Елена Мадден - Наши трёхъязычные дети
Мне недоставало такой книги – пришлось самой написать её.
Я вела дневник (после того, как детям исполнилось два с половиной года, более регулярно), параллельно много читала – всё, что удалось найти о многоязычии на трёх языках. К тому времени, когда, наконец, появилось время разобраться в дневниковых записях, прочитала достаточно, чтобы самой выступать с лекциями и проводить консультации для родителей многоязычных детей.
* * *О «научном» и «ненаучном» в этой книге стоит сказать несколько слов отдельно.
Автор – во первых, мама. Во-вторых – хотя и филолог, но не лингвист, а литературовед. Отсюда некоторые особенности книги.
«Во-первых, мама» – потому необходимая объективному наблюдателю дистанция достигается разве что постфактум и постепенно. Письма друзьям, дневниковые записи – первая попытка отстранения, а вторая – размышления над дневником (сопоставление записей разного времени или сравнение нашего опыта – и описанного в книгах). Изначально же – «позиция» даже не «включённого», а, так сказать, «втянутого» наблюдателя. Втянутого – в разговоры с детьми и игры, в проблемы и их решения…
Смысл наблюдений за детьми для мамы – в общем-то, прагматический. Он вытекает из целей любого родителя: раскрыть, развить индивидуальные возможности многоязычного малыша, помочь ему быть если не счастливым, то уверенным в себе.
В речи детей интересовали большей частью узловые моменты. Явные успехи или явные провалы: то, что радует, ещё больше – то, что тревожит. (Всё, что помогает общению; всё, что мешает.)
Неудивительно, что в этой книге нет систематических языковых наблюдений… Читаю книги немецких родителей-исследователей – и ловлю себя на мысли: не могу представить себя рядом с детьми – и с карандашом в руке, отмечающей порядок овладения фонемами. Или подсчитывающей частоту употребления тех или иных форм. Или транскрибирующей магнитофонные записи разговоров…
Причина, видимо, ещё и в том, что мама – «во-вторых, литературовед». У мамы-литературоведа – особый круг интересов. Внимание направлено не на медленное и постепенное наращивание языковых возможностей детей. Помимо развития речи (или: за ним) хочется увидеть другое: становление личности / характера маленьких людей, их вхождение в культуру, в общество.
Итак, цели, фокусировка зрения, оптика языковых наблюдений (инструмент не микроскоп, разве что, может быть, лупа)… – по всем признакам эта книга – не «исследование» детского двуязычия, как в большинстве документальных описаний двуязычного воспитания.
Однако именно такая книга – хочется надеяться – будет интересна и полезна родителям.
Впрочем, хотя эта книга – прежде всего для родителей, она, надеюсь, всё же будет небезынтересна и специалистам. Ведь круг специального чтения постоянно присутствует в подтексте – родительские заботы соотнесены с теми проблемами двуязычного воспитания, что видятся с позиций науки.
Насколько наш опыт общеинтересен (универсален)?
Наша семья как бы объединяет в себе два основных типа семейного многоязычия. Первый вариант – с разноязычными родителями, один из которых говорит на языке окружения. Во втором варианте оба родителя говорят на языке, отличном от языка среды. Наш опыт представляет комбинированный случай: смешанная (двуязычная) семья – в иноязычном окружении. Кажется, наш опыт включает большинство проблем, которые могут возникнуть как в первом, так и во втором случае. Позволяет он и оценить большинство советов, которые обычно даются семьям с детьми-мультилингвами. Подтвердить или опровергнуть аксиомы, оценить эффективность путей и частных решений…
И последнее. Хотелось избежать как голых фактов, так и однозначных толкований. Отсюда – двойной угол зрения: главы-размышления продолжает «Хроника».
«Тематическая» часть (обобщения личного опыта и размышления над книгами специалистов, наш семейный поиск путей и выходов) будет интереснее тем, кто ищет в подобных книгах «эссенций» – тем, кому нужны интерпретации опыта, рекомендации.
«Дневниковая» часть адресована тем, кто предпочитает размышлять над фактами сам. Примеры из моего родительского дневника в тексте первой части выделены курсивом. Читатель волен проверить выводы и, может быть, придёт к другим заключениям.
Читайте, сравнивайте, думайте…
I. Что было в начале
Мама – русская, папа – американец, дети… немцы.
