Михаил Шойфет - Нераскрытые тайны гипноза
Приведем несколько высказываний известных немецких врачей позднего времени.
Профессор Лейпцигского университета Иоганн Гейнрот (1773–1843), кстати, один из самых оригинальных и авторитетных руководителей так называемой школы психиков, советовал продолжать кровопускание в случае надобности до обморока; не жалеть пиявок, распределяя их вокруг бритой головы на манер венчика; полезно всыпать в кожные надрезы порошок из шпанских мушек или втирать сурьмяную мазь (цит. по: Каннабих, 1936, с. 251). Главный врач Бреславской больницы Всех Святых К. Ж. Нейман (1774–1850), патрон знаменитого Вернике[29], открывшего речевую зону в области коры головного мозга, учил: «Больного сажают на смирительный стул, привязывают, делают кровопускание, ставят 10–12 пиявок на голову, обкладывают тело ледяными полотенцами, льют на голову 50 ведер холодной воды, дают хороший прием слабительной соли» (там же).
Видя тщетность усилий Штерка с фон Парадиз, императрица прислала на помощь известного окулиста д-ра Вензеля. Тщательно обследовав больную, медицинское светило констатировало — больная неизлечима. В полном отчаянии родители обратились к Месмеру с просьбой помочь. По своему обыкновению, тот не обнадежил, что зрение можно вернуть, но обещал сделать все возможное. Поместив Парадиз у себя дома, Месмер стал проводить интенсивный курс магнетического лечения: водил руками перед нею и прикладывал свои ладони к ее голове и глазам. На четвертый день сокращение глазных мускулов ослабло и зрение стало возвращаться: сначала появилась чувствительность к свету, а затем стали вырисовываться и очертания предметов. Всего же лечение длилось с 9 января 1777 года по 24 мая того же года.
Доктор Месмер ликовал и, будучи несколько простодушным человеком, пригласил Штерка удостоверить его достижения. Вероломный и лукавый Штерк с кислой физиономией поздравил с победой, но начал интриговать. К нему присоединился д-р Барт (Barth), который считался в империи первым окулистом. Узнав из газет об успехе лечения, императрица пожелала в этом убедиться и приказала представить ей девицу. Однако злопыхатели не могли этого допустить. Причина зависти, как всегда, банальна: 1-й придворный врач и 1-й придворный окулист не желали рисковать своим положением. Кто знает, вдруг Месмер займет их место? Решили использовать родителей девицы.
Парадиз была дочерью секретаря императрицы и получала пенсию 200 золотых дукатов по причине своей инвалидности. Родителям без затей заявили: «Если императрица увидит вашу дочь здоровой, то лишит пенсии». Отец не желал расставаться с дополнительными средствами, поэтому предложил прекратить лечение, но мать воспротивилась. В доме начались скандалы. Заметив, что Парадиз восхищается острым умом Месмера, его очень пылкой душой, его сильным и мелодичным голосом, который казался ей сладостным, они стали упрекать девушку в том, что Месмер ей дороже и ближе родителей, и предложили сделать выбор. Между любимыми людьми выбирать всегда трудно. Для чувствительной и болезненной Парадиз, которая была тесно связана невидимыми душевными нитями с Месмером, дилемма оказалась непосильной: здоровье девушки пошатнулось. Между тем, пока она оставалась под наблюдением Месмера, особых проблем ее состояние не вызывало. Но стоило Месмеру внезапно прекратить магнетическое лечение, как болезнь снова вернулась.
О феномене разрыва межличностных отношений через сорок лет напишет маркиз Пюисегюр, одаренный ученик Месмера: «…внезапное прекращение магнетизирования всегда приносит вред» (Puysegur, 1811, р. 226). Тема отношений впоследствии станет отправной точкой психоанализа Фрейда, который откроет во внушении фактор «отношение». «Однажды у меня, — пишет Фрейд, — произошел случай, когда тяжелое состояние, полностью устраненное мной при помощи непродолжительного лечения гипнозом, вернулось неизменным после того, как больная рассердилась на меня безо всякой моей вины; после примирения с ней я опять и гораздо основательней уничтожил болезненное состояние, и все-таки оно опять появилось, когда она во второй раз отдалилась от меня» (Фрейд, 1989, с. 288).
