Оливье Револь - Ничего страшного: неуспеваемость излечима!
Я смотрю на Тимоти: «В чем же дело, ты не любишь школу?» Славная физиономия, насмешливый взгляд: «Не совсем так! Дома я устроил школу для своих медведей, но это совсем другая школа, моя школа». Какой смысл обижаться на учителей и директоров, они просто делали свою работу. Тимоти скучал на уроках, что-то бубнил на задней парте. Он надо всем издевался, высмеивал объяснения учителя. Он практически бойкотировал занятия. Нужно было что-то делать.
Психологиня тогда взглянула в его личное дело, провела тест на IQ, результат оказался ожидаемым: 140. Гораздо выше обычного. В его случае перепрыгнуть через класс было выходом… Может быть. Они думали разжечь интерес ребенка к школе, поставив планку повыше. В первом классе ему явно было слишком легко, слишком скучно. Прямо посреди года его перевели во второй. Увы. Он продолжает так же вести себя, дерется с мальчишками во дворе, «ставит на уши» всю школу. Отметки хуже некуда. Он дерзит, ведет себя вызывающе. Школа опускает руки, школа говорит, что ничем не может помочь. На этот раз ему указали на дверь!
Я вижу Тимоти как раз в этот момент. На дворе лето. Он кажется мне забавным, живым, интересным мальчиком. Он отлично изъясняется, но, несмотря на высокий IQ, его уровень чтения и письма отстает на два года. Тимоти признается мне, что в школе ему не нравится, у него нет друзей. Что он единственный ребенок, но это как раз неплохо, потому что он не выносит всяких братьев и сестер. Он любит музыку — Янника Ноа и джаз.
Родители говорят, что все не так просто: «Сейчас он очень милый — потому что каникулы. Но стоит ему начать работать, как он начинает беситься, становится даже агрессивным». Он делается буквально неуправляем, и все из-за уроков. Трудный ребенок, обжегшись на молоке, предпочитает дуть на воду, но главная проблема — он ставит блоки на все, что имеет отношение к школе: «В школе его способности подвергают сомнению, он у них чуть ли не умственно отсталым слывет». Мама безутешна: «Мой сын вовсе не идиот, он интересуется многими вещами, но только вне школы…» Они всей семьей занимаются парусным спортом, Тимоти это обожает. «Он не может завязать шнурки, а морские узлы завязывает отлично!» Эта деталь очень напоминает «эффект Эвереста», а именно особенность одаренных детей пасовать перед простыми задачами и с блеском выполнять сложные. Я думаю при этом, что оставаться на второй год совсем не полезно для таких детей. Но уже слишком поздно! Тимоти пойдет в другую школу, второй раз во второй класс. Это уже решено. Ну ладно, будем настроены позитивно, сочтем это новым стартом, с новой позиции. В конце концов если школа — единственная проблема этого мальчика, глядишь, что-то щелкнет в нем, когда он сменит учебное заведение. Если его поддержать. Его отставание в чтении поможет догнать логопед. Помощь психолога мне тоже представляется необходимой, так как он очень развит интеллектуально, а значит, его не могут не угнетать собственные неудачи и отношение к ним окружающих. Может быть, психолог разгадает причины его отвращения к школе. Я рассчитываю на способности этого человечка, на то, что он сам выкрутится. У него не пустые глаза, он знает, чего хочет; я ему доверяю. Может, чуть-чуть повзрослев, он справится со своими проблемами.
Я даю несколько советов родителям Тимоти. Быть с ним потверже… Не позволять ему торговаться, сначала настаивать на своем, а потом уже объяснять. Затем я предлагаю отцу несколько разрядить их отношения — в них слишком много противостояния и соревнования. Я предлагаю еще войти в контакт с новой школой, но мама против: не стоит, чтобы с самого начала мальчик был как-то специально отмечен, она хочет начать с чистого листа. Это ее право. Но риск есть. Мы расстаемся и договариваемся созвониться: «Сообщите мне его результаты в конце первого триместра».
Я не ждал их звонка. Вернее, ждал, но не так скоро. Каникулы миновали, передышка закончилась, наступил обычный кошмар. Фильм ужасов, который они знают наизусть, прокручивается безо всяких изменений: «Хулиган Тимоти». Плохие оценки сыплются градом, их уже несколько раз вызывали в школу, учитель видеть его не может: «Он все время издевается над всеми на уроке, ржет на задней парте».
Единственная хорошая новость в этой ужасающей сводке: «Мы делаем все, что вы сказали, дома дела уже гораздо лучше». В довершение всего они сообщают мне, что логопед обнаружил у Тимоти признаки дислексии. Это усложняет ситуацию.
