Андрей Пузырей - Психология. Психотехника. Психагогика
37
(но не автоматически – творчество: «человек искомый» сам подобен стихотворению – удача и дар!)
38
Ср. сходные мысли о природе вещей искусства в работах М.К. Мамардашвили ( Мамардашвили , 1976 и др.).
39
Что такой вопрос стоит внутри сознания нравственно самоопределяющегося в сфере искусства человека, выразительно свидетельствует, например, реплика А. Веберна из его письма А. Бергу ( Веберн , 1975, с. 85).
40
Понятное дело, что само по себе это обращение к анализу истории науки в данном случае не означает принадлежности исследователя к неокантианской традиции (см. далее).
41
Вообще говоря, характер кризиса и способ намечаемого его преодоления в историческом плане не обязательно оказываются жестко и однозначно связанными. Возможны случаи, когда собственно внутрипредметный разрыв может сниматься через выход в план методологической работы. Однако известны попытки и прямо противоположного характера: когда, по сути, межпредметный конфликт исследователь пытается преодолеть за счет внутрипредметной работы. Во всяком случае, в истории психологии (в силу отсутствия подчас адекватной рефлексии ситуации) такого рода попытки нередки, хотя, по крупному счету, они с самого начала и обречены на неудачу.
42
Таким образом, в плане методологическом Выготским реализуется, по существу, тот же схематизм и ход мысли, что в плане собственно предметно-психологическом – и в понимании идеи метода исследования, и в представлении об особом отношении между исследованием «объекта» и его существованием, между знанием и объектом изучения. Иначе говоря, тут мы имеем дело с некоторой универсалией той новой культуры мышления, носителем которой был Выготский.
43
Строго говоря, с «чем-то», что еще только предстоит превратить в такие «объекты» и для превращения чего в эти психологические «объекты изучения» только еще предстоит изыскать условия возможности.
44
Практик, пока что лежащих принципиально вне научной психологии и не могущих лежать внутри нее и в этом смысле – «парапсихологических».
45
Следует, правда, еще раз заметить, что сами эти практики оказываются для новой психологии лежащими уже не вне психологии и психологического исследования, но внутри них – выступают формой и рамками собственно психологического исследования, то есть оказываются, по сути дела, не только связанными и соотнесенными с ситуациями собственно исследования, но и – совпадающими с ними.
46
Здесь и далее мы, по существу, переходим к рассмотрению некоторых элементов «Философии техники», как ее обозначали старые авторы, – области мало разработанной, особенно в том ее инструментальном ракурсе, который намечается в данном месте Выготским. По необходимости мы останавливаемся лишь на тех ее отдельных точках, которые так или иначе затрагиваются самим Выготским.
47
Особенно наглядно это показано на одной из схем в рукописи 1929 г. См.: Выготский , 1986, с. 56.
48
Почему даже и само это слово – «процесс» – следует употреблять тут уже только условно, ибо ведь у нас нет никаких других схем для изображения процесса, кроме «естественных».
49
«Натуральные» психические функции, по Выготскому, стало быть, в отличие от высших – «культурных», специфицируются, прежде всего, тем, что не включают в свою структуру психотехнического действия. Именно это, а не оценка по параметру «социальности» или «культурности» в смысле содержания и формы этих психических функций задает их «по понятию». В силу этого становится очевидной несостоятельность основных ходов в последующей критике понятия «натуральных» психических функций у Выготского в отечественной психологии (см., например: Зинченко , 1939; Леонтьев , 1959).
50
Доводя эту мысль до конца, следовало бы сказать даже – сколь бы неожиданным и невероятным ни казался этот тезис, – что «психика» человека – собственно человеческие формы психической жизни, то есть «высшие психические функции» по Выготскому – есть всегда уже и «психотехника», своя собственная психотехника, то есть «психика» человека всегда уже содержит – в качестве своего внутренне необходимого, «неотторжимого» компонента – некую изначальную и имманентную «психотехнику». Иначе говоря, собственно человеческая «психика» – по своей внутренней конституции, по самой своей «природе» – есть всегда уже «работа с психикой» и прошедшая сквозь горнило этой работы – «проработанная», или «вареная», как сказал бы Леви-Стросс, – психика.
51
Хотя, если быть достаточно строгим, то – как и в случае понятия процесса – здесь только условно можно говорить о «чем-то» развивающемся, но следовало бы говорить лишь о задаваемых актами организации своеобразных «тактах развития». Именно они есть тут действительно существующие единицы.
