Карл Меннингер - Война с самим собой
2. То обстоятельство, что люди оторваны от реалий жизни, весьма удручает. Истинное лицо войны им пытаются представить как демонстрацию военной формы, воинских парадов и т.п., что не имеет ничего общего с истинным положением дел во время ведения боевых действий. Безразличие, с которым общество относится к распространяющимся по всей планете потокам оружия, просто поражает тех, кто осознает опасность подобного товарооборота. Достаточно понять абсурдность такого положения дел, когда прибыль горстки людей обеспечивается за счет гибели и страданий миллионов. Мы хотим заострить внимание общественности на насущной необходимости подъема коллективного чувства самосохранения, которое сможет предотвратить развязывание войн. Ту же цель преследуют религия и общественная мораль.
3. Высказывания известных государственных деятелей дают основание считать, что их отношение к войне ничем не отличается от позиции среднего человека. Аргументы типа "война — это проявление высшей справедливости" или "война — это необходимость, обоснованная теорией Дарвина" порочны и опасны. За выспренними выражениями скрывается дикое стремление к власти и желание обеспечить готовность одураченных граждан к войне. Сила убеждения [суггестивный эффект] в речах подобных лидеров огромна и потому опасна. Воинственный дух, переходящий в заклинание о том, что родина в опасности, воистину неукротим, в чем мы убедились в 1914 году. Народы, так же как их представители, попадая под влияние подобных заклинаний, становятся невротичными. Химеры и ложные цели представляют опасность как для обманутой нации, так и для других народов.
Мы, психиатры, со всей ответственностью заявляем о том, что наша наука способна провести грань между реальными, иллюзорными и подсознательными мотивами личности, даже в том случае, если эта личность — национальный лидер. Желание скрыть свои милитаристские устремления под маской популистских лозунгов о мире не сможет защитить государственных деятелей от суда истории. Тайные апологеты милитаризма должны ощутить всю полноту ответственности за то безграничное горе, которое принесет человечеству грядущая война..."*
*В настоящее время под этим документом поставили свои подписи ученые из тридцати стран. Копии этой декларации были разосланы лидерам государств, в редакции газет и многим частным лицам во всему земному шару. Официальные ответы были получены от представителей девятнадцати государств. Примечательно, что среди тех, кто воздержался от ответа, были Германия, Италия и Япония.
Со свойственной гениям прозорливостью Альберт Эйнштейн послал Зигмунду Фрейду* формальный запрос относительно психологических принципов, составляющих феномен войны.
*А. Эйнштейн и 3. Фрейд. Почему война? Париж, Международный институт интеллектуального сотрудничества, 1933.
Он спрашивает: "Каким образом правящее меньшинство заставляет массы стремиться к цели, реализация которой не приносит им ничего, кроме страданий и потерь? Почему они позволяют доводить себя до уровня умопомешательства и становятся добровольной жертвой? Удовлетворяют ли ненависть и разрушение подсознательным человеческим побуждениям, которые в обычном состоянии латентны, но легко могут быть доведены до такого уровня, когда они способны породить массовый психоз? И наконец, возможно ли повлиять на развитие человеческой психики таким образом, чтобы повысить ее сопротивляемость подобным ненавистническим и деструктивным психозам?"
На это Фрейд с высоты своего многолетнего клинического опыта ответил в свете принципов, обозначенных на страницах этой книги. Было бы ошибочным, отмечает он, считать, что правда изначально была всесильна; она всегда существовала лишь при мощной поддержке. По поводу инстинктов, подталкивающих человека к ненависти и разрушению, Фрейд отвечает утвердительно: "Готовность вступить в драку может быть обусловлена многими мотивами, провозглашенными или невысказанными. Одним из них является удовольствие от агрессии и разрушения. Удовлетворение, порожденное деструктивными тенденциями, естественным образом поддается влиянию других факторов, природа которых имеет эротическую и идеологическую окраску. Временами создается впечатление, что идеологические мотивы есть не что иное, как защита от жестоких природных явлений; но иногда они просматриваются более отчетливо и им на помощь приходят подсознательные деструктивные побуждения, подобно проявлениям жестокости во времена Святой Инквизиции".