Как ни странно, потребовалось время, чтобы понять: наши дети входят в язык по несколько необычной схеме. Есть семьи, где родители говорят на разных языках. Есть и другие – где в семье используется язык иной, чем язык окружения. В нашей семье случай свёл обе основные модели детского речевого развития.
Примерно до 2-х лет наши дети были погружены (практически) лишь в два языка, развивались по схеме «двуязычные дети в смешанной семье».
В детском саду им пришлось столкнуться с новым языком. Это значит: после двух лет им пришлось пережить те же стрессы, что и детям, которые попадают из одноязычной семьи в среду чужого языка.
Потому и пришлось в какой-то момент задуматься над нашими проблемами и «ревизовать» наши решения «на распутьях». Начиная с самых первых проблем. И с самых первых решений.
Многоязычное воспитание – зачем? почему?
Папа детей – филолог (германист и скандинавист). Правда, это его второе образование, поначалу он готовился делать фильмы или, по крайней мере, писать о них. Мама – тоже филолог, по специальности – литературовед. Не психолингвист, не социолингвист, не имеет отношения и к контактной лингвистике – короче, не представитель наук, в рамках которых традиционно изучается многоязычие.
Почему я подчёркиваю всё это? Многоязычие наших детей никогда не было частью исследования или эксперимента (как это нередко случается с лингвистами: родители продолжают свою научную работу в воспитании детей…). Оно также и не «династическое» (как в семьях потомственных музыкантов: ребёнок в 4 года получает в руки свою первую скрипку) – мы не ставили задачи растить с пелёнок филологов-мультилингвов.
Мы вообще не связывали с воспитанием детей каких-либо амбиций. Ведь как это бывает порой? Родители планируют судьбы отпрысков, пытаясь исправить собственные ошибки и осуществить неисполнившиеся желания. Чада должны знать и уметь больше родителей, добиться того, чего те не смогли достичь, сделать головокружительную карьеру и наслаждаться плодами жизненного успеха… Мы таких целей не ставили.
А как насчёт полного развёртывания потенциала маленького человечка? Звучит заманчиво. Прекрасная цель – если только при этом реального ребёнка в мечтах родителей не заслоняет умозрительный (с неисчерпаемыми возможностями). Тут опять-таки важно вовремя распознать СВОЮ потребность гордиться «звёздными» детьми… У нас, родителей, по счастью, такой потребности не было.
Короче, нам не хотелось, чтобы наши малыши оказались заложниками некоего идеального образа, неважно, питается он несбывшимися родительскими мечтаниями или завышенными – из-за переоценки детских возможностей – ожиданиями…
Перечитала – и подумалось: не надо бы иронизировать над иными, чем у нас, целями. Пусть даже неожиданными, если не экстравагантными. Один, переводчик, чувствует, что родился «не в той» стране, «не с тем» языком. Другой, кибернетик, видит жизненную задачу в том, чтобы бороться с гегемонией английского, с «англицистским засорением окружающей среды», – и потому говорит с дочерью на эсперанто… Кто упрекнёт родителей, поддавшихся сильной страсти? в конце концов, они своей цели, скорее всего, достигнут – и вовсе не обязательно за счёт детского счастья.
Речь должна идти только о том, что всё это – не наш случай.
Всё очень просто. Многоязычие наших сына и дочери оказалось для нашей семьи жизненной необходимостью.
Дело не в том, что мы недостаточно хорошо владеем языком страны проживания. Мы оба бегло говорим по-немецки. Отец детей – профессиональный переводчик, больше 20 лет работает на немецком телевидении и в киноиндустрии (переводит и адаптирует сценарии, субтитры…). Я написала по-немецки несколько работ, несколько лет занималась редакционной работой при вещающей за рубеж немецкой телерадиостанции…
Просто каждый из нас хотел говорить с детьми на родном языке. Здесь мы чувствуем себя в своей стихии – нам казалось, наше общение с детьми только на родном языке будет полноценным, по-настоящему свободным и глубоким.
На меня произвёл сильное впечатление набросанный Тове Скутнабб-Кангас сценарий отдаления взрослеющего ребёнка от родителей (Skutnabb-Kangas Т. Bilingualism or Not, 1980). Вот он вкратце: эффекты переходного возраста усугубляются трудностями общения на чужом для родителей языке. Неродной язык оказывается слишком грубым инструментом для разговора о сложных материях. Кроме того, подросток стыдится родительской неадекватности в их втором языке: стыдится несовершенного (поскольку неродного) второго языка родителей… Дочитав книгу, я подумала: мы сделали правильный выбор.