Вскоре словно гром среди ясного неба разразился скандал. В обществе возникли слухи, что со стороны Месмера якобы имело место соблазнение фон Парадиз. Как только началась очередная склока, чувствительная ко всем эмоциональным колебаниям Парадиз вновь потеряла зрение. И здесь наконец-то Штерк развернулся. Ему представился удобный повод обвинить Месмера во всех грехах. Прежде всего Штерк, большой мастер дворцовых интриг, не преминул воспользоваться слухами и уверил императрицу в нравственном падении целителя. Обвинение в безнравственности не впервые становится орудием в придворной борьбе. Затем, не терзаясь угрызениями совести, он сообщил императрице, что Парадиз никогда и не прозревала, что Месмер просто ввел всех в заблуждение. Последовавшие за этой инсинуацией неприятности Месмера дают наглядное представление об эффективности злословия.
В довершение ко всем месмеровским бедам Штерк настроил против Месмера медицинский факультет, подключил архиепископа, кардинала Мигадзи и самую могущественную в Австрии инстанцию — комиссию нравов. Чтобы было понятно, какой властью располагала эта комиссия, остановимся ненадолго на этом вопросе. Мария Терезия впала в странное ханжество, которое наложило печальный отпечаток на всю общественную жизнь. Императрица неустанно блюла нравственность своих подданных. Это была ее святая святых.
С этой целью была учреждена целая армия «комиссаров целомудрия». Учреждение, должное стоять на страже добронравия, живо превратилось в орудие всеобщего притеснения… В Европе императрицу считали чересчур рьяной поборницей нравственности. Воспользовавшись ее недовольством, Штерк спешно издает указ: «Именем Императрицы приказываю положить конец мистификациям Месмера».
Австрийское правительство предписало Месмеру под страхом ареста срочно покинуть страну. Оказавшись в безвыходном положении, Месмер вынужден немедленно прервать все лечебные сеансы. Утомленный сизифовой работой и убедившись, что «не славен пророк в отечестве своем», Месмер в марте 1777 года спешно выезжает сначала в Швейцарию, потом во Францию. Так, государство насильно после 12-летней практики отняло у психотерапевта его пациентов. Душевное состояние врача Месмера, естественно, отразилось на самочувствии его больных.
Венский медицинский факультет доволен — он достиг своей цели: врач, пользующийся непонятными средствами лечения, навсегда устранен. Месмера с помпой исключают из числа членов медицинского факультета Вены. Пройдет без малого сто десять лет, и снова члены факультета встретятся с этим же методом лечения и так же яростно ополчатся на его автора Фрейда. Сравнению отношений фон Парадиз и Месмера, с одной стороны, и Анны О. и Брейера — с другой, посвящено множество исследований.
Французский период
Жажда славы — последняя, от которой отрешаются мудрецы.
ТацитПарижские события роковым образом повторяют австрийский сценарий: сначала шумный успех, слава, а затем, после учиненного Королевской академией разбирательства, полный разгром и униженное выдворение за пределы Франции. Однако все по порядку.
10 февраля 1778 года в Париж въехал великий чудотворец Месмер, и надо же случиться такому совпадению: через другую заставу въезжал Вольтер, великий ниспровергатель чудес, ненавидевший схоластику и предвзятые метафизические системы, которые оправдывают суеверия. Такова ирония судьбы.
Вольтер прожил бурную жизнь, где было место для безумной любви и мрачной тюрьмы. В год рождения Месмера ему было уже сорок лет, а он впервые встретил любимую женщину, умную и образованную поклонницу Ньютона и переводчицу его «Начал», маркизу Эмилию дю Шатле (1706–1749). И десять лет в замке Сире возлюбленные были счастливы…
Вольтер
Теперь это было последнее путешествие Вольтера в Париж, которого он не видел тридцать лет. Через три месяца он умрет, и его труп тайно ночью увезут в Швейцарию.
1778 год был чрезвычайно важным в жизни 44-летнего Месмера. Приехав в Париж, он поначалу просто хотел отдохнуть и, что называется, перевести дух после венских баталий.
Но не устоял перед искушением известностью и решил познакомиться с ученым миром и сообщить о своем открытии. К этому его подталкивал прием, оказанный парижанами Вольтеру: народ встречал его так, как ни одного, даже самого прославленного монарха. Где бы он ни появлялся — всюду были восторженные овации; тысячи людей шли за каретой писателя; увидев его в ложе театра, весь зрительный зал и артисты на сцене встали и долго рукоплескали знаменитейшему из смертных.
30 марта 1778 года Королевская академия наук пригласила Вольтера на свою сессию в качестве почетного председателя. От Месмера не укрылось, с каким почтением встретили философа академики. «А ведь эта огромная, безмерная, застывшая в мраморе и металле слава начиналась совсем иначе, — вспоминал Месмер. — С дерзких, колючих насмешек иронического ума, навлекших на юного автора эпиграмм суровую кару — заточение в казематах Бастилии».