52
Теперь, правда, мы понимаем, что с прогнозами нужно быть осторожным и, того и гляди, сказав, что они «не должны были бы произойти», мы опять можем изменить траекторию истории!
53
Фактически, конечно, конституируемый в самом этом анализе «объект» уже только условно можно называть таким словом. Во всяком случае, это уже не «объект» в классическом естественнонаучном смысле, ибо в случае «неклассической» ситуации исследователь уже ни при каких условиях не способен занять по отношению к своему объекту чисто внешнюю позицию.
54
Это, оказывается такое знание, по отношению к которому, в частности, не удается удержать основных характеристик понятия «феномен» ( Мамардашвили , 1965), вводимого и значимого, стало быть, лишь по отношению к рациональному в классическом смысле знанию и, соответственно, классической формации рациональности.
55
Мы помним оговорку, сделанную выше.
56
См. «Выступление в дискуссии по проблеме эксперимента в школе К. Левина», помещенное в этом сборнике, а также материалы самой дискуссии, опубликованные в «Вестнике МГУ».
57
История самого естествознания, правда, знает немало примеров того, как подобного рода «артефакты» давали начало многим важным открытиям.
58
Заметим, что то же самое можно было бы повторить и в отношении понятия «интериоризации» (ср. сам Выготский в рукописи 1929 г.: «Конечно, переход извне внутрь трансформирует процесс» ( Выготский , 1986, с. 54)).
59
Что имеет место и в случае (культурно-) «исторической психологии», по Выготскому, где анализируются всегда нынешние, наличные сейчас формы высшей психической жизни человека, хотя и с точки зрения их детерминации, организации культурными приемами и средствами, выработанными, возможно, в очень далеком прошлом истории культуры и человеческого общества. В данном случае их анализ (как и в случае их психоанализа в узком смысле) может и даже, как правило, должен изменять и перестраивать течение анализируемых процессов, изменять организацию и, стало быть, тип регуляции анализируемого психотехнического действия.
60
Что имеет место в так называемой «исторической психологии» в традиционном смысле слова.
61
В отличие от чрезвычайно детально проанализированного учения Платона о душе, его – не менее интересное и важное – учение о теле до сих пор еще не стало предметом специального и серьезного разбора.
62
Тезисы доклада на Международном методологическом конгрессе (Материалы 1-го Международного методологического конгресса, Москва, 1994, на английском языке). На русском языке публикуются впервые.
63
Впервые опубликовано в Вестнике Моск. ун-та. Серия 14, Психология. 1986. № 1.
64
Архив Маркса и Энгельса, т. II; см.: Маркс К., Энгельс Ф . Соч. Т. 3. С. 16, прим.
65
Ср. неоднократно повторявшуюся Выготским мысль, что особенностью ситуации психического развития ребенка является соединение двух линий: естественного и культурно-исторического развития. См., например, в работе «История развития высших психических функций» (Собр. соч. Т. 3. С. 30–34 и др.).
66
Против ( лат .).
67
Выготский, возможно, имеет в виду работу Павла Попова «Бергсон и его критики» (в сб.: Георгию Ивановичу Челпанову от участников его семинариев в Киеве и Москве, 1891–1916. Статьи по философии и психологии. М., 1916. С. 101–119). В ней находим разбор книги А. Бергсона «Творческая эволюция» с многочисленными цитатами (с. 149–163 французского издания), к которым отсылает нас данный фрагмент работы Выготского. Например: «Изготовление и использование искусственных инструментов – и сегодня центр нашей общественной жизни» (р. 150); «Человек не столько homo sapiens, сколько homo faber» (p. 151); «У животных орудия только часть их тела. Инструментам [здесь] соответствует инстинкт» (р. 152); «Инстинкт есть врожденное знание о некоторой вещи, интеллект же есть способность изготовлять неорганические, то есть искусственные орудия» (р. 163) и др. Как видим, здесь развернуто обсуждается проводимая Выготским оппозиция «инстинкта» и «интеллекта». У Бергсона, однако, обсуждение ведется в чисто философском, прежде всего гносеологическом плане. Выготский же пытается рассуждать как психолог и методолог психологии. Поэтому наряду с фразами, где он целиком следует мысли Бергсона, встречаем не только дальнейшее развитие этих мыслей, но также и коррекцию их и противопоставление им.
