Андрей Курпатов - С неврозом по жизни
Дальше — больше. Поскольку в современном обществе любая социальная драма заканчивается банальным расхождением по углам ринга (это раньше стрелялись и застреливались), то возникает ситуация, характеризующаяся отсутствием чувства законченности, завершенности, удовлетворенности от ощущения поставленной точки. Что я имею в виду? К примеру, рассорились старые приятели, даже набили друг другу физиономии, а что дальше? Дальше — один пошел по одним знакомым и давай рассказывать, какой его обидчик нехороший, а другой уже у других общих знакомых сидит да желчь свою изливает. А этим, что посередине, которые все сидят и слушают, что им делать? Они головами кивают, но ничью сторону занимать не намерены, а потому у наших подравшихся приятелей нет никакого ощущения победы: битва была, а лавры где-то затерялись. Таким образом, борьба началась, да не закончилась.
Такая незавершенная ситуация — это настоящая катастрофа! Человек попытается поставить точку, терроризируя всех и вся. Но что толку? Такая стратегия эффекта иметь не будет. Постепенно сознание сформирует жесткую установку: «все люди — гады (козлы) и потенциальные предатели», «никому доверять нельзя», «ни на кого положиться нельзя», «ни с кем дела иметь нельзя», все равно — «обманут», «предадут» и т.п., потому что «каждый только о себе думает», «эгоисты» и «прохвосты». Такая внутренняя идеология — вещь ужасная, человек начинает видеть «подвох», «обман» и «предательство» прежде, чем вообще что-либо успеет произойти. «Мир таков, каковы наши доминанты!» — говаривал некогда замечательный русский ученый А. А. Ухтомский. Поэтому бороться можно с кем угодно и сколько угодно.
В ситуации конфликта потребностей индивид должен быть способен к принятию ясного и определенного решения. Приняв такое решение, он либо остается в контакте, либо уходит. Он должен пожертвовать менее важной потребностью ради более важной. Но если он не способен к различению и не может принять решение, или если его не удовлетворяет то решение, которое он принимает, он не может ни полноценно находиться в контакте, ни полноценно уйти, именно это становится трагедией — и для него, и для окружающих.
Фредерик ПёрлзЯ выиграл — ты проиграл!
Как выяснили социальные психологи, нет более простого способа превратить друзей во врагов, чем заставить их участвовать в игре по формуле «я выиграл — ты проиграл!». М. Шериф в 1966 году провел очень показательный эксперимент. Он сформировал две группы мальчиков-школьников (11 — 12 лет) и поселил их в разных, удаленных друг от друга палаточных лагерях. Там ребята обживались, обе группы сплачивались, занимались совместной работой — обустройством лагеря, обеспечением себя топливом и провизией.
Но по истечении двух недель экспериментаторы свели обе группы вместе и объявили начало игр, которые проходили по принципу «я выиграл — ты проиграл!». Выигравшая команда получала все призы и медали, проигравшие оказывались ни с чем. Уже после нескольких дней таких соревнований прежде милые и чудные ребята из обеих групп превратились в «сборище злой, испорченной и разнузданной шпаны». Противники обменивались оскорбительными выкриками, устраивали драки, нападали на лагеря друг друга. Короче говоря, рай в одночасье стал адом. К сожалению, вся наша жизнь проходит под лозунгом этой игры: «я выиграл — ты проиграл!», поэтому нам вряд ли стоит удивляться, что для некоторых людей их борьба и тенденция к разрушению оказывается «делом жизни».
Грех остается грехом, хотя бы его совершали мужи, в остальном почтенные.
Альберт ЭйнштейнНезависимость справедливости
Особенно приятно бороться за священную корову под гордым названием «справедливость». Что такое эта «справедливость», по большому счету, никому не ведомо. То, что для одного — «справедливость», для другого — «попрание прав и свобод». Справедливость, дорогие мои, — это такая фикция, на которую можно все списать и с помощью которой от всего можно отбояриться. Мы апеллируем к справедливости, когда нам недостает аргументов, и особенно когда у нас вовсе нет никаких аргументов, кроме, конечно, чувства обиды. Обида — это всегда плод неправомерных ожиданий и результат весьма самонадеянных попыток заставить мир крутиться вокруг нашей бренной особы.
