Виктор Северский - Донбасс в огне. Хроника необъявленной войны. Апрель – сентябрь 2014
Вот как этот переломный момент в сражении за Славянск описывал И. Стрелков:
«Единственной своей по-настоящему крупной военной ошибкой, повлекшей тяжелые последствия, признаю поражение батальона Прапора в бою под Ямполем. Именно я цеплялся за плацдарм на северном берегу Северского Донца, хотя мне неоднократно советовали (сам подумывал) отвести только что сформированный из новобранцев и маломощный в смысле тяжелого и (особенно) противотанкового вооружения батальон за реку и взорвать мосты. Я же мечтал с данного плацдарма перейти в контратаку на Красный Лиман – как только прибудет тяжелое вооружение (танки и БМП). А они все не приходили и не приходили.
Одновременно я получал сведения о том, что противник сосредотачивает крупную бронегруппу и много тяжелой артиллерии напротив плацдарма (в итоге в атаке участвовала целая батальонная тактическая группа мехбригады с танковой ротой, приданными подразделениями спецназа и при поддержке штурмовиков и двух-трех артдивизионов, не считая минометных батарей). Но с учетом предыдущего опыта – крайне нерешительных и неповоротливых действий противника – я всерьез надеялся, что тщательно окопавшиеся в сосновом лесу и уже «обстрелянные» (артиллерийским огнем в течение недели) подразделения батальона (чуть больше двухсот бойцов при двух СПГ-9, трех «Утесах», двух АГС-17 и двух минометах, примерно десяти пулеметах ПК и стольких же РПГ-7, одном БРДМ-2) смогут выдержать атаку.
В том, что это не так, я убедился на собственном опыте, когда приехал на позиции в разгар повторной (после отражения первой атаки) артиллерийской подготовки «укров». Мы с Прапором стояли во весь рост, а мимо нас сломя голову бежали ошалевшие от ожесточенного обстрела ополченцы, и остановить их не удавалось. Признаться, под такой сосредоточенный огонь (одновременно били гаубицы, «Грады» и (прямой наводкой) танки и БМП) мне не случалось попадать никогда ранее. В итоге, уничтожив расчет СПГ-9, противник разнес огнем бетонную баррикаду и прорвался к мостам. Батальон Прапора, несмотря на храбрую контратаку группы сплотившихся вокруг него бойцов, был разрезан на две части и рассеян. Хотя потери противника в ходе боя составили не менее шести бронеединиц (в первом танке погиб сам командир батальона), а в пехоте – несколько десятков убитых и раненых, позиции были прорваны и «укры» с ходу захватили мосты и плацдарм на южном берегу в районе населенного пункта Кривая Лука. Попытка сбить их оттуда силами выдвинутого из Семеновки пулеметно-противотанкового взвода Моторолы закончилась тем, что взвод столкнулся с «украми» еще на марше и был сразу же рассеян, как и батальон Прапора. Наши потери убитыми были невелики – всего пять человек (сначала я их оценивал намного большими), раненых было около двадцати – двадцати пяти человек. Но куда больше мы потеряли дезертирами (в строй не вернулись примерно шестьдесят человек). Потеряны были оба СПГ-9, оба АГС и несколько пулеметов и гранатометов.
Но это все было полбеды. Самое главное – с плацдарма под Ямполем противник спустя неделю начал решительное наступление на охват Славянска, противопоставить которому нам было нечего. Несмотря на то что вновь собранный под командой Мачете (заменил вторично раненного под Ямполем Прапора) батальон в ходе отступления к Николаевке нанес «украм» большие потери в живой силе и технике (а с другой стороны их довольно успешно «трепали» подразделения батальона Мозгового), еще через неделю Славянск оказался в полном окружении, что и решило исход борьбы за него».
В ходе начавшегося решительного наступления 4 июля украинскими силовиками была взята Николаевка. Для отрядов Стрелкова вот-вот должна была захлопнуться ловушка, но 5-го числа колонна техники повстанцев прорвалась через кольцо окружения в Краматорск. Причем отход сопровождался отвлекающей атакой в районе стелы «Славянск», которую военные правительственных войск приняли за основную и собрали туда все свои силы. Как утверждал начальник Генерального штаба Вооруженных сил Украины В. Муженко, во время прорыва были подбиты танк, две БМП и две БМД повстанцев. Большие потери группы впоследствии подтвердил и сам Стрелков в одном из своих многочисленных интервью:
«У нас в строю находилось одиннадцать минометов, и две «Ноны» были на ходу. Знаменитую «Нону»[29] пришлось оставить, потому что она, хотя укры ее ни разу не подбили, вся в осколках была. Из-за износа у нее вышла из строя ходовая часть. Ее все время таскали туда-сюда, под конец и пушка вышла у неё из строя. Как шутили бойцы украинских подразделений, которые к нам перешли, она за всю жизнь столько не стреляла, сколько в Славянске.
