Альманах - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1
А айят 2:256 предельно четко формулирует принцип ненасилия в вопросах вероисповедания:
Нет принуждения в религии,
[Ибо] уже ясно проступает
Отличие истинного пути от ложного[257].
Айяту 2:256 вторит следующий:
Объяви им: «Вот она, исходящая от Бога истина:
Кто хочет – пусть уверует,
А кто не хочет – волен отказаться».
Исключительно оборонительную цель вооруженной борьбы Коран подчеркивал во всех своих откровениях, ее санкционирующих. Первые такие айяты (22:39-41), сошедшие на втором году хиджры, начинаются так:
Тем, кто подвергался нападению,
Кто претерпевал притеснения,
[Отныне] дозволено [сражаться].
Беззаконно изгнаны они из жилищ своих
Только за исповедание Бога [единым] господом их.
А айят 2:190, ниспосланный немногим позже, категорически остерегает мусульман:
Сражайтесь за дело Божье
С теми, кто воюет против вас,
Но не чините агрессии,
Ибо Бог не любит агрессоров.
Воинственное толкование Писания средневековыми богословами проявляется прежде всего в отношении айятов 5 и 29 суры 9, впоследствии известных соответственно как «айят о мече» («Убивайте язычников везде, где только их ни встретите») и «айят о джизье» («Сражайтесь с получившими Писание [т.е. с иудеями и христианами]… / / Пока не станут платить джизью… »). Богословы-милитантисты считают, что эти два айята «отменяют» все исчисляемые сотнями предыдущие айяты из более 50 сур, заповедующие миролюбие и терпимость к другим вероисповеданиям, и что отныне Пророку и мусульманам было велено вести тотальную войну против иноверных: «людям Писания» (т.е. иудеям и христианам) предлагается принять ислам или платить джизью (подушный налог), а язычникам – выбирать между исламом и смертью (некоторые богословы добавляют: и джизью).
Такое прочтение искажает и Священное Писание – Коран, и пророческую Традицию – Сунну. Оно искажает Писание потому, что изложенные здесь Божьи заповеди религиозной толерантности сформулированы как универсальные принципы, а таковые не могут быть «отменены». Поэтому айятам 9:5 и 9:29 не надо придавать общий смысл, а относить их исключительно к частным случаям, по отношению к тем, кто враждует с исламом или намеревается напасть на мусульман.
С воинственной интерпретацией суры 9 не согласуются и реалии пророческого служения основателя ислама. Ведь и после этой суры, сошедшей более чем за год до его кончины, Пророк не организовал ни одного военного мероприятия против язычников или «людей Писания» с целью обращения их в ислам или получения с них джизьи, никого в пределах Аравии или за оной он не принуждал принимать его веру.
Сторонники воинственной интерпретации джихада часто апеллируют также к айяту 2:193 и к близкому ему айяту 8:39. Слово «фитна» в айятах понимается ими как «многобожие» или «искушения [многобожия]», а заповедь айятов интерпретируется в смысле повеления мусульманам сражаться за искоренение всех форм отклонения от истинной веры, «покуда религия не будет принадлежать только Богу/Аллаху»!
Несостоятельность воинственной интерпретации этих айятов еще более очевидна, чем в случае с айятами о мече и о джизье. Ибо сура 2 – одна из самых ранних мединских сур, если не самая ранняя. И все последующее служение Пророка противоречит этой интерпретации: никогда он не заставлял людей обратиться в ислам, ни один вооруженный поход мусульман времен Мухаммада (с его участием или без оного) не был организован против кого-либо по причине его неверия/иноверия.
На самом же деле айяты 2:193 и 8:39 имеют совершенно противоположный, антинасильственный, смысл. Ибо в действительности слово «фитна» означает насильственное отвращение от веры. И данным айятам 2:193 и 8:39 более адекватен следующий перевод:
Сражайтесь с ними,
Доколе не прекратятся гонения из-за религии
И о всякой вере будет решать сам Бог.
Вразрез с кораническим принципом религиозной свободы средневековые богословы-факихи установили норму, согласно которой перемена религиозной принадлежности, уход от ислама карается смертью. Ибо ни один из айятов Писания не подтверждает такого вердикта; скорее наоборот, – все они свидетельствуют не в его пользу.
