Сергей Степанов - Популярная психологическая энциклопедия
В современной психолого-педагогической литературе эгоцентризм преимущественно рассматривается как особенность познавательной сферы ребенка, обусловленная недостаточным развитием высших психических функций. По мере становления личности эгоцентризм преодолевается за счет развития механизма децентрации.
В ходе взросления, чтобы удовлетворять свои растущие запросы, ребенку приходится учиться ладить с окружающими, договариваться, идти на компромисс. А для этого необходимо понять, что другому человеку может быть присуща другая точка зрения. И ребенок, поначалу совершенно невосприимчивый к этому очевидному факту, постепенно научается с ним считаться. В нормальных условиях детский эгоцентризм изживается к 10–12 годам.
Но бывает, что родители сами замедляют этот естественный процесс. Столкнувшись в молодости со многими жизненными трудностями, такие родители стремятся оградить от них собственных детей, спешат удовлетворить любые их запросы. Неудивительно, что так формируется потребительская жизненная позиция, а окружающие люди начинают восприниматься растущим ребенком только как источники благ либо как нежелательные препятствия.
Однако эгоцентризм в той или иной степени свойствен любому человеку и может обостряться под влиянием различных обстоятельств. Недостатки воспитания, имеющие следствием несформированность произвольной регуляции поведения, проявляются в том, что человек бывает не способен отсрочить удовлетворение какой-либо потребности и подчиняет этому все свои мысли и чувства.
Обращает на себя внимание, что в пожилом возрасте способность к децентрации (учету иных позиций и точек зрения, нежели собственная) снижается; пожилые люди нередко становятся эгоцентричны (хотя далеко не всегда эгоистичны).
Эгоцентризм взрослых людей нередко служит причиной осложнения межличностных контактов. Неумение учесть точку зрения другого оборачивается конфликтами и одиночеством. В сфере семейного воспитания эгоцентризм родителей нередко проявляется в приписывании ребенку своих собственных интересов, привязанностей, страхов и т. п. Таким образом ребенку отказывают в проявлениях индивидуальности, формируют у него пассивную, зависимую жизненную позицию.
Преодоление эгоцентризма – одна из центральных задач воспитания. Его важнейший механизм – формирование у ребенка способности оценивать ту или иную ситуацию с различных точек зрения, терпимо относиться к непривычным мнениям и суждениям.
ЭДИПОВ КОМПЛЕКС – одно из центральных понятий теории Зигмунда Фрейда. Сегодня оно знакомо (по крайней мере на слух) очень многим. Нередко можно встретить родителей, которые желают разобраться, «страдает» ли их ребенок злосчастным комплексом и как с этим бороться. Чтобы ответить на такие вопросы, для начала разберемся, кто такой Эдип. Согласно древнегреческому мифу, так звали мальчика, который родился в семье фиванского царя Лая. Еще до рождения ребенка оракулы предрекли Лаю, что тот погибнет от руки собственного сына. Поэтому по приказу отца слуги перебили младенцу ноги (Эдип и означает «хромой»), унесли его из дворца и бросили на верную смерть в пустынной местности. Ребенок, однако, не погиб, а был подобран и воспитан совершенно чужими людьми, которых до поры считал своими родителями. Повзрослевшему Эдипу каким-то образом открылось касавшееся его пророчество, и он в испуге покинул дом, не желая, чтобы оно сбылось. Судьба (по мнению древних греков, неумолимая и всесильная) столкнула его на дороге с незнакомцем – Лаем, которого он и убил в результате завязавшейся ссоры. Позднее неподалеку от города Фивы ему удалось совершить чудесный подвиг и уничтожить чудовище, наводившее ужас на горожан. Восторженные фиванцы возвели Эдипа на пустовавший престол, и он, следуя традиции, женился на вдове Лая, не ведая, что это его родная мать. История на этом не закончилась и имела немало печальных последствий, что, однако, для нас уже не так важно.
Юный З. Фрейд с отцом
Миф об Эдипе получил неожиданную трактовку в трудах Фрейда. Для Фрейда центральной движущей силой поведения человека выступали глубинные неосознанные влечения, сексуальные по своей природе. Поскольку такие влечения считаются недопустимыми, для них не находится места в сознании и они «вытесняются» оттуда в сферу бессознательной психики, продолжая тем не менее влиять на мироощущение и поведение человека. Фрейд считал, что у мальчиков формируется комплекс Эдипа в результате вытеснения в раннем детстве влечения к матери и соответственно враждебности к отцу как к сопернику. Девочкам свойствен аналогичный комплекс Электры (по имени героини еще одного мифа); это совокупность враждебных чувств к матери, которые обусловлены ревностью к сопернице, мешающей безраздельно владеть отцом.