Необходимо обследование в стационаре
Случай Тимоти требует более подробного изучения. Его неприятие школы становится все сильнее, он не желает предпринимать никаких усилий и причина явно не в отсутствии способностей. Что-то тут таится другое. Я записал его на двухдневное обследование у нас в отделении, чтобы разобраться. Родители согласны, мама уже больше не может так жить, она на антидепрессантах: «Я только им и занимаюсь, у меня нет сил». Отец добавляет: «Это так тяжело, мы сравниваем его с другими, с его двоюродными братьями, и мы видим, что он другой, нам приходится постоянно его одергивать, делать ему замечания».
И вот настает момент госпитализации. В целом Тимоти показался всей команде симпатичным, хотя и не в меру активным. Наш нейропсихолог отмечает, что он много вертится во время тестов на внимательность, и эти тесты получаются у него хуже, чем все остальные. Она помечает: «неусидчивость, недостаток внимания». Логопед подтверждает дислексию. Она, как выяснилось после более подробного обследования, относится к фонологическому типу: Тимоти хорошо читает знакомые ему слова, но не может одолеть незнакомые и имена собственные. Тесты показывают также «тревожность в тестах на исполнение», проще говоря, боязнь ошибиться. Классический вариант для ребенка, сочетающего раннее развитие[25] и дислексию: он понимает все очень быстро, но при этом знает, что он может ошибиться в том или ином месте, поскольку сам осознает свои слабости. Тогда он говорит себе: «Это у меня не получится, я слишком туп», руки опускаются, и он просто ни за что не берется. Он совсем не вкладывается в те области, где он слаб, но зато интенсивно вкладывается в другие. Тимоти силен в словесном выражении, а вот чтение и письмо — его заклятые враги, он их попросту игнорирует. Как будто обходит препятствия. И это его безусловно беспокоит. Он так боится неудачи, что попросту ничего не делает — замыкается в своем неприятии. Я попросил психолога, чтобы она копнула поглубже: «Его недостаток внимания не есть ли следствие чересчур насыщенной воображаемой жизни, которую он себе придумал?» Нет, нисколько — она считает, что ему вполне интересна реальная жизнь. Он любопытен и задает много вопросов: «Почему я это я, почему я не кто-то другой, а как был создан мир, а как это в тучах, таких легких, создается снег, а что такое смерть?» Типичные вопросы не по годам развитого ребенка.
На школьных занятиях в отделении он нервничает. Его неусидчивость явно маскирует стеснение. Он заставляет упрашивать себя, чтобы начать работу. Тем не менее все сразу замечают его требовательность к себе: читать ему нравится, но сложности тормозят его в этом процессе. Тем не менее все решают, что Тимоти улыбчивый, живой, нисколько не мрачный мальчик. Во время игры в пенчингбол — его любимой — он ужасно возбуждается. Когда он нарушает правила, воспитательница призывает его к порядку — раз, другой, а на третий он отвечает: «Раз так, я выхожу из игры».
Чтобы подтвердить предварительный диагноз (раннее развитие, осложненное дислексией), мне нужно погрузиться в его прошлое. У меня масса информации, полученной от родителей, и даже письмо от воспитателей детского сада.
Возвращение в прошлое
В три года Тимоти был «прелестным ребенком, ласковым и привязчивым, но ему необходим авторитет, чтобы двигаться вперед, к социализации и самостоятельности. Он необыкновенно любопытен, он спрашивает, запоминает, очень общителен, прекрасно развита речь, ловкий и умелый». Сплошные похвалы, какой многообещающий малыш!
На следующий год начались проблемы. Хотя в его жизни не произошло никаких перемен, отношение к нему изменилось, в саду начали сердиться на него: «Он не может усидеть на месте, рассеян, воспитательнице приходится проявлять с ним строгость». Когда он начинает плакать, она успокаивает его, как маленького ребенка. Пока он не говорит ей: «Я все знаю!» Малыш, развитый раньше времени, уже задумывается о смерти. И поскольку его дедушка уже старенький, он боится, что тот умрет! Он думает об этом все время — особенно во время занятий. Он потом вспомнит, какой непонятливой и несправедливой казалась ему воспитательница, и в конце концов ему перестало нравится учиться…
Дома напряжение тоже росло: «Он гоняет нас, как хочет, перед сном мы должны сидеть с ним, пока он не заснет, он нас использует, просто кровь пьет», — жалуется папа. Мама бросила работу, чтобы с ним заниматься: «Он не контролирует свои эмоции, он даже агрессивен иногда». Она волнуется. Тем более что общественность плохо воспринимает ее ребенка: «Мы не можем пойти с ним в ресторан, даже в Макдональдсе он ведет себя кошмарно, на семейных праздниках нам стыдно за него». Они отвели его к педиатру — так тот даже не смог его осмотреть: Тимоти ругался и дрался, даже не подпустил его к себе.
