Карл Меннингер - Война с самим собой
Чтобы ответить на закономерный вопрос о том, почему для осуществления своего замысла потенциальный утопленник выбирает столь экзотическую обстановку, достаточно вспомнить, что такого рода фантазии могут сопровождаться сильным комплексом вины, включающим концепцию недопустимости самовольного проникновения в «царство тьмы». Эти страхи в полной мере отражены во многих мифологических сюжетах. Достаточно упомянуть ужасного Цербера, охраняющего вход в потусторонний мир, мрачную реку мертвых Стикс, концепцию чистилища и т. д.
В связи с темой нашего разговора вспоминаются удивительные факты биографии и карьеры фокусника Гарри Гу-дини (Эриха Вейса), умевшего находить выход из практически безвыходных положений. Он умудрялся освобождаться: «от смирительных рубашек, любых видов кандалов, цепей, наручников; выбираться из любого узилища, будь то тюремная камера или кованый сундук, стеклянный ящик или плавильная печь. Он прыгал с мостов со связанными руками. Подвешенный вниз головой, он освобождался от опутывавших его сетей и веревок. Его заковывали в цепи и закапывали в землю на глубину 8 футов [прим. 180 см], запирали в стальных контейнерах и заколачивали гвоздями деревянные ящики, в которых он находился. Однажды после часа упорной, но, как всегда, успешной борьбы за «освобождение» он заявил: «Боль, муки, агония и тайна, сопровождавшая мои усилия, запомнятся мне навсегда». Вариантам «освобождения» не было числа, и ни один из них не вызывал таких трудностей и не создавал такого напряжения, как само ощущение сдерживающих пут1.
Луис Дж. Брэгмен. Гудини сбрасывает путы Реальности. «Вестник психоаналитика». Октябрь, 1929, с. 404.
Самыми сложными и драматическими из его трюков были освобождение из зарытых в землю гробов и снятие цепей под водой. Выполняя тот или иной рискованный номер, он подсознательно чувствовал неразрывную связь со своей матерью2,
В его дневнике записаны такие строки: «Готовлю к переводу письма моей святой матери и хочу опубликовать их отдельной книгой... Письма моей дорогой мамочки отпечатаны на машинке на добром старом немецком, так что читать их легко. [Читая], я пролил немало горьких слез. Каждое письмо (а я бережно сохранил все, начиная с 1900 года) исполнено любви и адресовано Господу с мольбой о защите чад Его. Много слов о том, что все мы должны быть добрыми людьми... После выступления, которое я давал в честь моей ненаглядной мамы, мне трудно писать...»
влияние которой он ощущал на протяжении всей своей жизни. Эти факты весьма симптоматичны. В 1925 году, в годовщину смерти матери, он вклеил в свой дневник листок с текстом посвященного ей стихотворения Мейсфилда:
Во мраке лона матери звезда светила,
И кровь ее ко мне по капле уходила.
А я лишь рос, питался и мужал,
И красоту ее бесплатно получал.
Не вижу, не дышу, не шелохнусь,
Пока зов смерти не прогонит грусть.
(Из цикла «К.Л.М.». «Стихотворения и пьесы Джона Мейсфилда»,
«Макмиллан», 1918,с. 111)
В своей книге Брэгмен делает очень уместное замечание о том, что «практически каждый трюк Гудини представлял собой пример псевдосамоубийства».
Но продолжим анализ других способов ухода из жизни. Когда человек бросается под грузовик или ложится под паровой каток, напрашивается аналогия с признанием собственного бессилия, то есть невозможности устоять перед второй побудительной причиной самоубийства — желанием быть убитым.
И, наконец, нельзя не отметить схожесть мотивировок тех, кто пытался застрелиться или принять яд, с теми, кто запихивал себе в глотку раскаленную кочергу. Врачи искренне недоумевают, когда выясняется, что пациенты, решившие отравиться, порой выбирают не всегда смертельное, но очевидно болезненное средство, например, пьют фенол. Один из пациентов хладнокровно выпил азотную кислоту, и, разумеется, его вырвало; он не оставил своих попыток и стал разводить химикат имбирным пивом. В результате он обжег пищевод, и пришлось применять крайне мучительные процедуры, чтобы спасти жизнь этому человеку. По окончании лечения несостоявшийся самоубийца выглядел вполне жизнерадостным и отказался от какой бы то ни было психологической помощи. Казалось, его жизнь изменилась к лучшему; он поправил свои дела, но год спустя все-таки осуществил свой замысел, проглотив петарду!