Важным понятием в фрейдистской схеме выступает так называемая «первичная сцена», когда ребенок в совсем еще нежном возрасте в той или иной форме впервые сталкивается с фактом интимной близости родителей. По мнению Фрейда, «первичная сцена» имеет место в жизни каждого человека, причем производит настолько ужасающее, травмирующее впечатление, что поспешно вытесняется из сознания в глубины бессознательной психики.
Но для понимания взаимоотношений родителей и ребенка наиболее существенно даже не это. Согласно фрейдистской доктрине детско-родительские отношения изначально амбивалентны, окрашены противоречивыми чувствами, причем мать и отец выступают для ребенка в совершенно разных ролях и сам ребенок матерью и отцом воспринимается совершенно по-разному. Поскольку речь в данном случае идет не просто о психическом, а о психосексуальном развитии, то и эти отношения следует рассматривать едва ли не в эротическом ключе (впрочем, если быть верным духу и букве первоисточника, то почему – едва ли?). Это соответственно накладывает отпечаток на роль сына или дочери как представителей разных полов.
Для мальчика мать изначально выступает первым и главным либидозным объектом, все его последующие отношения с противоположным полом будут неявно реализовывать те сексуальные влечения, которые впервые возникли по отношению к матери. И для матери сын является воплощением идеала мужчины, которому не в состоянии соответствовать ни один реальный муж, в том числе ее собственный. Именно поэтому впоследствии любая невестка будет ею встречена с тайной, деликатно скрываемой (даже от самой себя), а чаще – совершенно откровенной и явной неприязнью. Тандем мать – сын представляет собой тесный эмоциональный союз, эротическая форма которого жестко табуирована социумом и потому надежно вытеснена из сознания обоих.
Соответственно, отец выступает разрушителем этого тандема и потому воспринимается сыном как нежелательный соперник. Отношения с ним всю жизнь будут окрашены скрытой враждебностью и глубоко вытесненным страхом, борьбой за недопущение в сознание древнего мотива отцеубийства. Только смерть отца окончательно освобождает мужчину от инфантильного комплекса, хотя и это событие воспринимается амбивалентно – это и ликование в связи с избавлением от грозного соперника, и неизбывное чувство вины, связанное с социально табуированными агрессивными импульсами.
Для девочки эта ситуация отражается зеркально: отец – либидозный объект и мать – соперница. Соответственно, имеет место эмоциональный тандем отец – дочь, который, если верить фрейдистам, чуть ли не в каждой семье выливается в прямой инцест. И для матери взрослеющая дочь служит постоянным напоминанием о ее собственном женском увядании, и потому их отношения окрашены скрытой враждебностью. Впрочем, будущему зятю, как и невестке, не позавидуешь. На него теща станет бессознательно проецировать неудовлетворенность отношениями с противоположным полом, которую небезопасно направлять на собственного мужа. Ну а для тестя зять будет неявно выступать «обидчиком» дочери.
Разумеется, конкретный «расклад» в каждой семье не исчерпывается этим описанием, однако в целом, согласно фрейдистcкому подходу, основные (причем универсальные) тенденции именно таковы. Для аргументации этой теории приводятся конкретные жизненные примеры, которые весьма убедительны и кажутся бесспорными. Наблюдая ту или иную семью, легко можно подметить в ней хотя бы некоторые черты описанного «расклада», что многих заставляет хотя бы частично солидаризироваться с фрейдистской доктриной.
Впрочем, надо отметить, что многие специалисты не согласны с Фрейдом. Еще в 1920-е гг. английский антрополог Бронислав Малиновский (в ту пору ревностный фрейдист), изучая культуру примитивных обществ на островах Новой Гвинеи, столкнулся с весьма специфическими проявлениями эдипова комплекса. Для местных аборигенов, в отличие от западной культуры, половые отношения представляются настолько органичными и естественными, что их и не принято особо скрывать. Существует, правда, институт моногамного брака, то есть социально приемлемыми считаются только половые отношения мужа и жены, однако они в буквальном смысле не скрыты никакими покровами, в том числе и от их собственных детей. «Первичная сцена» в данном случае выступает как обыденное явление, то есть совершенно утрачивает травматическую окраску. (Небезынтересно, что культурные запреты в этом обществе касаются совсем другой сферы – питания. Есть принято в одиночку или в кругу близких; быть застигнутым посторонними за этим «интимным» занятием считается крайне неприличным.)