И зачем мы так уперлись в это слово «справедливость»? Пушкина убили в 37 лет, а Лермонтова — и вовсе в 26! О какой справедливости мы говорим, какой справедливости ищем? Подобная тактика — отыскать «виноватого» и «правду» — вряд ли может быть признана состоятельной. Если у нас что-то не получается, если мы сталкиваемся с препятствиями, то следует искать выход, следует искать новые возможности, следует, в конце концов, оставить проблему, которая не может быть решена.
Так или иначе, но среди нас множество людей, которые кладут свою жизнь на алтарь «борьбы за справедливость». Эти правдолюбы и правдоискатели зачастую никаких претензий к конкретным лицам не имеют, им важен «сам принцип»: «все должно быть по справедливости, и никто не должен ее нарушать!». Эта борьба поедает огромное количество сил, а психическому аппарату это в радость — куда-то силушку надо девать! Вот и девают, мучая себя и других, причем уже просто так, словно бы на всякий случай, по инерции, по установившемуся стереотипу. Чтобы убедиться в том, что борьба за справедливость является формой невротического поведения, достаточно взглянуть на экспериментальные данные.
Решения проблем распределения нетривиальны. Дети дерутся, коллеги жалуются, члены групп откалываются, скандалисты распаляются и нации воюют из-за вопросов честности. Как известно родителям, работодателям, учителям и президентам, наиболее распространенная реакция на любое решение о дележе — «это нечестно!».
Арнольд Кан и Уильям ГэддертВ результате исследований замечательного социального психолога Ли Росса выяснилось, что несправедливость больше ощущают те, кто уверен, что за счет своей работоспособности, компетентности и полезности они имеют права на большие поощрения, и, даже получая больше остальных, они считают себя «самыми обделенными».
Есть и другие интересные данные: раньше у женщин объективно было меньше прав, нежели у мужчин, но постепенно это неравенство было устранено. Как вы думаете, женщины стали думать, что их положение улучшилось? Ничего подобного! Они стали считать себя еще более обделенными, чем прежде! И с этим ничего не поделать, поскольку синоним слова «справедливость» — слово «мало», а за «много» можно бороться сколь угодно долго, поскольку хорошего, как известно, много не бывает.
Справедливость независимости
Наконец, последний вариант борца — это борец за независимость. Да, есть такие люди, у которых когда-то и при каких-то обстоятельствах произошло ущемление этого пикантного места. И если в первом рассматриваемом нами случае воитель-разрушитель одновременно верит и не верит в «Братство», во втором — в «Равенство», то здесь, в третьем, — в «Свободу». Ничего не скажешь: идеалы Великой французской буржуазной революции живут и побеждают! По крайней мере, пытаются.
В чем же выражается эта «борьба за незалежность»? Разного рода суверенитета можно требовать от родителей, супругов, друзей, сотрудников по работе, от государства, «господствующей идеологии» или просто от устоявшихся мнений. Действительно, есть среди нас персонажи, которые невротично протестуют против всякого, как им кажется, проникновения в их жизнь. Во всем они чувствуют давление и пристрастность, уязвление их благородного самолюбия, а также неуважение к их достоинству — личному, социальному, половому, профессиональному, политическому.
Такого рода личности даже организуются в целые группы. Например, феминистки — женщины, уверенные в том, что их половое достоинство унижено от рождения «уродами мужского пола». То, что последняя формулировка, в свою очередь, унижает достоинство мужчин, этих воительниц не интересует никоим образом. Главное, что «мужчины везде распространили свои патриархальные нравы, логическую аргументацию, а также фаллическую символику». Есть повод побороться, а с чем и как — станет ясно во время драки, в которую, как известно, главное — ввязаться.
Свобода — странная вещь. Каждый может легко обрести ее, если только он умеет ограничиваться и находить самого себя.
Иоганн Вольфганг ГетеЕсть в социальном обществе и масса вполне обыденных институтов, которые заставляют человека чувствовать себя зависимым, — например, брак. Сколько моих пациентов и пациенток чуть ли не с первой минуты после оглашения знаменитого приговора: «Именем Российской Федерации объявляю вас мужем и женой», — начинали качать права, не останавливаясь, даже оказавшись на больничной койке! «Притеснение», которое так мучает этих борцов невидимого брачного фронта, как правило, вызвано не какими-то фактическими действиями супруга, а просто собственным ощущением «несвободы». Все это выглядит, по крайней мере, странно, однако если мы вспомним, что битва нам нужна по определению, то вряд ли удивимся.
