Сергей Кара-Мурза - Демонтаж народа. Учебник межнациональных отношений
Представьте, лидер коммунистов требует срочно создать русский капитал, чтобы русские капиталисты могли «участвовать в банковской деятельности, в эксплуатации природных недр» (и, видимо, также и в эксплуатации трудящихся). Это можно даже понимать как возврат к марксизму, как отказ от народнической ереси Ленина. Но тогда как увязать это с этнонационализмом такого требования из того же интервью: «Русским надо вернуть по всей территории России их исконную работу, занятия. Они должны вернуться на свои заводы, продолжить выпуск умных машин, огромных турбин, гигантских агрегатов»? Но если каждый этнос должен выполнять свою исконную работу, а исконная работа русских выпуск умных машин, то зачем же им давать еще и банковскую деятельность? И какой вообще исконной работой предлагает Зюганов заняться всем остальным народам России – где им найти нерусскую рыбу «по всей территории России»?
Качество этих рассуждений неудовлетворительно во всех отношениях. Что же касается сути поднятой Зюгановым проблемы, то, ратуя за создание русского капитала, он автоматически соглашается на превращение основной массы русских в эксплуатируемую этническую общность. Это – общее правило периферийного капитализма (а также ранних стадий капитализма вообще, о чем писали уже Вебер и Зомбарт). На Филиппинах китайцы составляют 1 % населения, но они являются собственниками более половины национального богатства страны. Как правило, в развивающихся странах «экономическая власть в огромной степени сконцентрирована в руках «рыночно-доминирующего» этнического меньшинства» (см. [3, с. 57]). Иллюзия возможности преодоления социального бедствия русских путем вытеснения мигрантов – идеологическая диверсия российских «прорыночных» СМИ. Неужели интеллектуальной элите КПРФ это не известно?
А претензии этнонационализма на то, что он лучше других доктрин отвечает этническим интересам русских, ни на чем не основана. Отличие гражданского национализма от этнонационализма не в том, что он недооценивает этничность и нацелен только на воссоздание институциональных матриц. Разница в том, какие блоки закладываются в ядро мировоззренческой матрицы. Этнонационализм консолидирует народ образом врага и воспаленной коллективной памятью о нестерпимой обиде или травме, нанесенной народу этим врагом. Он обращен в прошлое. А гражданский национализм выстраивает этничность на иной мировоззренческой матрице, на общем проекте будущего. Ему, как правило, даже приходится вести борьбу против тех националистов, которые продолжают эксплуатировать черный образ «проклятого прошлого» (как это и произошло в 30-е годы в СССР).
Мы имеем перед собой программу этнонационализма, разработанную при участии специалистов высшего класса на Украине. Да, внешне она успешна и сплачивает украинцев вокруг их национального государства русофобией и памятью «голодомора». Но за этим успехом проглядывает тупик, в который втягиваются украинцы как народ. Так же в прошлом не смогли устоять против соблазна применить простое консолидирующее средство этнонационализма многие народы Африки, которые боролись против колонизаторов – и до сих пор остаются в тупике, разрываемые трайбализмом. Здесь успех технологов-конструктивистов из колониальной администрации налицо.
Понятно, что и Российская империя, и СССР исходили из иного выбора. В двух больших Отечественных войнах это позволяло сразу после завершения боевых действий демонтировать этнический образ врага и строить с народом, который был противником в войне, отношения не просто сотрудничества, но даже и дружбы. У русских в 1812 г. не культивировалась этническая ненависть к французам, а в 1941–1945 гг. – к немцам. Это сразу придавало их войнам более высокий уровень, нежели у войны между государствами.
