Георгий Бовт - Есть ли жизнь после Путина
И почему, спрашивается, режим должен пускаться в опасные политические эксперименты, рискуя потерять лояльность номенклатуры, если адекватной замены ей на низовом уровне он не сыщет? Особенно когда речь идет о силовиках, потому что лучше опираться на «опричников», чем на «холопов».
Не плодить же своими руками каких-нибудь хунвейбинов, которые рано или поздно могут выйти из-под контроля и устроить на всей территории России такую «русскую весну», по сравнению с которой даже война в Донбассе покажется невинной шалостью (кстати, приглядитесь к «социально-политическим воззрениям», с позволения сказать, тамошних полевых командиров и более высоких начальников – та еще горючая смесь).
Если наверху существует глубоко укоренившееся представление о том, что наш народ лучше без нужды не будить, а то мало не покажется, это вовсе не значит, что у такого представления нет под собой никаких объективных оснований.
Играя в квазидемократию (не путать с сознательным строительством демократических институтов под просвещенным руководством ответственной правящей элиты), можно доиграться до известного своей амбивалентностью русского бунта. Уроки «горбачевщины» стоят перед нынешним правящим классом как живые, тогда ведь, считается, именно что доигрались в демократию.
Всерьез политика системной борьбы с коррупцией на уровне организованного общественного движения (а не кухонных сплетен и причитаний) нынешним российским обществом не востребована. А раз так, властям можно не суетиться и не впадать в «дешевый популизм», достаточно ограничиться «словесными интервенциями», барствуя и дальше.
Кто-то скажет: но так не может быть вечно, ведь рано или поздно, особенно на фоне нарастающих экономических и социальных проблем, тлеющее «кухонное» возмущение может вылиться на улицы. Вот когда выльется (и если!), тогда и посмотрим.
В истории многих стран (даже подавляющего большинства) действует знакомый нам принцип: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Работать на опережение, угадывать тенденции и угрозы будущего, пытаясь их предотвратить, заниматься сознательным выстраиванием государственных институтов, балансирующих друг друга (да-да, та самая система сдержек и противовесов), – это удел каких-нибудь масонов, они же «отцы-основатели».
Мы же творим свой путь. Как сформулировал классик, с одной стороны, тьма власти, с другой – власть тьмы. А как между ними проскочить, пока никто не знает.
2015 г.
Близорукость госбюрократии
Годовщину победы «майдана», он же – «революция достоинства», он же – «госпереворот», российские федеральные телеканалы отметили крикливыми ток-шоу, в Москве прошел многотысячный «антимайдан». Оно и понятно. Этот «праздник» теперь с нами надолго. То, что в российском информпространстве будет «сплошная Украина», было ясно уже год назад. Что изменилось?
Драматические изменения произошли у «виновника торжества», в украинском обществе. Оно стало в целом более враждебно настроено к России и более консолидировано по отношению к лозунгам «майдана».
Взять идею так называемой евроинтеграции, из-за которой, считается, разгорелся весь сыр-бор. Но именно она ни на момент начала «майдана», ни на момент его победы не имела поддержки абсолютного большинства населения Украины. То есть «майдан» как «европейский выбор» если и был революцией, то меньшинства. И не будь на месте президента тогда столь зарвавшийся, к тому же неумный, вор, как Янукович, никакой революции бы не было. Это он и его подельники довели людей до ручки. В том есть вина и тех, кто творил украинскую политику из Москвы, сделав ставку на этого человека.
В частности, я и сейчас полагаю, что нельзя было давать Януковичу сажать Тимошенко, она была бы для него серьезной сдерживающей силой, с ней Москве тогда (!) можно было договориться.
За провал украинской политики теперь идет расплата войной в Донбассе.
Что касается Крыма, то его присоединение, вопреки тому, что сейчас говорят о «давних планах» и висевших якобы в Кремле картах, было импровизацией, совершенной от досады на то, что разрешение украинского кризиса по нашему сценарию не удалось осуществить, дождавшись окончания сочинской Олимпиады, – нас опередили на пару дней. Напомню: первоначальная формулировка крымского референдума ни независимости, ни тем более вхождения в состав России не предусматривала.
В начале прошлого года «майдан» (как форму возмущения действиями зарвавшихся властей) поддерживало 49 % населения Украины, 45 % были настроены к нему негативно (данные украинского Фонда демократических инициатив и киевского Международного института социологии). При этом лишь немногим более трети граждан верили в способность оппозиции наладить дела в стране.
