Александр Моховиков - Суицидология: Прошлое и настоящее: Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах
Перейдем теперь ко второму примеру. Двадцатисемилетняя художница-график совершила суицидальную попытку, используя сильный яд. Ее удалось спасти только при помощи искусственной почки. Поводом для такого поступка послужило то, что год тому назад она влюбилась в женатого архитектора, который был на десять лет старше ее. Архитектор воспользовался возможностью короткого романа с красивой женщиной, а потом «бросил ее, как горячую картошку». Пациентка отреагировала на это чувством абсолютного непонимания, недоверия и была совершенно обескуражена. Она была убеждена, что происшедшее является недоразумением. Целый год она украдкой ходила вокруг дома архитектора с тайной надеждой встретить его. Но когда через год она его встретила, то оказалось, что он забыл даже ее имя. Это стало обидным поводом. Она приобрела яд — сублимат — у приятельницы и совершила попытку отравления. В беседе она доказывала, что теперь должна покончить жизнь самоубийством, так как просто не может отказаться от такого мужчины. Но я ей пытался объяснить, что, к сожалению, любовные проблемы — это вещи, которые очень часто встречаются в жизни. И если бы все, кто имеет любовные проблемы, заканчивали жизнь самоубийством, то весь мир выглядел бы как сплошное кладбище. Но она подумала, что я просто наивный глупец и не понимаю, что этот мужчина — настоящая жемчужина, и она с надменной улыбкой сказала: «О'кей, вы просто неспособны понять. Он был художник жизни, он был оптимист, здоровый, маскулинный, натуральный, спонтанный, страстный, то есть просто не мужчина, а чудо». Я узнал, что год тому назад она уже совершила первую попытку самоубийства. И тогда поводом послужило то, что ее тоже бросил мужчина. Когда ей было 23 года, она познакомилась с будущим офицером. И это был первый мужчина, которому она позволила себя поцеловать и соблазнить. Он тоже был артистом жизни, оптимистом страстным, спонтанным, здоровым. В один прекрасный день его перевели в другой город, и это было последнее, что она о нем слышала. Первым ее импульсом было купить револьвер и застрелить негодяя. Тогда она подумала о возможности иного решения. Она купила билет в Нью-Йорк и зарезервировала себе неделю отдыха. Она решила так: если после этой недели кайфа боль не исчезнет, тогда она покончит с собой. И действительно, в последний день этой недели она очень далеко заплыла в море и думала, что вернуться уже не сможет. Но жизнь удивительно играет с людьми — именно в это время там проходил теплоход и спас ее. Я узнал, что и это была не первая попытка. Еще в 21 год и в 19 лет она совершала попытки самоубийства, о которых не хотела рассказывать подробно. И я просто допустил, что причиной этих попыток были какие-то несчастливые влюбленности. Но оказалось, что это не так. Она оставалась дома со своим братом, когда родители уезжали в отпуск, и чувствовала себя такой покинутой и ненужной, что подумала: жить просто не стоит. Она открутила газовый кран, чтобы отравиться. В другой раз она хотела сделать искусственную эмболию легких, введя воздух в вену. Что было в 14 лет, она не смогла уже точно припомнить, но фоном, на котором все это происходило, было чувство неудовлетворенности от того, что растут груди. Почему я обратился к этому примеру? Потому что на его основании я хочу сформулировать второе правило. Если кто-то совершает многочисленные попытки самоубийства или много раз попадает в суицидальные кризы, не совершая попыток самоубийства, то можно допустить, что есть какой-то общий знаменатель всех этих попыток. И тут общей темой, которую я нашел для всех этих случаев, была тема покинутости — покинутости мужчинами или покинутости вообще. Что это была за история с грудью в 14 лет, мне не удалось выяснить. Но мы знаем, что очень часто в случаях с анорексией возникает эта тема. Значит, если бы мы допустили, что у этой пациентки имеется особая ранимость по отношению к чувству покинутости, то можно было бы поработать вместе с ней, основываясь на ее жизненной истории. У своих родителей пациентка была седьмой из восьми детей и единственной девочкой. Когда ей было три года, мама умерла от карциномы. Пациентка имела только туманные воспоминания о своей матери. В последующие годы она чрезвычайно трогательно заботилась об отце. Имеются целые истории из семейной хроники, которые это подтверждают.
