Михаил Леонтьев - Идеология суверенитета. От имитации к подлинности
Кстати, когда икра, космос, хоккей, водка и балет оставались последними, как казалось — анекдотическими элементами советской «мягкой силы», это, тем не менее, все еще была «мягкая сила». И не только потому, что за этим стояла сила жесткая, а потому, что это были элементы перфекционизма. Это действительно были лучшая икра и лучший балет.
Отказываясь от перфекционизма, мы зачеркиваем для себя в принципе тему «мягкой силы». Способность привлечь, понравиться, продать и продаться сама по себе не является силой ни в каком виде. В этом контексте, кстати, еще раз стоит вернуться к постоянно упоминаемому в связи с темой «мягкой силы» и «имиджа России» феномену Горбачева. Медицинский факт, что наиболее позитивный имидж нашей страны на Западе, наверное, за всю ее историю связан с деятельностью этого деятеля. Здесь важно видеть разницу между «мягкой силой» и позитивным имиджем. Один и тот же объект может обладать позитивным имиджем как партнер, союзник, начальник или пищевой ингредиент. Есть все основания полагать, что в основе позитивного имиджа страны при Горбачеве была ее способность все сдать и разбежаться по норам, при отсутствии всякой адекватной внешней угрозы. В глазах противника этот имидж не просто позитивный — восхитительный. Госсекретарь Шульц рассказывал, что он не мог поверить в те уступки, на которые легко и быстро шел Горбачев. Все это звучало бы банально, если бы среди нынешних старателей на базе российской «мягкой силы» не было бы такого количества сторонников «восхитительного имиджа».
И отсюда — второе. «Мягкая сила» со стороны субъекта подразумевает слабость объекта, диффузность, проницаемость его физической, идеологической и морально-нравственной оболочки. Голливуд, кола и iPad — это, конечно, инструменты «мягкой силы». Однако она нужна отнюдь не для того, чтобы прорваться на рынок с iPhone и колой. Как писал теоретик «мягкой силы» Джозеф Най, задача эта — «добраться до властных элит». То есть, по сути, сформировать пятую колонну. Конечная цель «мягкой силы» — подчинить объект влияния. По отношению к России в 80-е годы задача «добраться до властных элит» была решена, а в 90-е реализована со стопроцентным результатом. Поэтому все 2000-е — это казус, которого их «мягкие силовики» ни предусмотреть, ни объяснить не могут. И потому демонизируют Путина. А их проблема в том, что в России, несмотря на всю кастрацию, деградацию и дегенерацию, странным образом не добиты, не уничтожены полностью источники жесткой силы. Которые практически бессознательно, как радиационный фон, генерируют эту остаточную «мягкую силу». В основном внутрь страны.
Обещая продолжить тему в следующем номере, позволим себе сформулировать промежуточный вывод: главной проблемой российской «мягкой силы» является острейший дефицит силы жесткой. И при условии восстановления жесткой силы объектом применения нашей «мягкой силы» должна стать в первую очередь сама Россия. По причине самого широкого присутствия в ней «мягкой силы» других субъектов.
* * *Возвращаясь к теме «мягкой силы», есть все основания воспользоваться самым свежим примером, очередным американским «Оскаром». То, что Голливуд и голливудская продукция являются одним из старых главных и мощных инструментов этой самой «мягкой силы», напоминать излишне. Так вот, не углубляясь в художественный анализ лауреатов (не дай бог, не наше это дело — со свинячьим рылом в калашный ряд), трудно не заметить, что и список наград, и сама церемония являются образцом общественного и государственного признания киноиндустрии в первую очередь как политического инструмента.
Кто еще более достоин премии за лучшую мужскую роль, чем Линкольн? Причем лично товарищ Линкольн. А не актер Дэй-Льюис. И далее точно по ранжиру: всем сестрам по серьгам. В точно выверенном сочетании политкорректности, общечеловеческих ценностей, американской народной популярности. В соответствии с ранжиром.
Заметьте, даже премия за лучший иностранный фильм — австрийцу Ханеке — уместная дань уважения дряхлеющей, рефлексирующей Европе от не склонной к рефлексии Америки. «Любовь», одним словом. Ну не политику же им делегировать, этим европейцам, в самом деле?!
