Джим Дэвис - Теория притягательности
В данной главе я рассмотрел некоторые когнитивные процессы, так или иначе связанные с верой в существование сверхъестественных разумных сил. Я объединил эти процессы под эгидой социальной теории притягательности, но функции у каждой из них разные. Например, в мозге есть участок, отвечающий за узнавание человеческих лиц. Этот процесс обнаружения лиц объясняет, как мы узнаем человеческие лица в облаках или на жареном тосте. Но есть совершенно другой процесс, применяемый тогда, когда гром приписывается действию божественных сил, потому что лицо там увидеть негде. Под термином «обнаружение одушевленности» в научной литературе понимается восприятие вещей, которые двигаются сами по себе, в отличие, скажем, от листьев, которые сами по себе не шумят. Эта психическая функция развивалась у нас в процессе эволюции как средство обнаружения хищников и потенциальной добычи. Если мы слышим шорох в кустах, нам необходимо разобраться, не таится ли там какая-то опасность. Стивен Митен и Уолтер Беркетт считают, что эти интуитивные процессы постепенно формируют в нас веру в сверхъестественные разумные силы. Хотя данная теория является чисто умозрительной, есть очень интересные свидетельства в ее пользу. Например, в религиозных историях мы наблюдаем множество охотничьих метафор; описания столкновений со сверхъестественными силами зачастую вызывают страх, и при этом человек что-то видит, но не слышит или, наоборот, слышит, но не видит – такие ситуации особенно пугают, когда имеешь дело с хищником. Интересно было бы глубже изучить этот вопрос, рассмотрев богов, которые изображаются в виде животных, и определив, относятся ли они к числу хищников (например, плотоядные и всеядные животные) или добычи (травоядные).
Обнаружение разумной силы – это восприятие сил, обладающих волей и способных к действию, иначе говоря, наделенных разумом. Понятия «одушевленность» и «разумность» зачастую подразумевают одно и то же, хотя венерину мухоловку можно назвать одушевленной, но вряд ли разумной. Моделирование чужого сознания – это наша способность рассуждать о чужих мыслях. Можно сказать, что моделирование чужого сознания пользуется народной психологией (или психологией здравого смысла), хотя под этим термином иногда понимаются идеи об устройстве разума, а не наши интуитивные представления. Обнаружение разумной силы – составляющая моделирования чужого сознания.
Но имейте в виду: только из того, что разные ученые пользуются разной терминологией, еще не следует, что разными терминами обозначаются разные функции. Под разными терминами вполне могут скрываться разные сферы и способы применения одного и того же ментального механизма. Психолог Адам Уэйц обнаружил, что антропоморфизм активизирует ту же зону мозга, которая отвечает за социальное познание в целом, а психологи Ласана Харрис и Сюзан Фиске выяснили, что, когда мы думаем о какой-то группе людей как о «недочеловеках», эта зона активизируется в наименьшей степени.
В разделе, посвященном сплетням, я представил вашему вниманию гипотезу об относительном социальном статусе и отметил, что нам больше всего интересны сплетни о людях, которые схожи с нами с точки зрения пола, возраста и социального положения. Оказывается, что эта гипотеза имеет также и религиозные последствия. У некоторых народов есть вера в сглаз – проклятие, порождаемое завистью или ревностью. Однако редко случается так, чтобы бедного человека заподозрили в том, что он сглазил богача. Сглаз обычно применяется в отношениях между примерно равными по социальному и имущественному положению людьми, когда один из них в чем-то опередил другого (например, у него родился красивый ребенок или он раздобыл кучу денег). Паскаль Буайе выдвигает гипотезу, что эта система убеждений пародирует нашу систему «обнаружения жульничества». Если какой-то человек вырывается вперед, возможно, он магическим образом что-то у кого-то украл.
Когда религия одного народа становится особенно популярной и начинает распространяться на население других стран, каким-то образом приходится решать вопрос с верой новообращенных в местных богов и духов. Зачастую новая религия умаляет значимость старых богов, переводя их в подчиненное положение по отношению к новым, более универсальным и могущественным. Особенно эффективен в этом смысле индуизм, который безболезненно инкорпорирует местных богов в свою фундаментальную доктрину. Многие герои и даже боги Древней Греции превратились в христианских святых. Если распространяющаяся религия не может вобрать в себя сверхъестественные силы местного масштаба, многие люди, обращаясь в новую религию, все равно продолжают верить в своих местных богов. Несмотря на все усилия религиозных авторитетов, которые предпочли бы видеть свою паству более «правильной» в теологическом смысле, сила моделирования чужого сознания, а также самой человеческой природы такова, что эти рудиментарные верования продолжают проявляться снова и снова. Люди будут продолжать верить в местных богов и духов и даже в то, что умершие взаимодействуют с живыми.
