Эдуард Киршбаума - Психологическая защита
Ребенка безумно любят, ласкают, заботятся о нем. В такой позиции он не научится сам любить. Единственный, кого он может любить — это он сам. Субъектность проявляется только по отношению к себе, опять та же узость замещения. Самовлюбленный Нарцисс — это символ аутоэротичного замещения. Если брать сексуальное отклонение, то это проявляется в эксгибиционизме.
Следующий вид переноса — уход (избегание, бегство). Личность уходит из той активности, которая доставляет ей дискомфорт, неприятности как реальные, так и прогнозируемые.
Анна Фрейд посвятила уходу целую главу в своей книге "Я и защитные механизмы". Она приводит в ней уже ставший классикой пример ухода.
На приеме у нее был мальчик, которому она предложила раскрасить "волшебные картинки". А.Фрейд видела, что раскрашивание доставляет ребенку огромное удовольствие. Она сама включается в это же занятие, видимо с тем, чтобы создать атмосферу полного доверия для начала разговора с мальчиком. Но после того, как мальчик увидел рисунки, раскрашенные А.Фрейд, он напрочь отказался от своего любимого занятия. Отказ мальчика исследовательница объясняет страхом пережить сравнение не в свою пользу. Мальчик, конечно же, увидел разницу в качестве раскрашивания рисунков им и А.Фрейд [78].
История с другим мальчиком демонстрирует довольно изощренную подготовительную работу по использованию техники ухода. Мальчик увлекается футболом, достигает успехов в этом виде спорта. Его старшие друзья положительно оценивают его успехи и допускают в свои игры на равных. Но вскоре ему снится сон, в котором манифестируется реальный страх: он играет в мяч, его соперник по игре, огромный верзила, так сильно бьет по мячу, что ему кое-как удается избежать удара. Мальчик в страхе просыпается. Дальнейшая совместная с психоаналитиком интерпретация сна показала, что гордость мальчика от сознания, что он допущен в компанию более взрослых ребят быстро трансформируется в страх. Он боится, что ему будут завидовать, зависть этих парней может обернуться агрессией против него. После сна мальчик теряет интерес к футболу, резко снижается его спортивное мастерство. В конце концов он бросает занятия футболом. Резко сужается сфера активности его личности. А.Фрейд эту технику так и назвала "Сужение Я" [78]. По сути, в ее названии отражено следствие использования данной психозащитной техники. Ф.Е.Василюк называет этот механизм "сужением психологического пространства личности" [16].
Уход — это уход от чего-то. У ухода есть исток, начало. Но у него, кроме того, почти всегда есть продолжение, есть финальность, направление. Уход — это уход во что-то, куда- то. Энергия, отнятая от деятельности, которую я покинул, должна быть связана на другом объекте, в другой активности. Как мы видим, уход — это опять же замещение объектов. Уход из одной активности я компенсирую приходом в другую. Тот же мальчик-футболист, покинувший спорт, начинает компенсировать эту потерю усиленными интеллектуальными занятиями, а в последующем достигает определенных успехов в поэзии.
Сфера мыслительной деятельности представляет массу возможностей для замещений в виде ухода. Западногерманский психолог Д.Дёрнер считает, что мыслительные операции нацелены не только на решение проблемы, но и на создание чувства компетентности, чувства способности контролировать и решать ситуацию, с которой индивид сталкивается впервые и решение которой не задано всем предыдущим опытом. И для того, чтобы сохранить и поддержать чувство контроля над событиями, человек пользуется различными формами ухода.
Восприятие собственной некомпетентности, актуальной невозможности решать ту или иную проблему притупляется, вытесняется тем, что человек уходит в ту часть проблемы, которую он решить может. Благодаря этому он сохраняет чувство контроля над реальностью. В научной сфере конкретными формами такого ухода являются бесконечная работа с литературными источниками, составление картотек, библиографии; тщательное, детальное планирование исследования; бесконечная работа над программированием на компьютере и т. д.
Уходом в научной деятельности является и постоянное уточнение объемов понятий, критериев классификации, маниакальная нетерпимость к любому противоречию. Все эти формы ухода представляют собой горизонтальное бегство от действительной проблемы в то мысленное пространство, в ту часть проблемы, которую и не нужно решать или которая решится сама по ходу дела, или которую индивид в состоянии решить.