Далее он продолжает: "Инстинкт смерти непременно уничтожил бы личность, если бы не разворачивался в сторону внешних объектов; следовательно, человек, уничтожая объекты внешнего мира, спасает собственную жизнь. Назовем это биологическим извинением за те отвратительные и опасные побуждения, с которыми мы пытаемся бороться. Они более естественны, чем то сопротивление, которое мы им оказываем. Учитывая наши насущные интересы, попытку устранения агрессивных тенденции в человеке следует считать бесполезной".
Это утверждение Фрейда было истолковано пессимистически, хотя на самом деле оно таковым не является. В противном случае это противоречило бы теории и практике основоположника психоанализа. Вся его жизнь доказывает, что он не придерживался принципа, согласно которому "попытку устранения агрессивных тенденций в человеке следует считать бесполезной". По крайней мере, он делал все возможное, чтобы изменить направленность "агрессивных тенденций в человеке". С тех же позиций он идентифицирует инстинкт смерти, изучает и демонстрирует средства противостояния этой силе. Работы Фрейда вдохновили многих (например, Глоувера) на практическое применение психологических знаний в деле профилактики войн и научного изучения преступности.
Доказательством несостоятельности пессимистического подхода является терапевтическая эффективность психоанализа*.
*Против такого подхода возражают представители психологической школы Теории поля, которые в целом разделяют взгляды психоаналитиков, но не согласны с локализацией инстинктивных побуждений. По их утверждению, пессимизм, звучащий в последних работа Фрейда, оправдан по отношению к подсознательным и врожденным характеристикам человека. С другой стороны, согласно убеждениям приверженцев Фрейда, коль скоро побуждения не являются врожденными качествами, то есть не свойственны натуре человека, а определяются природными, социальными, биологическими и психологическими детерминантамй, остается место для оптимизма, так как появляется возможность их реализации на внешнем уровне. Например, значительное повышение благосостояния нации сводит роль психиатрии к превентивной и терапевтической функции. Иными словами, дальнейшее развитие получит идея умственной гигиены. Известно, что только в Детройте ежегодные расходы по лечению туберкулеза составляют 200 000 долларов, то есть 1/175 от суммы затрат на постройку военного корабля. Однако наша экономическая система такова, что боевые корабли продолжают строиться, а туберкулез — свирепствовать. (Пол Декруифф. Почему они до сих пор живы?. Нью-Йорк, 1936, с. 121.)
Если возможно изменить одного человека, — во что бы это ни обошлось, — если можно оказать ему помощь любым из предложенных мной методов, то появляется надежда для всей человеческой расы. Особым преимуществом психоаналитического метода является то обстоятельство, что человек может призвать на помощь силу интеллекта для лучшей адаптации и борьбы с деструктивностью по отношению к самому себе. Каким бы медленным и постепенным ни был этот процесс, он может распространиться на всю планету. "Разве не знаете, что малая закваска квасит все тесто?"*
*Кор.5:1-13
Наш интеллект и наши чувства должны стать той крепостью, стены которой помогают противостоять саморазрушению. Прежде всего следует осознать наличие этих сил. Тезис "познай себя" можно толковать как осознание порочности подсознательных инстинктов и выявление силы для их нейтрализации. Слепота и безразличие — вот те качества, которые способствуют дальнейшему развитию негативных тенденций.
Для поддержки усилий интеллекта у человека есть универсальное средство — любовь. Поощряя это чувство, мы способны осуществить любое начинание. Оно является самым эффективным инструментом спасения других и себя самого.
Завершая свое повествование, еще раз напомню гипотезу Фрейда, согласно которой человек — это существо, основным инстинктом которого является подсознательное стремление к смерти. В то же время человек располагает средством противостояния этому инстинкту, которое в героических битвах с силами разрушения помогает одержать над ними окончательную победу. Величественная трагедия жизни определяет наш высший идеал — духовное благородство перед лицом неизбежного поражения. Однако есть и другая, хотя и второстепенная цель. Этой целью является игра со смертью; как и в любой другой игре, здесь есть проигравшие и победители. Эта игра никогда не прекращается, ибо саморазрушительные силы никогда не ослабевают. Именно поэтому на смену магии пришла наука, чтобы спасти то, что мы называем жизнью. В непрестанной борьбе со злом, нередко ценой неимоверных усилий, мы противостоим импульсам саморазрушения и протягиваем руку помощи желающим получить как можно более длительную отсрочку перед неизбежной встречей со смертью.
