Ника - О мысленных разговорах (внутренних диалогах), как виде построения страстных помыслов
Как видим, для христиан духовная обязанность — иметь трезвение и видение того, что происходит в их уме и сердце, потому что без этого не может быть познания своих грехов и страстей, а значит, не может быть истинного смирения, глубокого покаяния и очистительной духовной брани от греха и делания истинной молитвы.
Антоний Великий (Письма, п.6): «Также я хочу, дети мои, чтобы вы знали, что есть много таких, которые совершали великие подвиги в течение всей своей жизни, но их погубил недостаток рассуждения (благоразумия), трезвения. И не удивительно, дети мои, что если вы без трезвения будете совершать труды ваши, то попадёте в руки дьявола, думая при этом, что приближаетесь к Богу, и в ожидании света, вместо него вас охватит вечный мрак».
У некоторых христиан есть мнение, что не следует обращать внимания на помыслы и исследовать их
Среди христиан есть и такие, которые считают что незачем «охранять душу от помыслов». На это святые подвижники отвечают:
Варсанофий Оптинский (Сб. «Душеполезные поучения преподобных Оптинских старцев», гл. Помыслы): «Охранять свою душу от помыслов — это трудное дело, значение которого даже непонятно людям мирским. Нередко говорят: зачем охранять душу от помыслов? Ну, пришла мысль и ушла, чего же бороться с нею? Очень они ошибаются. Мысль не просто приходит и уходит. Иная мысль может погубить душу человека, иной помысл заставляет человека вовсе повернуть на жизненном пути и пойти совсем в другом направлении, чем он раньше шел».
Ефрем Сирин (Обличение себе самому и исповедь): «Но, может быть, скажете, что о помыслах не должно входить в исследование… Но могу и из Божественного Писания привести вам на это доказательства. Иов приносил жертвы за детей своих, говоря: «может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем» (Иов.1:5). А если бы не подлежали ответственности помыслы, то для чего бы приносить ему единого тельца за грехопадения помыслами? …А когда слышим: «у вас же и волосы на голове все сочтены» (Мф.10:30), то власы на голове суть помыслы, и слава есть ум, в котором заключена сила мышления. Бог соизволение на прелюбодеяние признал прелюбодеянием, и вожделение жены — самым делом, и грех — убийством, и ненависть ценит наравне с человекоубийством, ибо говорит, что «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф.5:22); и «…ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1Ин.3:15). Свидетельствует об ответственности нашей за помыслы и блаженный Павел, говоря, что откроет Господь «скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения» (1Кор.4:5). И еще говорит он: «мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим.2:15). Итак, не говорите мне, что помыслы ничего не значат, потому что соизволение на оные признается за самое дело».
Также приведем некоторые поучения святых отцов говорящих о том, что каждый христианин должен заниматься своим внутренним миром, или сердцем, посредством трезвения над своими мыслями, бранью со страстными помыслами и молитвой, и исполнять некоторые внешние делания, соответствующие христианским добродетелям и телесным подвигам. Но занятие своим внутренним человеком и помыслами — главнее, если христианин желает очиститься от греха в себе.
Макарий Оптинский (Собрание писем, т.6, п.168): «Не в том только состоит дело <спасения>, что сходить в церковь да сесть за пяльцы, а надобно смотреть за сердцем своим и истреблять страсти: гордость, самолюбие, тщеславие, гнев, ярость, злобу, обжорство, похоть плоти и прочее; в том-то и состоит наша духовная брань — противиться страстям, истреблять их помощью Божиею».