Инстинкты побуждают нас обращать внимание на людей и взаимоотношения между ними. Как показано в этой главе, отсюда следует, что, во-первых, мы переносим свое социальное мышление туда, где ему нет места, уподобляя человеку неодушевленные объекты, и, во-вторых, испытываем живой интерес к людям и предпочитаем видеть их в произведениях искусства и в объяснениях различных явлений. Внеземной антрополог, изучая наше искусство и религию, без труда понял бы человеческую сущность, потому что ею насквозь пропитаны искусство и религия.
2. Первое правило волшебника
От страха к надежде
Первое правило волшебника, изложенное в одноименном романе-фэнтези Терри Гудкайнда, гласит: люди склонны верить в то, на что они надеются, и в то, чего они боятся. Герои романа используют это правило для того, чтобы понимать других и манипулировать ими. В реальной жизни надежда и страх являются фундаментом притягательности. Давайте сначала обратимся к страху.
Пить из стеклянной посуды опасно, потому что крошечные кусочки стекла, естественным образом откалывающиеся от посуды, попадают в кишечник и постепенно разрушают клетки пищеварительного тракта.
Если вы не знаток в области материаловедения, то можете поверить в только что сказанное. Даже если вы не поверите, у вас может возникнуть тяга, искушение принять эти слова всерьез. Но прежде, чем я объясню вам причины такой доверчивости, хочу сказать, что опасность эта выдумана мною и что, насколько мне известно, стеклянная посуда относится к числу наиболее безопасных.
Страх побуждает нас обращать внимание на происходящее и заставляет поверить в то, во что в иных условиях мы не поверили бы. Страх – это не просто эмоция; все наше психологическое состояние меняется, подготавливаясь к отражению угрозы. Внимание смещается, восприятие обостряется, цели пересматриваются, происходит настройка организма на определенные действия – бороться или бежать. В таком состоянии мы сосредоточиваем внимание преимущественно на негативной информации и больше склонны верить в плохое, нежели в хорошее. Это называют эффектом негативности.
Почему так происходит? Как уже говорилось в предыдущей главе, одно из полезнейших качеств речи – это то, что нам нет нужды самим переживать какие-то вещи: нам могут о них рассказать, а мы можем поверить или не поверить сказанному. В эпистемологии передаваемую таким образом информацию называют «доверием к свидетелям». Если вы не верите в то, что вам говорят, чужие свидетельства не помогут вам в этом разобраться. Мы все знаем, что не следует принимать на веру все, что нам говорят, но так получается, что мы все равно верим, если только у нас нет особых оснований сомневаться в прочитанном или услышанном. Это называют доверием по умолчанию.
Способность людей к общению оказывается наиболее полезной, когда передается информация о грозящей опасности. Если вам говорят, что на таком-то холме полно ядовитых змей, вы можете просто держаться от него подальше. Такие свидетельства могут спасти вам жизнь. Разумеется, вместе со способностью сообщать важную информацию у людей развивалась и способность обманывать друг друга. Вполне возможно, что человек, сообщивший о змеях, просто не хочет, чтобы вы обнаружили на том холме какие-то ценные ресурсы. Тем не менее совсем не трудно представить себе, что люди, прислушавшиеся к тому совету, выжили, а проигнорировавшие предостережение погибли.
Похоже, принцип «лучше перебдеть, чем недобдеть» изначально встроен в нашу когнитивную архитектуру. У нас в мозге сидит гиперактивный детектор опасностей. Психолог Маха Насралла обнаружила доказательства существования весьма чувствительного детектора опасностей в том факте, что мы быстрее замечаем негативные слова (такие как «война»), нежели позитивные. Согласно исследованию, проведенному психологом Андреем Симпяном, люди охотнее верят теоретическим обобщениям, если они касаются каких-то опасных вещей. Это эволюционистское объяснение нашей склонности бояться, похоже, подкрепляется тем обстоятельством, что мы словно природой запрограммированы бояться некоторых вещей. Точнее сказать, в силу какой-то особой предрасположенности мы приучаемся бояться одних вещей больше, чем других. Фобии, например, могут развиваться после однократного контакта с источником страха, а избавиться от них потом чрезвычайно трудно. Чаще всего такие состояния возникают по отношению к первобытным опасностям: страх замкнутого пространства, боязнь высоты, страх перед змеями или пауками. Как ни странно, но наиболее опасные вещи в нашей современной жизни, такие как автомобили и ножи, очень редко оказываются объектами фобий.
