Джеймс Воган - Как пережить измену
Мы также участвовали в деятельности теннисного клуба, и это занимало много времени. Джеймс и ещё один человек отвечали за разработку теннисной программы и организацию тренерской работы. Они оба часто находились в отъездах, поэтому мы, жены, в то лето взяли основную нагрузку на себя. Я снова начала играть в теннис после многолетнего перерыва. В молодости я была неплохим игроком, но практически перестала выходить на корт с началом семейной жизни.
Наш дом находился неподалеку от клуба, и мы часто принимали гостей у себя. Устраивали вечеринки почти каждый уик-энд. Наша светская жизнь стала более насыщенной, чем когда-либо. В целом мне это нравилось, однако я не могла спокойно относиться к дружеским поцелуям. Они были распространены в качестве традиционного приветствия в той компании, к которой мы принадлежали. Эти поцелуи вызывали у меня чувство смущения; особенно сильный дискомфорт я испытывала, когда Джеймс целовал кого-то.
На самом деле я боялась, что Джеймс, возможно, тайно встречается с другой женщиной. Поскольку мне не хотелось говорить ему об этом, мое внимание сконцентрировалось на дружеских поцелуях. Таким образом я выражала мою обеспокоенность. Я могла произносить такие фразы: "Мне становится не по себе, когда ты целуешь других женщин. Ты как бы выставляешь меня на посмешище." Я думала, что подобные замечания относительно поведения Джеймса на людях каким-то образом повлияют на его тайное поведение. Он неизменно отвечал мне примерно так: "Это звучит нелепо. Большинство наших друзей делает то же самое. Тебе самой следует измениться."
Когда я наконец поняла, что мне не удастся изменить Джеймса, я стала пытаться изменить самую себя. Мне потребовалось немало времени для того, чтобы стать более раскованной. В конце концов мне удалось внешне адаптироваться, но этот ритуал ещё долгое время вызывал у меня ощущение дискомфорта.
Джеймс:
Весной 1967 года я начал проводить несколько дней каждого месяца в Вашингтоне, руководя изучением роли компьютеров в работе менеджеров. В ходе этой работы я познакомился с двумя людьми, оказавшими на меня значительное влияние. Первым из них был Фрэнк - мой ровесник и самый безудержный ловелас, какого мне доводилось видеть. Он обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы одерживать победы над женщинами. Был красивым, хорошо сложенным, общительным, преуспевающим и продолжал подниматься вверх по социальной лестнице. Он вращался в высшем вашингтонском обществе, близко знал многих влиятельных людей. Фрэнк был настоящим трудоголиком, которому во всем сопутствовал успех.
Когда я познакомился с ним, его жена и дети находились в Мэриленде. Это позволяло ему "работать" допоздна и даже еженедельно проводить в Вашингтоне три-четыре ночи. Несомненно, его работа была очень важной, и он выполнял её превосходно. Только сумасшедшая стала бы на месте жены Фрэнка сомневаться в его поглощенности работой. Или у неё были бы основания? Правда заключалась в том, что Фрэнк уже два года крутил бурный роман со своей секретаршей. Также он был готов заняться сексом с любой женщиной, с которой ему удалось бы уединиться на пять минут. Он много путешествовал и одновременно поддерживал отношения с несколькими женщинами в разных городах. Я не встречал другого человека со столь насыщенной личной жизнью. Я думал, что она должна привести к неприятностям, но все же восхищался им и хотел походить на него.
Другим человеком, занявшим важное место в моей вашингтонской жизни, стала Марго - секретарша одного из подчиненных Фрэнка. Роман с ней я завел с благословения Фрэнка в мае 1967 года. Она была незамужней двадцатилетней девушкой и все ещё жила с родителями. Перед первым свиданием мы договорились, что я заеду за ней. Когда я подъезжал к дому, мне пришло в голову, что я, вероятно, сейчас познакомлюсь с её родителями. Марго знала, что я женат, но мы не обсуждали, как преподнести это обстоятельство.
Конечно, мать Марго встретила меня у порога. Я дрожал от страха. Нет, я не ожидал прямолинейного вопроса: "Вы женаты?" Это казалось невозможным. В моих самых безумных фантазиях я никогда не представлял себя в роли женатого мужчины, который заезжает за незамужней девушкой и беседует с её родителями. Я не хотел лгать и спрашивал себя, как удовлетворить их любопытство, не выдавая при этом информации об этой стороне моей жизни. Я пережил эту первую встречу, не столкнувшись с явными проблемами. Осознав позже, что во время моей беседы с родителями Марго у меня на пальце блестело обручальное кольцо, я почувствовал себя глупцом. Я решил в начале моих поездок снимать кольцо и надевать его снова перед возвращением домой.