Другая форма ухода — вертикальное бегство, которое состоит в том, что мышление и тем самым решение проблемы переносится из конкретной и противоречивой, трудно контролируемой реальности в сферу сугубо мыслительных операций, но мыслительные модели избавления от конкретной реальности могут настолько далеко обсграгироваться от самой действительности, что решение проблемы на замещающем объекте, на модели имеет мало общего с решением в реальности. Но чувство контроля если не над реальностью, то хотя бы над моделью сохраняется. Однако уход в моделирование, в теорию, вообще в область духа может зайти так далеко, что путь назад, в мир реалий, напротив, забывается. По большому счету, уход в науку, философию, в сферу духа очень часто обеспечивается гораздо большей возможностью воссоздать чувство контроля и власти именно в этих областях, нежели в житейских ситуациях. Но не попасть бы в ситуацию Фауста, который горько признавался: Я философию постиг, Я стал юристом, стал врачом… Увы: с усердьем и трудом И в богословье я проник, — И не умней я стал в конце концов, Чем прежде был… Глупец я из глупцов!
(Пер. Н.Холодковского)
Примечательно, как точно обозначил Гете состояние Фауста, делающего такое открытие. Это — состояние тревоги, беспокойства.
Далее в монологе Фауста в одном только восьмистишии Холодковский вслед за Гете трижды обозначает этот, как бы сейчас сказали, экзистенциальный вакуум: Фауст вопрошает уже риторически, уже с ответом самому себе: Еще ль не ясно, почему Изныла грудь твоя тоской, (1) И больно сердцу твоему, (2) И жизни ты не рад такой? (3) Живой природы пышный цвет, Творцом на радость данный нам, Ты променял на тлен и хлад, На символ смерти — на скелет!..
Гете верно подметил, что индикатором, по которому распознается уход от полноты бытия в узкий спектр жизни, по которому переживается частичность и специализация самоактуализации, является состояние тревоги, страха, беспокойства. На то ли трачу свою жизнь, в этом ли только смысл моего существования?
Если продолжить тему ухода на литературных образцах, то, на первый взгляд, альтернативой Фаусту является Дон Жуан. Но это на первый взгляд. Казалось бы, Дон Жуан весь погружен в жизнь. Он весь в любви. Всепоглощающая интенсивность занятия одним делом — еще не гарант глубины погружения в дело, еще не гарант качества дела. Макс Фриш в примечаниях к своему "Дон Жуану" пишет: "Легендарное число его любовных связей (1003) только потому не производит отталкивающего впечатления, что оно абсурдно, ибо ведется счет тому, что не поддается учету. Говоря попросту, это число означает, что Дон Жуан всегда один.
Следовательно, Дон Жуан никогда не любит" [60, с.79].
Донжуанствующий — всегда уклоняющийся от любви, от ответственности за то, что делает. Тут одно из трех. Или индивид не умеет, не приучен энергию либидо переводить с сугубо инфантильного, сугубо телесного уровня на качественно иной, человеческий (не только телесный) духовный уровень (главная причина: его по-человечески не любили), или индивид своему обманутому сознанию и сознанию обманутого окружения демонстрирует силу, власть, превосходство над другими, тем более, что власть, контроль над ситуацией всегда приписывается мужскому началу, или, наконец, третий случай — соединение первого и второго.
Дон Жуанам есть что скрывать, что защищать, от какой проблемы уходить. Но донжуанством проблема Дон Жуана не решается. Можно пожалеть донжуанствующего подростка. Но зачем донжуанствовать зрелому мужчине? Всегда хочется задать вопрос: от чего убегает этот Дон Жуан?
Дон Жуан, конечно же, не антитеза затворнику Фаусту. Что Фауст может быть безответственным ловеласом, Гете показал на истории с Маргаритой.
Полный уход от тотальности — это уход из жизни, это — самоубийство. В реальности же уход с одного участка действительности, как правило, компенсируется приходом в иную сферу жизнедеятельности. В этом смысле у ухода много общего с творческой сублимацией. И границы между ними трудно провести. Однако уход, видимо, отличается от сублимации тем, что занятие новой деятельностью носит компенсаторный, защищающий характер и новая активность имеет негативные предпосылки: она была результатом бегства, результатом ухода от неприятных переживаний, действительного переживания неуспехов, страхов, некой некомпетентности, несостоятельности. Здесь несвобода не была переработана, не была пережита, она паллиативно была заменена другой действительностью. Как это ни парадоксально звучит, уход и приобретение свободы над другой ситуацией, другим объектом обнаруживает, насколько сильно личность эмоционально связана, увязана в предыдущей ситуации, насколько эта первая ситуация не переработана.