Апогей церемонии вручения премии за лучший фильм лично госпожой президентшей как факт признания государственных задач и заслуг кинематографа в целом и фильма-лауреата, в частности. Кто бы мог подумать — «Операция Арго»?! Очередная легенда о героическом спасении героических «рядовых райанов», в данном случае — нескольких мифических американских дипломатов, успевших сбежать из захваченного иранцами посольства.
Вот почему бы не вспомнить не мифическую, а вполне реальную выдающуюся операцию по спасению остальных захваченных в посольстве дипломатов, провалившуюся в результате цепи нелепостей, случайностей и разгильдяйства? По поводу которой президент Картер, которому эта операция стоила следующего срока, сказал: «Пошло все к черту!»
Вот к доктору не ходи, у нас бы точно сняли про второе.
«Оскаров» в Америке вручает Киноакадемия, тысячи ее членов. Никто не собирается в здравом уме приписывать триумф политической грамотности конспирологическим интригам со стороны американских властей. Все гораздо круче. Вся эта публика, работающая на переднем краем идеологической борьбы, четко выстроена в системе правильных политических координат. На подкорковом уровне.
Именно так делается медийная и культурная политика в «свободном мире»: на соответствующие позиции подбираются люди, годные для выполнения задач, а негодные — отсеиваются. И так десятилетиями и столетиями. Политика, и медийная, и тем более культурная, как вещь более тонкая, делается с единомышленниками. А не с наемниками, сжимающими кукиш в кармане и при первом удобном случае его оттуда высовывающими. Как это делается у нас.
Весь этот праздник американского киноискусства очень актуален в связи с нынешним нашим переполохом по поводу идеи создать некий единообразный учебник русской истории. Заметьте, не пособие для будущих профессионалов-гуманитариев, тем более конкретно историков, а учебник для детей, которых для начала надо образовывать, то есть вводить в Образ. И Божий, и Гражданский. Можно напомнить о судьбе затравленного и оболганного либеральной общественностью несчастного учебника Филиппова. Ну не было там про «Сталина, эффективного менеджера»! Найти недостатки и недочеты в школьном учебнике проще простого, однако никто ничего не искал. Это была именно синхронная политически мотивированная травля.
Нигде в мире нет проблемы изучения национальной истории детьми с позиции ее единства, героизма, величия и самоценности. Только у нас. Можно было напомнить о переводных с английского, в основном популярных детских книжках по истории, где иерархия событий и персонажей с точки зрения нормально образованного русского человека выглядит полной паранойей. Про кинематографическую псевдоисторическую туфту вроде «Пёрл-Харбора». Или, например, британского «Золотого века», где исторической правде соответствует единственно лишь сам факт гибели испанской Непобедимой армады. У нас в аналогичном случае раздался бы оглушительный визг об искажении исторической правды, навязывании квасного патриотизма и так далее. Там не раздалось ни единого писка, и не раздастся.
Вообще снимать фильмы с позиций «исторической правды» там положено только немцам, потому что они народ наказанный.
Все это отражает один известный, но постоянно упускаемый исторический факт: в России, в силу понятных исторических причин, о которых здесь говорить не будем, никогда не было лояльной стране политической элиты. Российская легитимная власть легитимна постольку, поскольку обращается к народу через голову элит и обязана держать их в страхе и укороте. Если власть проявляет слабину, элиты в борьбе за свои политические привилегии нападают на власть, выхватывают ее, при этом власть теряет легитимность, то есть всякую лояльность со стороны народа. И элиты эти обращаются к внешнему врагу для защиты от собственного народа.
Это, кстати, общая механика всех русских Смут.
При этом носителем, дистрибутором «мягкой силы» могут быть лояльные своей стране элиты. Потому, прежде чем мы начнем оперировать нашей «мягкой силой», надо бы попытаться создать какие-то лояльные элиты на месте нынешних продажных, компрадорских и русофобских.
Вот для этого-то внутреннего применения сила и нужна. В первую очередь. И сила не столько мягкая, сколько вполне жесткая. Та, что обычно называется политической волей.
В словосочетании «мягкая сила», конечно же, слово «сила» — ключевое. Сила может приобретать различные формы, в том числе и сколь угодно «мягкие», от этого сущность и природа этой субстанции нисколько не меняются.