Порицая вероотступников, Коран часто не упоминает о наказании для них, а если и угрожает карой, то относит ее исключительно к потусторонней жизни, но не земной (2:217; 3:85-91; 4:137 и др.). Кроме того, надо иметь в виду конкретно-исторический контекст таких угроз. Ведь Пророк и его последователи жили в обстановке перманентной конфронтации – жестокой и порой кровавой – с враждебным языческим окружением. В подобных условиях отказ от ислама нередко означал присоединение к язычникам, воюющим с мусульманами. И такие вероотступники заслуживают наказания (не только в том мире, но и в этом!), но не за возвращение к неверию, а за переход на сторону врага. Вот почему айят 4:90, дозволяя сражаться с отошедшими от ислама маловерами, строго предупреждает мусульман против агрессивных действий в отношении таковых:
Бог не дал вам права
[Воевать с теми отступниками],
Кто присоединяется к народу,
Связанному с вами договором [о ненападении],
Или кто явится к вам,
А в душе у них нет
Желания сражаться против вас…
Кто будет держаться в стороне от вас,
Не сражаясь с вами и предлагая мир.
Примечателен и следующий факт: коранические угрозы вероотступникам адресуются именно тем из них, кто в неверии закончит свою жизнь (2:217; 3:91), а раскаявшимся отступникам обещано Божье прощение (3:89). Спрашивается: если Бог дает отступнику отсрочку до конца его жизни, то о какой смертной казни может идти речь? Ведь казненный вероотступник уже не раскается!
Коран и Сунна содержат многие свидетельства, показывающие, что просто за перемену веры Пророк никого не наказывал. А если бывали случаи приговора отступников к смертной казни, то только в связи с отягощающими преступными действиями последних. Так, в айяте 4:137 повествуется о тех,
Кто [сначала] уверовал,
Потом отвратился,
Затем вновь уверовал,
Опять отвратился…
А айят 3:72 упоминает о таких кознях мединских иудеев:
Они говорили меж собою:
В начале дня давайте объявим о своей вере
В ниспосланное последователям [Мухаммада].
К концу же дня – отречемся,
Чтоб и они отвратились от него.
Как видно, речь шла не просто о переходе из одной веры в другую, а о заговоре, имеющем целью показать, что мусульманская религия ничего не стоит. Все это происходило в Медине, где Пророк был подлинным владыкой города. И вместе с тем никто из этих злоумышленных отступников не подвергался какому-либо наказанию!
Сунна сообщает и об одном бедуине, который, явившись к Пророку в Медину, поклонился ему на верность исламу. Но на следующий день тот бедуин заболел лихорадкой, пришел к Пророку и попросил освободить его от присяги. Трижды получив отказ, он тем не менее отрекся от присяги и покинул город[258]. Недвусмысленное отступление от веры, за которое не последовала никакая кара!
Веровать разумом!
Сочетая в себе ревелятивное и рациональное, мусульманское Писание постоянно подчеркивает их гармонию. Сам представляющий откровение Божье Коран, естественно, ориентирует прежде всего на откровение как на первейший и надежнейший источник знания о Боге и о Его воле, воплощенной в Законе, – в предписанных людям правилах служения Всевышнему и общения их друг с другом. Только Божьим откровением мы посвящаемся в Гайб, «Сокровенное», в тайны божества: сущность Бога, Его имена и атрибуты; в мир духов – ангелов, джиннов и демонов, в реалии потустороннего мира – могильные испытания, воскресение, Суд, Весы, Мост, Рай и Ад и др.
Поэтому стихи 2: 2-3 описывают Коран как:
Путеводителъство для праведных,
Для верующих в Гайб.
Слово Божье, ниспосланное пророку Мухаммаду (и прежним пророкам) и зафиксированное, в частности, в Коране (и доисламских Писаниях), представляет собой собственно «откровение», порой именуемое «сверхъестественным» или «священным» откровением. Требуя веры в сверхъестественное откровение, Коран вместе с тем указывает на другую разновидность самораскрытия Бога – через предметы и явления мира (с человеком в нем). Примечательно, что мусульманское Священное Писание употребляет одно и то же слово «айят» для обозначения и единицы-стиха Корана, и некоторого явления природы. Так, в суре 2 Всевышний замечает:
