Блюма Зейгарник - Хрестоматия по патопсихологии
Почти всегда, т. е. целый день, Маша находится в суетливом возбуждении: одевшись сама или с помощью других и умывшись, она целый день переходит из угла в угол, не надолго присаживаясь то на диване, то на стуле и потом начиная опять свое суетливое передвижение. Ходит она прискакивая, немного наклонясь вперед и переваливаясь, при этом охватывает попадающие предметы или просто размахивает руками. Очень часто, и ходя и сидя, Маша что-то говорит не очень громко, большей частью с серьезным видом; иногда что-то напевает; часто мимика и движения ее изображают какой-то переполох. Когда Маша сидит или стоит около другой больной, то она обыкновенно что-то бормочет с серьезной миной, кивает головой и как будто убеждает кого-то. Очень часто при этом наблюдается мимика какой-то таинственности и многозначительности, причем Маша тихонько произносит слова, покачивая головой и грозя указательным пальцем. Иной раз Маша с видом изумления разводит руками, пожимает плечами, а потом заливается добродушным смехом; при этом она говорит отрывочно фразы малопонятные, вроде «ишь ты, поди ж ты...»; часто можно подумать, что она действительно смеется чему-нибудь реальному, но в сущности при этом у нее совсем нет никакого сознательного повода для смеха, точно так же, как не бывает повода и для мимики серьезного обсуждения или удивления.
Во всех этих движениях при внешнем сходстве с поступками нормальных людей недостает главного - смысла. Весь сложный процесс ее бессмыслен по существу: она производит движения шитья без главного - без иголки и нитки, и смысла процесса шитья совсем не понимает. Перестанавливая в комнате стулья как бы для порядка, она тоже в сущности никакого понятия о порядке не имеет и производит беспорядок. Особенно резко отсутствие осмысленности и целесообразности в поступках Маши заметно, например, при таком опыте: покажите ей ключ, она узнает, что это такое, и назовет: «ключ». Взявши этот ключ, она побежит к двери, приставит его к ручке, постучит об нее некоторое время и с довольным видом принесет назад - как будто она сделала все, что нужно. В сущности же, очевидно, она воспроизвела ряд виденных ею движений, которые связаны были с образом ключа, решительно не имея понимания смысла всех этих актов, их цели и назначения.
Вот этот-то недостаток цели и осмысленности при существовании сложных действий, состоящих из подражательных актов, и составляет наиболее характерное явление в психической жизни малоголовых.
Впрочем, нельзя отрицать, что иной раз намеки на целесообразность действий существуют у Маши и при спокойном ее состоянии. Это приходится наблюдать, например, при уборке стола перед обедом и ужином. Маша иногда помогает в этом сиделкам, при этом она обнаруживает в большинстве случаев одно лишь подражание без осмысленности: иной раз она накроет скатерть так, что длинный размер ее придется поперек, и оставит какой-нибудь край непокрытым. Тогда Маша бежит к этому концу, потянет скатерть и раскроет другой конец; Маша опять перебегает и тащит скатерть и т. д. Маша может проделывать это много раз кряду, но иногда в конце концов словно догадается, сымет скатерть и накроет ею стол как следует. Несколько раз мне случалось производить такой опыт: я показывал Маше два ключа и потом, спрятав их на глазах ее под скатерть, говорил: «Где ключи?» Маша принималась их искать, поднимая скатерть, и притом с разных концов. Найдя один ключ и подавши со словами: «вот ключ», она, правда, далеко не всегда, продолжала поиски другого ключа. Правда, если эти поиски нескоро удавались, она забывала о цели, но некоторое, короткое время, она все-таки, очевидно, имела цель, и движения ее были сообразны с целью. Но если цель в таких случаях и бывает мотивом поступков у Маши, то все же нужно отметить, что цель эта всегда крайне близкая, притом нельзя отрицать возможности объяснить и некоторые из таких как бы целесообразных актов простым подражанием и заученными движениями.
Сделавши это общее описание главных особенностей психического склада Маши, бросающихся в глаза при наблюдении за нею, мы должны произвести более систематическое описание различных проявлений ее душевной и телесной жизни, чтобы составить достаточно полное представление об уровне развития ее душевной жизни.
