Лори Шапира - Комплекс Кассандры. Современный взгляд на истерию
В обоих случаях Анимус приводит нас к архетипу Гекаты, который в сновидении Эллен оказывается расчлененным, а в сновидении Энн не только целым и невредимым, но и принявшим человеческий, а не кошачий образ, что свидетельствует о близости Эго к интегрированному состоянию. Вместо того чтобы стать источником подавляющей истерической тревоги, женщина во второй части сновидения Энн, внешне сохраняя свою темноту, действует очень творчески — чинит человеческие души, что перекликается с титулом Гекаты, которую называли Проводница человеческих душ и Исполняющая сердечные желания. Она сшивает разорванные кошачьи тени, выполняющие функцию психического сосуда, приземляя Эго, давая ему точку опоры в женской Самости. Она соединяет в себе образ кошачьей Тени и темный аспект фемининности, исцеляя расщепление, собирая воедино все, что было разбито.
В первой части сна Энн Эго сна находится в туалете, собирая свои части и соединяясь со своей внутренней сущностью. Во второй части туалет становится треножником, который также символизирует темный, покрывающий аспект фемининности, так как треножник представляет собой трипод. Следовательно, этот женский образ возвращает нас обратно к дельфийской Пифии и самой Кассандре.
Таким образом, мы видим, что Геката представляет собой ядро проблем женщины-Кассандры, а также архетипический образ, который отражает тему посредничества.
В Северной Европе эта богиня носит имя Викка или Виккен, что означает «пророчица»; считалось, что ведьмы обладают вторым зрением[175]. Слово wych в переводе с анхмюсаксонского означает «мягкий», «устойчивый»[176]. Это посреднический аспект ведьмы, который описывают авторы «Молота ведьм», перечисляя качества женщин, «приближенных» к дьяволу: «Они более впечатлительны и больше готовы к тому, чтобы испытывать на себе воздействие невоплощенного духа». Они подобны флюидам, не имеют частного мнения и не могут сдерживаться. Они «болтливы и не способны скрывать от себе подобных то, что знают благодаря колдовскому искусству». Ведьма — это змея, которая прячется под землю, подпитывается дьявольщиной в своей темноте, а затем сливается с окружающими людьми. Она оказывается «более горькой, чем сама смерть», поскольку является посредницей дьявола, через которую тот может добраться до земли, чтобы наслать на людей порчу. Женские эмоции — ее «необычные аффекты и страсти» — похожи на «грозные и бурные» морские приливы, которые являются причиной того, почему все царства мира были покорены женщинами[177].
Средневековая инквизиция была уверена в том, что ведьмы совершают противоестественные деяния. Это не имеет ничего общего с истиной. Английское слово «ведьма» и немецкий эквивалент Нехе означают «мудрая женщина», и ее мудрость или знания прежде всего имеют отношение к природе.
Согласно Спинези, «ведьмы сознательно закаляли свою душу, чтобы вступать в любые близкие отношения, которые могли быть ослабляющими или возбуждающими, созидающими или разрушающими природными ритмами». Их искусство включало в себя глубинное понимание природы, «оттоков и притоков нуминозных инстинктивных сил в приливе, урожае и приплоде скота»[178]. И они использовали свои знания для исцеления и сохранения плодородия.
Ведьма была матерью в высшей степени, но в трансперсональном смысле — «не человеческим существом, вынашивающим и кормящим детей, а в своей материнской заботе о земле»[179]. Ведьма поклонялась культу Природы-Матери и в аспекте порождения жизни, и в аспекте отношения к смерти. При этом она могла оказывать воздействие на всех уровнях проявления природы: физическом, эмоциональном и духовном. Если она была хладнокровной и змееподобной, это объяснялось ее интересом к таким трансперсональным коллективным силам. Занимаясь колдовством, она научилась справляться со своей природной энергией и сознательно ее направлять, чтобы достичь своей цели и проникнуть под вуаль экзотерической, общедоступной реальности, чтобы видеть скрытые за этой вуалью темные тени реальности.
