Сергей Степанов - Приключения IQ, или Кто на свете всех умнее
Ряд исследователей отмечает роль также и конвергентного мышления в креативном процессе. Дж. Монета отмечает, что в модели креативности компетентность и конвергентное мышление играют фундаментальную роль.
Точка зрения на роль компетентности, знаний в креативности состоит в том, что как слишком низкая, так и слишком высокая компетентность в проблеме мешает креативному процессу. Высокая компетентность не позволяет вырваться за рамки существующих стереотипов, поэтому кривая зависимости выглядит как U–инвертированная кривая.
Описывая способность к творчеству, многие психологи подчеркивают е связь с такими качествами, как стремление к порядку (Баррон) и потребность в достижении (Макклелланд, Аткинсон). К сожалению, эта область исследования креативности не отличается большим количеством экспериментальных работ. Исследования, в которых одновременно изучаются когнитивные и личностные аспекты креативности, можно пересчитать по пальцам. Напротив, типичной является ситуация, когда когнитивные исследования креативности игнорируют или недооценивают роль личности творящего, а личностные подходы не уделяют достаточно внимания умственным представлениям и процессам, лежащим в основе креативности.
Приведенный обзор позволяет заключить, что проблема креативности еще очень далека от разрешения, однако существует уже достаточно разработанный методический и теоретический базис для дальнейших исследований. Проблема креативности предоставляет исследователям хорошей шанс для проявления собственных способностей к творчеству.
Еще в 60–х гг. было описано более 60 определений креативности и, как отмечал автор соответствующего обзора Л. Т. Репуччи, «их число растет день ото дня». Определения были проанализированы и разделены на шесть типов: гештальтистские (описывающие креативный процесс как разрушение существующего гештальта для построения лучшего), инновационные (ориентированные на оценку креативности по новизне конечного продукта), эстетические или экспрессивные (акцентирующие творческое самовыражение личности), психоаналитические, или динамические (описывающие креативность в терминах взаимоотношений Оно, Я и Сверх–Я), проблемные (определяющие креативность через ряд процессов решения задач; к этому разряду было отнесено и определение Гилфорда: «Креативность – это процесс дивергентного мышления»), в шестой тип вошли определения, не попавшие ни в один из перечисленных выше – разные, в том числе и весьма расплывчатые (например, «добавление к запасу общечеловеческих знаний»).
Видимо, количество определений креативности, накопившееся к настоящему времени, уже трудно оценить. Как отмечают исследователи, «процесс понимания того, что такое креативность, сам требует креативного действия. Начиная с определения креативности, мы тем самым обрекаем себя на неудачу, поскольку креативность еще концептуализирована и эмпирически не определена». Авторы одного из недавних исследований определяют креативность как «достижение чего‑либо значимого и нового… Иными словами, это то, что люди делают, чтобы изменить мир».
Таким образом, помимо научного интереса, креативность представляется ученым еще и важным фактором прогресса человечества и даже его тотального выживания. Понимание этого факта заставляет их интенсифицировать свои исследования в данной области и вести пропаганду идеи креативного образа мышления. Одна из недавних работ Р. Стернберга и Т. Лубарта называется «Вопреки толпе: культивирование креативности в культуре конформности».
Ф. Баррон указывает, что зачастую таланты растрачиваются попусту, и причина этого – в отсутствии, как в национальном, так и в международном масштабе, понимания того, что креативность сама по себе является ценностью. Подобно тому как измеряется валовой национальный продукт, можно измерять национальный индекс креативности, который будет составлен из музыкальных, литературных и художественных творений, технологических инноваций и научных открытий. Тогда, оценив уровень креативности в стране, можно будет систематически развивать ее как ресурс. В противном случае, предостерегает ученый, мы рискуем столкнуться с деструктивными проявлениями творческой активности человечества.
К сожалению, до настоящего времени ученые не достигли согласия даже по поводу того, существует ли вообще креативность или она является научным конструктом? Впрочем, те же сомнения высказываются и в адрес традиционного понятия «интеллект». Не приходится удивляться, что соотношение этих понятий вызывает еще больше споров. ПО мнению некоторых американских психологов, большинство полученных данных о соотношении креативности и интеллекта дают возможность для выделения креативности «как понятия того же уровня абстракции, что и интеллект, но более смутно и неопределенно измеряемого».