Так вот, бронегруппа пошла напрямую, и ее всю сожгли. Перегородили дорогу. Первый танк подорвался на минах, второй попытался объехать – свалился в овраг. А остальных расстреливали гранатометами. Некоторые люди уцелели – выскочили, прорвались».
О реальных причинах, побудивших ополчение покинуть Славянск, спорят до сих пор. По мнению военного корреспондента газеты «Комсомольская правда» Д. Стешина, проработавшего в осажденном Славянске с апреля 2014 года, «к середине июня Славянск пережил сам себя. Сковав собой огромную группировку, город в то же время требовал все большего гарнизона и начал в ответ связывать отнюдь не бесконечные людские и технические ресурсы Народной армии Донбасса. Кроме того, являясь юридически главкомом ополчения, Стрелков не мог полноценно руководить своей армией из осажденного города. У него был прямой провод в правительство ДНР (про ЛНР не знаю), но этого мало, как вы понимаете, для полноценного управления отрядами ополчения, каждый из которых «собран под харизму» своего непосредственного командира. Для этого нужен «мегабатька», но «мегабатька» сидел в Славянске и откровенно грустил. Не побоюсь этого слова – заскучал рвать бесконечные склады боепитания на Карачуне и долбить укровские блокпосты в ближних и дальних окрестностях. Стрелкову нужен был оперативный простор, и сегодня ночью он на него вышел. Причем когда-то он пришел в Славянск с потрепанными автоматами и даже с «гладкими» «Сайгами» и «Вепрями», а ушел с колонной бронетехники. Не считая всего остального добра, что, несомненно, еще одно свидетельство очередной головокружительной «победы» украинской армии, которой в качестве трофея досталась мышеловка».
В то же время нельзя не признать, что после ухода из Славянска для самопровозглашенных республик северная часть Донбасса была потеряна, что и подтвердили дальнейшие события. В предательстве интересов Новороссии и сдаче Славянска Стрелкова обвинял, в частности, специально прибывший из Москвы политолог С. Кургинян. В Интернете была опубликована интереснейшая запись его беседы с одним из лидеров ДНР П. Губаревым и его окружением, из которой явствовал факт помощи России оружием для донбасских повстанцев. Те же повстанцы жаловались московскому гостю на то, что оружие поступает устаревшее и изношенное. Начальник штаба повстанцев Михайлов, в частности, пожаловался, что в Славянск из России отправили всего три танка и три БМП, тогда как повстанцы ожидали получить тридцать – сорок единиц.
Передислоцировавшись в Донецк, Игорь Стрелков предпринял попытку установления в нем апробированных принципов единоначалия с учетом опыта «славянской» системы управления. Эти действия должны были ликвидировать установившуюся систему многовластия как в ДНР, так и, в последующем, в ЛНР. Однако в полной мере ему это не удалось. Самое главное – в противовес его единоличному лидерству, как было при обороне Славянска, был создан совет командиров подразделений ополчения ДНР.
Определенные шаги были предприняты в направлении усиления кадрового потенциала силового блока. Так, уже 10 июля первым заместителем председателя Совета министров ДНР по работе с правоохранительными органами был назначен приднестровец Владимир Антюфеев.[30] В течение нескольких дней на многие силовые и административные посты ДНР были расставлены выходцы из ПМР. Целью таких назначений, по всей видимости, была необходимость противодействия внутренней оппозиции.
Тем временем прибытие Стрелкова с его подготовленным и обстрелянным в боях отрядом фактически переломило ситуацию в «южной клешне», которая стремительно стала превращаться в Южный котел.
Так, 17 июля был разрушен понтонный мост через Миус, что сделало дорогу для украинской техники не просто опасной, но еще и извилистой. Наспех сколоченные отряды украинских войск пытались пробить полноценный коридор, однако опрометчивые решения прошлых недель сделали эти попытки почти безнадежными. Слишком большие силы были брошены украинцами в обход Саур-Могилы к границе, а ополченцы цепко удерживали отбитые позиции, не упуская ни малейшей возможности осложнить противнику жизнь.
В середине лета повстанцы предприняли ряд успешных контратак. В результате боев за Саур-Могилу и ракетной атаки под Зеленопольем украинские части понесли очень тяжелые потери.[31] А группировка ВСУ, растянувшаяся вдоль границы, попала в так называемый Южный котел, который был ликвидирован повстанцами к 8 августа.