Подобные способы самоубийства обусловлены гипертрофированными оральными инстинктами, речь о которых шла ранее. В данном случае можно констатировать чрезвычайное усиление эротической составляющей функции рта, непосредственно связанное с патологически обостренным стремлением к инфантильным проявлениям любви. Те, кто читал «Три дополнения к теории половой жизни» Фрейда, поймут, что речь идет о детских сосательных рефлексах или оральном сексе в зрелые годы. Те же губы, что получают запретное удовольствие, становятся объектом адекватного наказания. Ребенок, которому мать мажет губы горчицей в наказание за ругательства, слетающие с детских уст, может легко вообразить, что за более серьезные прегрешения, так свойственные юным созданиям, расплата будет еще более ужасной. Это, собственно, и проявляется в зрелом возрасте в попытке обжечь себе рот огнем или кислотой.
Людям, не знакомым с психологией неврастеников, необузданные сексуальные фантазии орального характера могут показаться чем-то из ряда вон выходящим. Даже врачей, казалось бы, хорошо изучивших поведение своих пациентов, порой охватывает омерзение при осознании того, какие мечты доставляют удовольствие невротикам. Однако не следует забывать о том, что психологические проблемы такого характера ложатся в основном на плечи самих пациентов. Именно отвращение, испытываемое по отношению к самому себе, и сопутствующий ему страх наказания травмируют психику пациента, и запретный оральный опыт вызывает в его подсознании извращенные желания. Когда внутренний конфликт достигает крайней степени напряженности и становится, как в приведенных выше примерах, непереносимым, удовольствие и наказание приобретают ярко выраженный оральный характер (per os).
Само собой разумеется, что мы никогда не узнаем всех деталей духовной борьбы этих людей, но их фантазии и сны не оставляют психоаналитикам сомнения в мотивах самоубийства, и особенно в том, что эти мотивы воплощены в симбиозе убийства и жертвенности. Однако отметим, что соединение убийства и покаяния в одном поступке предполагает наличие еще одного составляющего элемента, который не столько жесток, сколько романтичен. Этим элементом, анализ которого подтвердил его значимость, является фактор либидо.
Эротический элементКак только деструктивные намерения по отношению к другому человеку начинают смягчаться или замещаться любовью, пассивное подчинение жестокости приобретает эротический оттенок и уступает дорогу человеколюбивым, конструктивным намерениям. Как мы уже убедились, эротизация подразумевает подключение новых факторов или их наложение на уже имеющиеся. Порой они полностью или частично замещают разрушительные тенденции и проявляются в сознательном поиске удовлетворения от мучений. Получение такого рода удовольствия принято называть «мазохизмом». Это явление носит клинический характер и стало предметом многочисленных психологических исследований1.
Фрейд, Радо, Горни и др.
Известно, что некоторые люди любят, когда их подвергают истязаниям. Несмотря на то, что они явно получают от этого сексуальное удовлетворение, было бы ошибкой утверждать, что мазохисты пытаются добиться того, чтобы их замучили до смерти. Однако героиня романа «Оливер Твист» Нэнси Сайке с радостью пошла на это, и каждый из нас мог бы привести аналогичные примеры из жизни. Известно немало исторических примеров того, как люди с радостью принимали смерть, причем смерть несомненно мученическую.
Многое станет понятным, если мы вспомним о том, что деструктивные намерения могут быть преобразованы в конструктивные тенденции с последующим проявлением любви и эротической составляющей.
Одним из способов нездорового получения удовольствия от внешней агрессии или самолично спровоцированной атаки извне является то, что мы называем термином «эксгибиционизм». Несмотря на то, что сознательная и явно нездоровая демонстрация обнаженных частей тела перед другими людьми воспринимается обществом как агрессивное действие, при глубоком анализе становится понятным, что этот феномен носит пассивный характер и в своих крайних проявлениях, по сути, является разновидностью мазохиз-ма. «Коль скоро моя смерть возбуждает и доставляет тебе удовольствие, я открыто иду к ней навстречу». Таким обра-зом, трагическое стремление к наказанию смягчается за счет выставления себя напоказ и получения удовольствия от эмоциональной реакции других людей.
