Карл Юнг - Очерки по психологии бессознательного (сборник)
Старик Гераклит, будучи действительно великим мудрецом, открыл самый поразительный из всех психологических законов: регулятивную (упорядоченную) функцию противоположностей. Он назвал ее энантиодромией (Enantюdromia=бегущий навстречу), имея в виду, что все переходит в свою противоположность. (Я напомню здесь рассмотренный выше случай американского бизнесмена, прекрасно демонстрирующий, что такое энантиодромия.) Так, рациональная культурная установка необходимо переходит в свою противоположность, а именно в иррациональное культурное опустошение[58]. Мы никогда не должны идентифицировать себя с разумом, ибо человек не является и не будет являться порождением одного только разума. На это следует обратить внимание всем школьным наставникам. Иррациональное не может и не должно быть искоренено. Боги не могут и не должны умереть. Я только что сказал, что в человеческой психике, по-видимому, всегда присутствует нечто подобное некоторой высшей власти, и если это не идея бога, то тогда это «чрево». Я хочу отметить, что тот или другой базовый инстинкт или комплекс идей неизменно концентрирует на себе максимальную сумму психической энергии, тем самым принуждая Эго служить ему. Обычно Эго настолько втягивается этим энергетическим фокусом, что идентифицирует себя с ним, и ему кажется, будто оно вообще ничего другого не желает и ни в чем другом не нуждается. Так возникает мания, мономания, или одержимость, сильнейшая односторонность, грозящая серьезнейшим образом нарушить психическое равновесие. Без сомнения, в способности к такой односторонности кроется тайна определенных успехов, почему цивилизация и стремится усердно культивировать подобные односторонности. Страсть, т. е. концентрация энергии, заключающаяся в таких мономаниях, есть то, что древние называли тем или иным «богом», и в обыденной речи мы поступаем точно так же. Разве мы не говорим: «Он делает бога из того или из этого»? Человек думает, что он еще совершает волевые акты и выбирает и не замечает, что он уже одержим, что его интерес уже стал его господином, надменно присвоившим себе всю власть. Такие интересы становятся своего рода богами, которые, если они признаны многими, постепенно образуют «церковь» и собирают вокруг себя общину верующих. Тогда это называется «организацией». За организацией следует дезорганизующая реакция, стремящаяся «вышибить дьявола Вельзевулом», то есть вышибить клин клином. Собственно, энантиодромия, угрожающая всегда, когда движение достигло несомненной власти, не дает решения проблемы, она столь же слепа в своей дезорганизации, как и в своей организации.
Единственный, кто ускользает от жестокого закона энантиодромии, – это тот, кто умеет отличать себя от бессознательного не с помощью вытеснения, ибо тогда бессознательное просто овладевает таким человеком исподволь, а ставя его непосредственно перед собой и делая видимым как нечто отличающееся от него.
Тем самым уже готовится разрешение той проблемы Сциллы и Харибды, которую я описал выше. Пациент должен научиться различать, что есть Эго и что есть не-Эго, т. е. коллективное психическое. Тем самым он получает материал, с которым ему с этого момента еще долго предстоит разбираться. Его энергия, которая раньше была заключена в негодных, патологических формах, нашла теперь свою подобающую сферу. При дифференциации Эго от не-Эго существенным является укоренность человека в своей Эго-функции, т. е. в исполнении своего долга по отношению к жизни, в том, что он во всех аспектах есть жизнеспособный член человеческого общины. Все то, чем он в этом отношении пренебрегает, приходится на долю бессознательного и усиливает позицию последнего, так что он подвергается опасности быть поглощенным бессознательным. Но за это полагаются тяжелые наказания. Как намекает Синесий, именно «вдохновенная душа» (шеицатжр фихр) становится богом и демоном и в качестве таковой претерпевает в этом состоянии божественные наказания, подобно Загрею. Нечто подобное испытал и Ницше в начале своей душевной болезни. Энантиодромия есть разорванность на пары противоположностей, которые являются атрибутами бога и, следовательно, обожествленного человека, который благодаря богоподобности преодолевает своих богов. Коль скоро мы говорим о коллективном бессознательном, мы находимся в такой сфере и на такой ступени проблемы, которая вначале не принимается во внимание при практическом анализе в применении к молодым людям или тем, кто слишком долго пребывает на инфантильной стадии. Там, где имаго отца и матери еще предстоит преодолеть, где еще предстоит овладеть некоторой частью внешней жизни, которой естественным образом обладает обычный средний человек, там мы предпочитаем не говорить о коллективном бессознательном и о проблеме противоположности. Но в тех случаях, когда переносы образов родителей и юношеские иллюзии преодолены или по крайней мере созрели для преодоления, мы должны говорить о проблеме противоположности и о коллективном бессознательном. Здесь мы находимся за пределами значимости редукций Фрейда и Адлера; ибо здесь нас уже не занимает вопрос, как можем мы устранить все то, что мешает человеку осуществлять свою профессиональную деятельность, или вступать в брак, или делать нечто такое, что означает развитие жизни, но перед нами стоит задача найти тот смысл, который делает возможным продолжение жизни вообще, поскольку жизнь должна быть чем-то большим, чем только лишь покорность, смирение и печальный взгляд в прошлое.