На этой стадии процесса женщины-Кассандры ведьма может оказаться положительной констелляцией внутри аналитического контейнера. Женщина-Кассандра больше не идентифицируется (как это было на стадии Деметры) с областью проекций, которая теперь сама уже стала чем-то третьим в отношениях между аналитиком и пациенткой. Очень важно и полезно, когда после того, как прошли ярость и зависть, связанные с отделением, аналитик и пациентка в новом странном терапевтическом альянсе становятся двумя ведьмами, которые помешивают зелье в своем котле. Внутри этого котла находятся все образы и аффекты, прошедшие через изменения и трансформации. Две ведьмы шевелят их, шепчутся, ждут и наблюдают. Они вместе смотрят и учатся друг у друга этому искусству «магии».
Именно на этой стадии женщина-Кассандра реально пробует силу своего творческого потенциала и узнает, что ей нужно не только отвечать ожиданиям других, подобно Деметре, наделяющей мир своей прелестью. Она приходит к пониманию своей собственной ценности и силы и к тому, как их использовать, чтобы получить то, что хочет. Но чтобы определять свое собственное будущее, она должна научиться видеть даже самые мрачные стороны реальности, верить в то, что она видит, и обладать мужеством, чтобы делать из этого выводы. Ей следует научиться осознанно предполагать ход событий и справляться со своей энергией, чтобы достигать своих целей. В этом заключается суть магии.
Однако эта стадия также может оказаться опасной. Мне вспоминается сцена на самой первой сессии Сары, когда ее голубые глаза стали излучать странное зеленое сияние. Я тогда подумала: «Эта женщина — ведьма!» В последующие годы, на стадии Гекаты, такого больше не случалось. Но для понимания процесса важно, что я смогла стать свидетелем ее зависти и ярости, ее способности совершать зло и нести разрушения, ее похотливого стремления к власти и желания стать царицей. То, что я тогда в ней увидела, имело несколько последствий: мне удалось отзеркалить ее темную сторону, что помогло ей овладеть своей энергией. Я стала ролевой моделью, показав ей, как верить в то, что она видит. И я смогла защитить себя от ее необузданной негативной энергии.
На этой фазе пациентка могла идентифицироваться с Гекатой, выступающей в качестве темного аспекта женской Самости. Эту инфляцию иллюстрирует сон Джейн:
«Я нахожусь в деревенском доме. Занимаюсь поисками своего мужа. Не могу его найти. Я выглядываю из кухонного окна. Вижу, что скоро рассветет. Рядом с кухней находится настил. Я вижу там своего мужа, который лежит на матрасе со своей взрослой дочерью (от первого брака). Я в ярости. Беру какие-то ножницы, раскрываю их и готова воткнуть ему в сердце».
Обстановка в этом сне, в частности деревенский дом, представляет собой Эго, которое нашло свое место в естественном инстинктивном окружении материнского мира. По описанию Джейн, местность «сельская лесная — это не пригород, но и не дикая чаща». Это пограничное место. Дом ей не принадлежит; она его снимает. Она пробует поместить этот материал в аналитический контейнер, при этом считая его своим собственным.
Ясно, что спустя три года после сна Джейн о грузном чернокожем мужчине она столкнулось с темной стороной своей личности. Образ дочери во сне символизирует инцестуальную связь сновидицы с ее патриархальным Анимусом, связанным с прежней психологической структурой, которая до сих пор присутствует в Тени.
Одна из болезненных истин заключается в том, что женщина-Кассандра видит на этой стадии, как ее предает патриархальность. Она довольно давно распрощалась со своей женской идентичностью и силой, необходимой, чтобы занять надлежащее место в сердце своего отца, но фактически он проявлял к ней мало интереса; его интересовало лишь, как она могла бы ему помочь еще больше развить самомнение. Вспомним замечание Кассандры у Кристы Вольф: «Он видел во мне свой идеал; предполагалось, что так будет продолжаться всегда»[180].
Теперь пациентка готова к тому, чтобы увидеть разрушение эдиповой иллюзии, что она является папенькиной дочкой, чтобы покончить, наконец, с этой связью с отцом и бесполезным нарциссизмом своего Анимуса. Она больше не хочет иметь мужчину или Анимус в качестве своего покровителя, требующего безусловного подчинения и запрещающего бросать любой вызов своей власти. Она хочет возлюбленного, который бы определенным образом относился к ней, даже к ее темным частям. В процессе анализа она смогла создать прочную, опирающуюся на Эго связь женской Самости и хтонического дионисийского Анимуса, который мог оказать ей помощь в преодолении удушающей патриархальной структуры. И точно так же она смогла приложить усилия и выдержать свою ярость, поскольку стойко выдержала депрессию, связанную с отделением.