Маша, как я уже заметил, принадлежит к классу индивидуумов человеческого рода, известных под названием идиотов, у которых замечается большая или меньшая степень остановки развития душевной жизни вследствие остановки развития мозга. Соответственно степени задержки развития мозга и проявления душевной жизни будут разнообразными, причем мы можем наблюдать очень постепенные переходы от самой глубокой степени идиотизма, при которой индивидуум почти совершенно лишен проявлений душевной жизни, до сравнительно легких проявлений полутупоумия (semimbecillitar). На самой глубокой степени полного идиотизма индивидуум лишен всякой способности восприятия; все его проявления суть простые рефлексы самого низшего порядка. Индивидуум такого рода часто не умеет брать груди матери, не видит и не слышит, а лишь автоматически ворочается. Наоборот, в слабой степени умственного недоразвития, при тупоумии, мы находим проявления, более близкие к норме. Такие индивидуумы обладают способностью понимания и способностью речи; они иногда даже односторонне талантливы: так, например, некоторые обладают музыкальными, рисовальным способностями, или особенно точной механической памятью, или необыкновенной способностью к счислению. Некоторые способны до известной степени к обучению и к последовательным занятиям, правда, не очень сложным. Во всем их психическом складе мы не находим только той степени ума и гармонического развития всех сторон душевной жизни, которая должна быть у нормальных, даже неумных людей.
Между самыми тяжелыми формами идиотизма и сравнительно слабыми проявлениями полутупоумия существуют бесчисленные переходы, соответствующие степени задержки развития душевной жизни. Переходы эти так многочисленны, что трудно по степени умственной слабости разделить идиотов на классы так, чтобы классификация была приложима для каждого случая. Вследствие этого в каждом случае нужно производить систематический обзор различных проявлений душевной жизни подлежащего исследованию идиота, чтобы определить степень развития той или другой ее стороны.
Выразительные движения ее довольно сложны. По своей форме они соответствуют выразительным движениям нормальных людей, но отличаются, во-первых, довольно большим однообразием, а во-вторых, неуклюжестью и как бы утрировкой. Так, например, когда она машет при радости руками, то размахи ее несоразмерно велики; кланяясь, она чрезмерно выдвигает голову и наклоняет ее слишком низко; протягивая руку и здороваясь, часто делает это чрезмерно энергично. Мимические движения ее тоже чрезмерно резки, так что напоминают по своей интенсивности утрирующих актеров. Мимика ее очень быстро меняется. Нужно прибавить, что мимика ее не всегда соответствует действительному ее настроению.
Но я не могу не отметить того интересного, по моему мнению, наблюдения, что все-таки Маша в своих действиях подражает гораздо более и гораздо чаще здоровым людям, существам разумным, чем больным, не обладающим полным разумом. Очень вероятно, что это обусловливается тем, что здоровые люди более активно относятся к ее поведению и своей интонацией, повелительными обращениями внушают ей чувство авторитета.
Виртуозность подражательности Маши, бросающаяся в глаза по отношению к интонации, далеко не так выражена по отношению к словесной речи. Как было сказано, Маша говорит довольно много: и сидя, и ходя, Маша что-то шепчет или говорит вполголоса. Так как до уха долетают только обрывки слов, которые она произносит, то можно подумать, что она говорит что-нибудь дельное, и трудно не поддаться импульсу переспросить ее, что она говорит, и не сделать усилия внимательно вслушиваться в ее речь, дожидаясь, что услышишь что-нибудь понятное. Но оказывается, что сколько ни вслушиваться, нельзя почти ничего разобрать, и что говорит она совершенно бессмысленно: речь ее не служит для выражения мыслей, а есть автоматическое воспроизведение звуков, похожих на слова. Не говоря уже о целой фразе, редкое слово ею произносится правильно; в большинстве случаев слово, которое она произносит, есть уродливо сокращенное русское слово, едва-едва напоминающее свой первообраз.
Однако есть некоторые слова, которые Маша произносит довольно отчетливо. Большей частью такое отчетливое произношение бывает тогда, когда Маша не пассивно болтает, а когда к ней обращаются с прямым вопросом или приказанием, т. е. когда возбуждают ее активное внимание. В это время она говорит ясно и отчетливо такие слова, как: дядя, тетка, нянька, Машуточка, нос, рот, копейка, косушка, платок, стол, стул и т. п. При этом оказывается, что с некоторыми из этих слов сочетается и представление об определенных предметах и они служат обозначениями этих предметов. Правда, таких слов чрезвычайно мало, но все-таки они есть. Она укажет, что такое нос, стул и т. п., и в большинстве случаев относительно вышеназванных слов она не путается; по отношению же к другим словам - в их значении путается довольно часто, а большей частью и совсем их не знает. Слова, более или менее знаемые Машей, относятся к различным частям речи, но самая большая часть их - имена существительные. Что касается до глаголов, то хотя она довольно часто употребляет в речи и глаголы, но почти всегда без всякого значения; впрочем, слова: кушать, подать, побеги, отдай - она понимает. Прилагательные и наречия употребляются ею почти всегда без смысла. Местоимения она путает: я, ты, он, она для нее не имеют значения; указательные местоимения имеют значение только тогда, когда сопровождаются жестикуляцией. Междометия употребляет большей частью как подражание, а не по смыслу.