Хотя впоследствии кольцо лежало в кармане, я все равно испытывал неловкость во время моих бесед с родителями девушки, которые происходили всякий раз, когда я заезжал за ней. Я постоянно твердил себе, что все это чистое безумие, однако секс был великолепным, и старая поговорка опять оказывалась справедливой. Мои мозги явно опускались ниже пояса. Через три месяца после начала этого романа, отправляясь за Марго, я забыл снять кольцо. Я заметил это, когда она знакомила меня со своими родственниками, обедавшими с родителями девушки. Не думаю, что кто-то заметил кольцо, но эта ситуация так потрясла меня, что я решил вовсе не носить его. Оно ставило меня в опасное положение, и я решил, что оно может сыграть негативную роль в каком-нибудь очередном романе. Я сознавал, что Пегги может заинтересоваться, почему я не ношу кольцо, поэтому заранее заготовил несколько не слишком убедительных причин, которые, по моему мнению, могли удовлетворить её. Увлечение внебрачными связями так изменило мое восприятие реальности и образ мышления, что я потерял способность видеть подлинную реакцию Пегги.
Пегги:
Я была потрясена, когда Джеймс заявил, что больше не собирается носить обручальное кольцо. Он сказал, что оно крутится на пальце и мешает ему. Он носил кольцо в течение двенадцати лет, и я не могла поверить, что оно только сейчас стало мешать ему. Я подумала, что он, должно быть, снимает его, чтобы во время своих поездок выдавать себя за неженатого мужчину. Но я не посмела обвинить его, боясь ошибиться. Поскольку он всегда делал вид, будто такие подозрения совершенно неуместны, я была уверена в том, что он все равно не признает правду. Я постоянно испытывала чувство растерянности из-за той противоречивой информации, которую получала от него.
Примерно в это время Джеймс стал поощрять мой давний интерес к музыке. Он сказал: "Не хочу, чтобы ты полностью посвящала себя мне. Если ты будешь жертвовать собой, когда-нибудь тебя переполнит чувство обиды на меня." Я подумала, что он просто хочет помешать мне слишком пристально наблюдать за ним. Я боялась совершать самостоятельные поступки, которые положили бы конец моей безграничной преданности мужу и семье. Боялась потерять последние шансы на сохранение нашего брака.
Желая нравиться Джеймсу, я взяла напрокат пианино и возобновила мои занятия музыкой. В школьные годы я уделяла много времени пению. В маленьком городке, где мы выросли, меня называли "нашей певуньей". Я училась играть на фортепиано в течение двенадцати лет. Однако после вступления в брак почти все это осталось в прошлом. Я лишь изредка позволяла себе возвращаться в тот мир. Выступила в двух студенческих мюзиклах и попробовала петь в Нью-Йорке, когда мы жили в Коннектикуте, но с тех пор прошло уже восемь лет.
Хотя я любила пение, я бы не стала вновь заниматься им без поощрения со стороны Джеймса. Я делала это, просто выполняя его желание. Через два месяца после начала моих занятий узнала, что известный питтсбургский антрепренер устраивает прослушивание. Я решила испробовать себя. Я видела некоторые из поставленных им мюзиклов и подумала, что смогу добиться успеха. На самом деле результат превзошел мои ожидания. Когда я покидала зал для прослушивания, один из помощников антрепренера подошел ко мне и спросил, хочу ли я выступить в планируемой коммерческой постановке.
Я не могла дождаться того момента, когда Джеймс услышит эту новость. Он участвовал в теннисном турнире, проходившем в соседнем городке. Соревнования заканчивались на следующий день, но я рассчитывала, что Джеймс вернется к вечеру этого дня. Он решил остаться на ночь и посмотреть финальные игры, поэтому я сообщила ему новость по телефону. Я думала, что он будет гордиться мною, но мои слова не произвели на него большого впечатления. Даже когда Джеймс вернулся домой вечером следующего дня, он не проявил большого интереса к моему успеху. Я почувствовала, что все мои дела кажутся ему незначительными по сравнению с его собственными, и поэтому он не мог всерьез обрадоваться за меня.
Представление состоялось спустя пару месяцев перед большой аудиторией. В последнюю минуту продюсер сказал, что мы можем пригласить наших близких. Когда я позвонила Джеймсу домой, желая видеть его в зале, он отказался приехать, сославшись на то, что его присутствие усилит мое волнение. Я испытала огромное разочарование.