Например, девочка всегда настаивала на том, чтобы принести отцу чай или кофе. Когда отец ел, она всегда пробовала еду — как бы не оказалась случайно слишком горячей. Между отцом и дочерью возникли тесные взаимоотношения, которые внезапно оборвались (девочке было тогда шесть лет), когда вдруг в один прекрасный день отец привел женщину, не предупредив детей. Пациентка сообщила, что она совершенно отбросила мачеху и до сегодняшнего дня не может простить отцу его решения. Тут она сообщила такое удивительное наблюдение, что когда она находится в другом городе, ее безумно тянет к отцу, но стоит ей оказаться поблизости от отца, как ей хочется плюнуть ему в лицо. Когда нам удалось добраться до основной проблемы, а именно темы покинутости (сначала, когда ее покинула мать из-за своей смерти, а потом отец из-за своей женитьбы), то тема самоубийства сама по себе исчезла. Пациентка постепенно осознала, что все эти разочарования были только последующими звеньями одной цепи. И она прислушалась к моему настоятельному совету заняться длительной психотерапией. Итак, если кратко, второе правило звучит следующим образом: ищи для всех случаев общую тему. Комментарий, который я хочу сделать к этому правилу, является следующим: это правило имеет отношение только к тем пациентам, у которых было несколько попыток самоубийства. Но это касается не только попыток самоубийства, но и острых суицидальных кризисных состояний. К сожалению, второе правило по сравнению с первым может быть использовано далеко не во всех случаях, потому что пациенты, совершавшие частые суицидальные попытки или находившиеся в острых суицидальных кризисных состояниях, чаще всего предпочитают об этом не рассказывать. И поэтому совсем непросто, а иногда и очень тяжело получить более детальную информацию о совершавшихся суицидальных попытках или суицидальных кризисных состояниях. Тем не менее имеется большое количество пациентов, для которых это правило может быть успешно использовано.
Перейдем теперь к третьему примеру. Я расскажу о двадцатисемилетнем фотографе мод, влюбившемся в тридцатипятилетнюю женщину, которая была замужем и имела ребенка. Он очень убивался из-за нее, и до него совершенно не могло дойти, как это она может его не хотеть. Когда пришел муж этой женщины и сказал ему: «Если ты не исчезнешь, то я вызову полицию», от испуга наш фотограф перестал добиваться этой женщины. Тогда он обратился за советом к студенческому священнику, с которым беседовал много часов. Как вы увидите, священник сделал ошибку, которую очень легко совершить, а именно, он говорил только о внешних причинах. Содержание этих разговоров состояло в том, что пастор говорил: «Оставь эту женщину в покое». А фотограф отвечал: «Нет, я хочу только эту женщину и все, а иначе я покончу жизнь самоубийством». Тут речь идет не о попытке самоубийства, а о суицидальном кризисном состоянии. Священник позвонил мне и в присутствии молодого человека спросил, не мог бы он прислать ко мне этого пациента. Я попросил его позвать молодого человека к телефону, чтобы проверить, действительно ли он готов ко мне прийти. «Да, — сказал он, — я к вам приду, но только при условии, что вы мне вернете эту женщину». Тяжелая проблема. По его голосу, интонации, экспрессии, с которой он говорил, я ожидал, что ко мне придет мастодонт и скрутит меня в бараний рог. Тем большим было мое удивление, когда передо мной возник маленький, странно одетый мужчина. Рост его был приблизительно 1,65 м; прежде всего бросалось в глаза то, что он был очень чудно одет. На нем был плащ из кожи до самой земли и берет тоже из кожи, оба предмета выглядели так, как будто он сам их себе сшил. Позже я узнал, что это должно было быть что-то художественное, творческое, богемное. Он очень возбужденно сел в кресло, сделал попытку вести себя свободно и уверенно, и прошло некоторое время, прежде чем он смог успокоиться и начать рассказывать. То, что он рассказал, было действительно драматичным. Он был единственным ребенком фабриканта из бывшей ГДР (это было еще до воссоединения). Я не подозревал, что в ГДР были фабриканты, но оказалось, что маленькие фабрики были. Как сына фабриканта его считали на протяжении всей жизни аутсайдером, капиталистом. Он отказался унаследовать отцовское дело и взять фабрику в свои руки. Вместо этого он стал фотографом мод. Он постоянно подчеркивал, что является фотографом мод, а не каким-нибудь там простым фотографом, то, что он фотографирует, — это настоящее искусство. И он описывал, как он с фотомоделями прогуливался по Берлину, как летал в Болгарию, чтобы фотографировать фотомодели на берегу Черного моря. Он сделал попытку уклониться от военной службы в ГДР. Из-за этого у него возникли большие проблемы с штази. Его часто вызывали ночью на допросы и в определенный момент его просто выбросили из Восточной Германии. В Западной Германии он попал «из огня да в полымя» — не нашел жилья, работы, не мог фотографировать и жил очень одиноко. Потом он, наконец, нашел рабочее место, но не был счастлив. Прежде чем получить квартиру, он жил в домах для бездомных. Тогда он попробовал сделать выставку своих фотографий моды, но она прошла без успеха, и в это время он познакомился с тридцатипятилетней женщиной. Еще никогда в своей жизни он ни в кого не влюблялся, но говорит, что эту женщину полюбил страстно. Она была приветлива с ним и сказала: «Послушай меня, ты мне нравишься, но я тебя не люблю». Но он не мог в это поверить. Когда он каждый второй вечер стал посылать ей розы, то ее муж ему пригрозил. В ответ на это пациент только еще больше стал страдать. Он каждый вечер стоял у нее перед домом, блокировал телефон и однажды, когда увидел, как от этой женщины выходил какой-то мужчина, то заявил, что изобьет его, так как решил, что это ее любовник. И это привело к тому, что муж этой женщины пригрозил ему полицией. Это анамнез.