На этом основании нельзя исключить и то, что креативность, подобно традиционно измеряемому интеллекту, характеризуется определенной совокупностью прижизненно усвоенных умственных действий, навыков и стратегий. Свидетельства в пользу этого получены в исследованиях, посвященных формированию креативности. Так, Гуднау, Уорд, Хэддон и Литтон продемонстрировали прямую зависимость креативности от условий социализации, вплоть до уровня учебных заведений, в которых разные люди получают образование. Иными словами, есть школы консервативные, формирующие исполнителей, – творческие личности в них не уживаются, отторгаются ими; и есть школы творческие, которые в буквальном смысле слова учат мыслить креативно. Правда, и из первых порой выходят творцы (вспомним того же Томаса Эдисона, не справлявшегося с рутинной программой), а вторые отнюдь не гарантируют стопроцентную творческую отдачу своих выпускников. Вероятно, кое‑что заложено в самом человеке, причем не только в познавательной сфере, но и в личностной. Что же заложено, в какой мере, как это стимулировать и поощрять? Эти вопросы еще ждут своих исследователей.
Коллективный разум идет на штурм
Ум достигает великого только порывами.
Люк де ВовенаргВошли в историю имена славных полководцев, умевших решительным штурмом брать неприступные крепости. Те, кто предпочитал длительную осаду, редко покрывали себя славой – слишком изнурительное это дело, да и победа, если ее удается добиться, не столь впечатляет.
Любую проблему можно долго и тщательно обдумывать, подобно тому как роют подкопы под неприступные бастионы. Однако здесь, как и в бою, чаще всего справедлива поговорка «Один в поле не воин». Успех требует коллективных усилий. И организовать их лучше таким образом, чтобы в «разведке боем» быстро нащупать «уязвимые места» проблемы и всеми силами нанести решающий удар.
С этой целью в начале 50–х гг. ХХ в. Алекс Ф. Осборн, сотрудник рекламного агентства Batter, Barton, Durstine and Osborn (США), предложил оригинальный метод творческого поиска, который назвал brainstorming – мозговой штурм. Этот метод, хотя и не гарантирует стопроцентный успех, однако доказал высокую эффективность при решении самых разных проблем – коммерческих, производственных, технологических и даже научно–теоретических (хотя многолетняя практика продемонстрировала более высокую эффективность метода для решения организационных задач, нежели технических). Сегодня он принят на вооружение многими корпорациями, управленческими структурами и общественными организациями.
Мозговой штурм как метод появился относительно недавно. Однако последовательность этапов, включающая в себя подготовку, акт интуиции, озарения, выдвижения нового и акт осмысления, развития, была описана в литературе задолго до Осборна. Этот факт дает нам основание для поиска более ранних примеров подобной организации творческого процесса. Естественно, что поиск следует вести в областях, где человек издавна стремился решать проблемы.
Двухстадийный подход к решению проблем описан Тацитом, исследовавшим быт германцев:
«На пиршествах они толкуют и о примирении враждующих между собой, и о заключении браков, о выдвижении вождей, полагая, что ни в какое другое время душа не бывает столь расположена к откровенности и никогда так не воспламеняется для помыслов о великом… На следующий день возобновляется обсуждение тех же вопросов. И то, что они в два приема занимаются ими, покоится на разумном основании: они обсуждают их, когда неспособны к притворству, и принимают решения, когда ничто не способствует их здравомыслию». Этому свидетельству две тысячи лет.
Еще более древним примером того же подхода является способ, применявшийся в древней Вифинии (находилась на территории современной Турции) в 700–600 годах до н. э. По свидетельству историков, у населявших эту местность фракийских племен вифинов был следующий обычай. Столкнувшись с совершенно новой ситуацией, по которой необходимо было принимать взвешенное и ответственное решение, они расширяли многообразие вариантов путем опроса всех, кого возможно, а затем отбирали то, что казалось наиболее приемлемым. Так, при заболевании, когда было непонятно, как и чем лечить человека, члены его семьи выносили больного на всеобщее обозрение и любой прохожий мог поделиться с родственниками своими суждениями и опытом. Впоследствии семейный совет выбирал из предложенных мер наиболее подходящую.