И даже тогда 36 % населения поддерживало идею вступления Украины в Таможенный союз с Россией (в 2009 году – 58 %). На востоке и юге страны за ТС были, соответственно, 61 и 54 %. Сегодня идеи «движения в Европу» (набирали от силы 45 % в ноябре 2013-го, против было 49–51 %) пользуются поддержкой большинства почти во всех регионах (разумеется, гораздо более высокий процент на западе), кроме разве что «отдельных районов Донецкой и Луганской областей».
Пророссийские силы мало того что дезорганизованы политически, но и идейно маргинализированы.
Если раньше можно было говорить о наличии на Украине разных политических культур, взаимодействующих друг с другом в рамках пусть и диковатых, но демократических процедур, то сегодня одна культура, считающая себя «правильной», навязала свою повестку всей стране. Как долго это продлится, сказать трудно. Но можно представить, что строительство обновленного украинского государства (когда и если до этого дойдет) пойдет уже на монокультурной в политическом смысле основе. Как, скажем, в Латвии, где русскоязычное меньшинство было лишено политических прав. Правда, получив взамен «компенсации» уже внутри ЕС – свободу передвижения и право на работу.
Неприятная для нас эволюция настроений произошла по вопросу о членстве Украины в НАТО. До 2013 года по стране не более 12–15 % населения выступали «за», примерно половина (45–50 %) стабильно была за нейтралитет страны. Еще примерно четверть (за счет востока) – за военный союз с Россией. Резкий скачок пронатовских настроений произошел уже к лету прошлого года: число сторонников превысило 35 % (по сравнению с 12 % в 2012 году). Уже тогда «за» было уверенное большинство на западе страны, а к концу года такое же большинство сложилось и в центре. С каждым месяцем число сторонников становилось больше, достигнув в среднем по стране 53 % уже к концу 2014 года (за военный союз с Россией – меньше 10 %). Лишь на востоке антинатовские настроения по-прежнему преобладают, хотя тоже ослабли.
Если эволюция продолжится теми же темпами, то примерно через год власти могут проводить соответствующий референдум, рассчитывая на уверенную победу.
Что касается идей федерализации, то они несколько месяцев назад (более свежих данных нет) имели поддержку примерно трети граждан Украины, с тенденцией к снижению. Правда, идеи автономии сильны по-прежнему на востоке. За присоединение же к России сегодня можно отыскать значительный процент (около 30) лишь на территориях ЛНР и ДНР, тогда как еще прошлой весной он колебался во всех восточных регионах от 15 до 25 % (сейчас – в районе статистической погрешности).
За прошедший год украинское общество, втянувшись в «войну с Россией» (именно войну, так считает более половины граждан сегодня), пока не дозрело до идей о необходимости общенационального диалога, «круглого стола» во имя примирения разных политических сил и разных региональных культур. Такая проблема, как наличие разных культур, не признается большей частью ныне правящего политического класса. Настрой «воевать до победного» преобладает. Минские соглашения видятся как передышка, обреченная на срыв в новую войну.
Общество в лице правящего класса внутренне не готово, по моему мнению, к выполнению ни одного пункта минских соглашений, касающихся взаимодействия с представителями ЛНР и ДНР (а таковых там большинство).
Что касается украинской экономики, то она, как говорил один известный персонаж, «утонула». Причем в состояние кризиса страна вошла еще до всяких «майданов». Минувший год лишь усугубил и драматизировал уже начавшиеся процессы. А к середине 2014 года падение промышленного производства составило от 5 до 15 % в Донецком и Луганском регионах в разных отраслях (а это четверть всей промышленности страны). И до 5 % в целом по стране. Сейчас падение еще больше.
Украина стоит перед необходимостью проведения жесточайших мер экономии (по сравнению с ними греческие недавние меры покажутся праздником невиданной щедрости), являющихся условием представления спасительных $17 млрд от МВФ. Это поможет функционировать госаппарату. Но спада не предотвратит, а скорее усилит, как произошло везде в Южной Европе, согласившейся на меры экономии. Инвестиций в страну нет, они падали все последние годы – с $866 на душу населения в 2007 году до $617 в 2013-м. Для сравнения: в Румынии они сократились с $2454 до $2034, в Польше выросли с $2728 до $2517.