Никодим Святогорец (Невидимая брань, кн.1, гл.1): «Бог требует от христиан полноты совершенства, требует то есть, чтобы мы были совершенны во всех добродетелях. Но если ты, возлюбленный во Христе читатель мой, желаешь достигнуть такой высоты, надобно тебе наперед узнать, в чем состоит христианское совершенство. Ибо, не узнавши этого, можешь уклониться с настоящего пути и, думая, что течешь к совершенству, направляться совсем в другую сторону. Скажу прямо: самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним. Но не мало таких, которые говорят, что совершенство жизни христианской состоит в пощениях, бдениях, коленопреклонениях, спании на голой земле и в других подобных строгостях телесных. Иные говорят, что оно состоит в совершении многих молитвословий дома и в выстаивании долгих служб церковных. А есть и такие, которые полагают, что совершенство наше всецело состоит в умной молитве, в уединении, отшельничестве и молчании. Наибольшая же часть ограничивает сие совершенство точным исполнением всех, уставом положенных, подвижнических делании, не уклоняясь ни к излишеству, ни к недостатку в чем-либо, а держась золотой средины. Однако ж все эти добродетели одни не составляют искомого христианского совершенства, но суть лишь средства и способы к достижению его. Что они суть средства и средства действенные к достижению совершенства в христианской жизни, в этом нет никакого сомнения. Ибо видим очень многих добродетельных мужей, которые проходят как должно сии добродетели, с той целью, чтобы получить чрез это силу и мощь против своей греховности и худости, чтобы почерпнуть из них мужество противостоять искушениям и обольщениям трех главных врагов наших: плоти, мира и диавола… Но, с другой стороны, эти же добродетели тем, которые в них полагают всю основу своей жизни и своего упования, могут причинить больший вред, нежели явные их опущения, не сами по себе, потому что они благочестны и святы, а по вине тех, которые не как должно пользуются ими, — именно, когда они, внимая только сим добродетелям внешне совершаемым, оставляют сердце свое тещи в собственных своих велениях и в волениях диавола, который, видя, что они соступили с правого пути, не мешает им не только с радостью подвизаться в этих телесных подвигах, но и расширять и умножать их по суетному их помыслу. Испытывая при сем некоторые духовные движения и утешения, делатели сии начинают думать о себе, что возвысились уже до состояния чинов ангельских и чувствуют в себе присутствие Самого Бога…»
Итак, внешние делания и молитва обязательны для христианина, но если он будет «оставлять сердце свое тещи» как заблагорассудится его грешной душе и диаволу, а это значит не будет следить за тем, о чем он думает, и не будет вести брань со страстными помыслами, то он будет находиться в разной мере в прелести о себе самом. А это значит, что он будет иметь о себе неправое мнение и не видеть страстей, которые изнутри им управляют (а внешне он может ничего плохо и греховного не делать), и будет идти не Христовым путем, потому что:
Макарий Египетский (Духовные беседы, б.53): «…желающий стать истинным христианином должен стяжать труд и борьбу не плотские, но (вести брань) в уме с помыслами».
Феофан Затворник (Сб. «Внутренняя жизнь, гл.6): «Кто не испытал болезней внутренней брани, кто не страдал за Христа каким бы то ни было образом, тот тщетно надеется венчаться в Царстве Христовом».
Цветник священноинока Дорофея (гл. 26): «Тот же, кто трудится телом и совершает некоторые добродетели, а об устроении сердца не радеет, о хранении ума и внутреннем делании (о трезвении и брани — от сост.) не заботится, об ограждении чувств не печется, — похож на того, кто одной рукой что-нибудь собирает, а другой — разбрасывает».
Все святые отцы говорят, что кто не следит за помыслами и не ведет с ними брань, тот находится «в великой опасности» и «порабощении», а также живет в постоянно лукавстве, т. к. внешне он выглядит благочестиво, а внутренне — творит беззакония.
Феофан Затворник (Сборник слов «Внутренняя жизнь», 18): «Когда человек предан страстям, то он не видит их в себе и не отделяется от них, потому что живет в них и ими».
Никодим Святогорец (Невидимая брань, кн.1, гл.1): «Почему очевидно, что они находятся в великой опасности. Имея внутреннее свое око, то есть ум свой, помраченным, им смотрят они и на самих себя, и смотрят неверно. Помышляя о внешних своих делах благочестия, что они хороши у них, они думают, что достигли уже совершенства, и, возгордеваясь от этого, начинают осуждать других. После сего нет уже возможности, чтоб кто-либо из людей обратил таковых, кроме особого Божия воздействия. Удобнее обратится на добро явный грешник, нежели скрытный, укрывающийся под покровом видимых добродетелей».
Софроний (Сахаров) (Старец Силуан Афонский, разд. Начало духовной жизни — борьба со страстями): «Нормальному человеку, в его настоящем состоянии, всю жизнь пребывать в борьбе; но есть два крайних состояния, которые можно охарактеризовать ее отсутствием. У бесстрастного нет борьбы в том смысле, что предлагаемое страстью услаждение нисколько не влечет его, и все кончается на «голом» помысле. И тот, кто хотя и подвержен приражениям помыслов, но не доступен их влекущей силе, может быть назван бесстрастным. Признаком же полного порабощения также является отсутствие борьбы, но уже потому, что на всех ступенях развития страстного помысла человек не только не оказывает сопротивления, но и сам идет навстречу ему, живет им».