Но нет пророков в своем отечестве, и приведем другой пример – борьбу вьетнамцев за независимость против французов, а затем войну за объединение против США. Здесь была выполнена сознательная большая программа по вытеснению этнонационализма национализмом гражданским. Вьетнамцы, ведя тяжелую войну с колонизаторами, договорились не допускать антифранцузской ксенофобии. Это был редкий случай. Когда в 1956 г. в МГУ прибыла первая большая группа вьетнамцев (500 человек) и мы, студенты, с ними общались, нас поражало именно отсутствие этнической ненависти к французам. Более того, симпатия и уважение к ним – при всех жестокостях колониальной войны. Нам объясняли, как Хо Ши Мин буквально уговаривал всех занять такую позицию. Этим вьетнамцы не только заполучили поддержку во Франции, еще важнее было их собственное чувство национального достоинства. Потом поражало и мышление следующей волны вьетнамцев, уже аспирантов, в 70-е годы – не было ксенофобии по отношению к американцам. Это помогло и в войне, и в создании в США большой вьетнамской диаспоры. Такое же решение приняли в борьбе против англичан индусы – и смогли подключиться к английской культуре, науке, языку.
С нынешнего распутья перед нами два пути. Хотим мы в программе русского этнонационализма пройти по лезвию ножа? Какие основания надеяться на успех?
Глава 35. Проблема этнической миграции и этнонационализм
Проект будущего национально-государственного устройства России и тип межэтнического общежития зависит от выбора той мировоззренческой матрицы, на которой будет происходить «сборка» русского народа и российской нации. Дилемма, перед которой стоит российское общество, более или менее четко оформилась как выбор между гражданским и этническим национализмом. В этом выборе установилось неустойчивое равновесие.
Судя по многим признакам, влиятельные силы заинтересованы в том, чтобы сдвинуть это равновесие в сторону усиления этнонационализма и ослабления национализма гражданского. В этих целях используются болезненные явления в этнической сфере, порожденные кризисом. С помощью СМИ средствами манипуляции сознанием мобилизуются политизированные этнические чувства, которые идеологически оформляются в понятиях этнонационализма.
Одним из таких кризисных явлений стала в РФ трудовая этническая миграция. Для мобилизации этнонационализма она создает исключительно благоприятные возможности потому, что связанные с нею социальные проблемы легко, почти самопроизвольно, представляются и воспринимаются как этнические.
Хорошо известно, что любой конфликт, которому удается придать форму этнического, по достижении некоторых критических точек (особенно гибели людей или актов насилия) входит в режим самовоспроизводства и автокатализа (самоускорения)[217]. Создание таких конфликтов требует очень небольших ресурсов, и эта технология отработана на огромном числе экспериментов в десятках стран. В базе данных «Dissertation Abstracts», где собрано полтора миллиона авторефератов диссертаций, защищенных в университетах США, аккумулирован огромный по масштабу исследовательский материал, посвященный этническим конфликтам. Его ядро – работы очень высокого качества.
Как развивается и интерпретируется проблема этнической миграции в РФ? Определенным этапом в развитии и понимании проблемы стали тяжелые события в конце августа – начале сентября 2006 г. в Кондопоге (Карелия).
С небольшими вариациями СМИ дали тогда такую информацию о событиях: «Серьезные беспорядки на национальной почве произошли в минувшие выходные в Кондопоге после поминок по молодым людям, убитым в драке с чеченцами в минувшую среду. Местные жители разгромили и сожгли ресторан, рынок, магазины и палатки, принадлежавшие выходцам с Северного Кавказа. Порядок в городе был наведен лишь через сутки прибывшим из Петрозаводска ОМОНом. Более ста участников погромов были задержаны. Практически все кавказцы, находившиеся в Кондопоге, эвакуировались в Петрозаводск. В субботу в Кондопоге состоялся стихийный митинг, участники которого потребовали от властей выселить всех нелегальных мигрантов из Кондопоги. Собравшиеся на митинг также потребовали взять под особый контроль и проверить причастность к различным криминальным происшествиям выходцев с Кавказа. Кроме того, митингующие приняли решение закрыть городской рынок и передать его лицам «славянской национальности» (РИА-Новости).
После этих событий довольно долгое время разные политические силы вели свою пропаганду в СМИ, интенсивные дискуссии шли в Интернете. События в Кондопоге были использованы одновременно и для усиления тезиса о наступлении «русского фашизма» (нацизма, ксенофобии и т. д.), и для пропаганды этнонационализма – как русского, так и антирусского. В целом эта идеологическая кампания усилила позиции этнонационализма и обнаружила некоторый рост его популярности, но принципиального сдвига в общественном настроении, видимо, не произошло. Полезно было то, что разные течения выложили свои аргументы и более четко определили свою риторику.