Наша жизнь напоминает движение Солнца. Утром оно непрерывно набирает силу до тех пор, пока, наконец, лучистое и горячее, не достигает зенита. Тогда наступает энантиодромия. Его непрерывное движение вперед уже означает не прибавление силы, а убавление. Таким образом, когда речь идет о молодом человеке, задача стоит иная, нежели в случае человека стареющего. В первом случае достаточно устранить все препятствия, мешающие развитию и подъему; во втором мы должны стимулировать все то, что оказывает поддержку при спуске. По-юношески неопытный человек, возможно, думает, что пожилых можно оставить в покое, что с ними уже все равно ничего больше не случается, что жизнь у них позади и они годятся еще лишь на то, чтобы служить окаменелыми опорами прошлого. Но было бы большим заблуждением полагать, что, например, жизнь женщины исчерпана с наступлением менопаузы. Вторая, послеполуденная половина человеческой жизни столь же богата смыслом, как и первая; только ее смысл и замысел совсем иные[59]. Человек имеет две цели; первая – природная, порождение потомства и все дела, связанные с заботой о нем, к которым относятся также материальное и социальное положение. Если эта цель исчерпана, то начинается другая фаза – культурная цель. В достижении первой цели помогает природа и, кроме того, воспитание и образование; в достижении последней цели нам помогает очень немногое или даже совсем ничто. Часто господствует даже ложное тщеславие, требующее, чтобы старец был подобен юноше или чтобы он, по крайней мере, действовал подобным образом, хотя внутренне он уже и не способен на это. Поэтому для столь многих людей переход от природной к культурной фазе оказывается бесконечно тяжелым и горьким; они цепляются за юношеские иллюзии или же за своих детей, чтобы таким образом спасти еще хоть кусочек юности. Мы наблюдаем это у матерей, которые видят смысл своей жизни исключительно в детях и думают, что жизнь их превратится в беспочвенное ничто, если им придется расстаться с детьми. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие тяжелые неврозы возникают в начале послеполуденного периода жизни. Это – своего рода второй пубертатный период или второй период бури и натиска, нередко сопровождающийся всеми взрывами страстей, – «опасный возраст». Однако проблемы, встающие в этом возрасте, уже нельзя решить с помощью старых рецептов, стрелку этих часов нельзя перевести назад. То, что молодежь находила и должна была находить снаружи, человек послеполуденного периода должен найти внутри. Здесь перед нами встают новые проблемы, которые нередко заставляют доктора основательно поломать голову.
Переход от утра к послеполуденному периоду означает переоценку прежних ценностей. У человека возникает настоятельная необходимость признать ценность того, что составляло противоположность его прежних идеалов, убедиться в ошибочности прежних убеждений, признать неистинность прежней истины и почувствовать, сколько сопротивления и даже враждебности заключало в себе то, что прежде называлось любовью. Многие из тех, кто оказался втянутым в конфликты проблемы противоположности, отбрасывают все то, что они раньше считали благим и достойным стремления, и пытаются продолжать жизнь в полной противоположности к своему прежнему Эго. Смена профессии, разводы, религиозные обращения, разные виды отступничества являются симптомами этого резкого перемещения в противоположность. Отрицательным моментом в столь радикальном переходе в противоположность является то, что прежняя жизнь вытесняется и тем самым порождается столь же несбалансированное состояние, какое было, и то прежнее состояние, когда противоположности сознательных добродетелей и ценностей были еще подавленными и бессознательными. Подобно тому как раньше невротические нарушения происходили, возможно, вследствие бессознательности противоположных фантазий, так и теперь опять-таки возникают нарушения благодаря вытеснению прежних идолов. Конечно, было бы большим заблуждением полагать, что если мы распознаем в некоторых ценностях отсутствие подлинной ценности или видим в некоторой истине не-истину, то в таком случае ценность или истина перестают существовать. Они делаются относительными. Все человеческое относительно, потому что все основывается на внутренней противоположности, ибо все есть явление энергии. Энергия же по необходимости основывается на некоторой прежней противоположности, без которой никакая энергия невозможна. Всегда должны быть высокое и низкое, горячее и холодное и т. д., чтобы мог иметь место процесс выравнивания, который и представляет собой энергия. Поэтому стремление к отрицанию всех ценностей в пользу их противоположности – это такое же преувеличение, как и прежняя односторонность. И так как речь идет об общепринятых и несомненных ценностях, которые отныне отвергаются, то результатом оказывается фатальная потеря. Кто действует подобным образом, тот вместе со своими ценностями выбрасывает за борт и самого себя, как уже сказал об этом Ницше.
