Вильгельм Райх - Анализ личности
Ее мнение о социальной ситуации, поскольку ее интересовал сексуально-экономический способ жизни, казалось вполне разумным. Ни одна из ее критических мыслей не могла быть опровергнута соображениями человеческого благополучия, общественной безопасности или моральной целостности. Приведу пример. В течение ее полового созревания у нее были моменты нормального психического состояния и ясного суждения: она страстно желала найти юношу, который обнимал бы ее и которого она бы любила. Но затем появились признаки тревоги: а где любить его, и что делать сродственниками, которые бы мешали и досаждали ей, догадываясь, что она делает: она боялась, что ее отправят в интернат. В то время она еще не знала, что позже она проведет много лет в психиатрической больнице. Но ее страдания из-за расстроенной возбудимости тела стали такими сильными, что в конце концов она переступила порог психиатрической клиники.
Следовало ли ей подчиниться своей деспотичной матери, которая придиралась к ней весь день. ненавидела ее отца, говорила о нем с пренебрежением, оскверняла его имя всякий раз. когда могла, потому что он ушел от нее? И как она могла развивать свой заметный интеллект в некоторой области, когда у нее не было собственной комнаты, когда ее мать вскрывала все письма, адресованные ей? Она была зажата между своим сверхсильным телесным желанием мужчины и социальной невозможностью в ее жизненной ситуации удовлетворить это желание. Тогда впервые предметы вокруг нее <ожили и стали что-то говорить>. Сначала она была в недоумении; но когда эти ощущения стали сильнее, она испугалась и окончательно обеспокоилась. Где заканчивалась она и где начинался мир вокруг нее? Она понимала это все меньшее и меньше. Клиника стала казаться ей убежищем от сильного напряжения и преследования со стороны ее собственного организма...
В течение следующих недель с ней было легко работать; она хотела, чтобы я освободил ее от <наблюдений живых объектов другого мира>, которых она сильно боялась.. Я попросил, чтобы она описала этот другой мир. Она нарисовала следующее:
... Могущество <сил> проявлялось в их способности открывать ей другой мир, когда ей было плохо в реальном мире, хотя она прекрасно знала, что другой мир не был реальным.
Пациентка начала ощущать онемение в горле. Впервые за несколько месяцев она поняла, что я имел в виду, когда говорил ей, что ей следует попытаться выдавить из себя воздух; что ей следует позволить своей грудной клетке <сойти вниз>.
Она чувствовала беспокойство, когда ее грудная клетка двигалась вниз и воздух проходил через ее гортань. Когда она почувствовала сильное возбуждение в нижней части живота, она сказала: <Я боюсь чего-то, чего я не чувствую, но знаю, что оно здесь...>
Проецирование и мистификация потоков ее тела были результатом недостатка ясного восприятия оргономического ощущения, которое все же чувствовалось.
Очень трудно выразить подобные биофизические функции словами. Эти функции лежат за пределами сферы слов и мыслей. Очень трудно сформулировать в словах наблюдение, в котором процесс в организме уже ощущается и все еще не ощущается как собственный. Но здесь не может быть никакого сомнения в том, что это действительно ключ к пониманию шизофренического раскола и проекции телесных ощущений. Ее острый ум вновь проявил себя, когда она спонтанно сформулировала различие между истерическим и шизофреническим переживанием: первое, сказала она, заключается в отчуждении органа от общего восприятия тела; второе заключается в том же отчуждении плюс неверное истолкование и мистификация отделенного восприятия.
Это описание согласуется с биопсихиатрическим описанием процесса. Это подходит к каждому типу мистических восприятий; мистицизм понимает процесс в собственном теле как инородный и берущий свое начало за пределами тела человека.
Пациентка постоянно находилась в неуравновешенном состоянии между разумным объединением своих чувств и шизофренической иллюзией. Я ожидал, что ее шизофренический процесс разовьется полностью, когда ее самовосприятие установит тесный контакт с ее телесным возбуждением с полной силой, и мое ожидание оправдалось.
Тридцать четвертый сеанс
Пациентка пришла с яркими шизофреническими иллюзиями. Вскоре после последнего сеанса, когда она установила контакт со своими телесными потоками, у нее началась диарея. У нее <свело кишки и что-то опустилось вниз, к половым органам>. В течение ночи она видела много странных форм и фигур в своей комнате с радужными оболочками вокруг. Было очевидно, что оргонная энергия быстро переместилась в теле и стала причиной возбуждения кишечника. Она стала жаловаться: <Я не доверяю вам... вы заодно с <силами>; они используют все возможные средства, чтобы навредить мне... они отравили пищу... они вызвали дождь, чтобы досадить мне... они никогда не вмешивались ранее в мою повседневную жизнь... теперь они это делают... это ваша вина...>
Мысль о том, что ее отравили, можно объяснить результатом возбуждений, которые отразились в ее кишечнике. Я убедил ее попробовать не подчиняться <силам>; она дрожала от сильного волнения.
Это был сам по себе большой шаг вперед. Я ожидал этого. Я знал, что все ее шизофренические симптомы выйдут наружу, когда разовьются и будут полностью восприниматься оргономические ощущения. Но я не знал, каким будет результат: законченная кататония или выздоровление .Необходимо было рискнуть, так как кататония наступила бы и без терапии. Я также знал, что велика была опасность самоубийства. Я застраховал себя ее доверием и честностью. Она сообщила по секрету, что когда на днях ее руки полностью онемели, у нее было желание изрезать их. <Если бы я только могла доверять вам... - твердила она, - они сейчас во мне... они делают со мной, что хотят... я больше не могу с ними бороться...> Меня поразило, что она отказалась от сигареты, которую я предложил ей в ходе сеанса. Она подозревала, что я хочу ее отравить.
Тридцать пятый сеанс
Пациентка пришла в состоянии полного вегетативного шока. Ее кожа была покрыта большими красными пятнами. Она дрожала, и ее глаза были сильно затуманены. Она едва могла говорить. Сначала показалось, что она хочет начать какой-то разговор. Но вдруг все ее тело содрогнулось, она вскочила, вытащила из-за спины нож и пошла ко мне. Я всегда относился к ее поступкам настороженно и был готов к подобным вещам. Я схватил ее руку, вырвал нож и сказал ей резко, что ей нужно лечь и не двигаться. Она закричала: <Мне придется убить вас... Мне придется... Я должна...>
Она вся дрожала от гнева и пробовала снова и снова добраться до меня, схватить за горло, ударить... Через некоторое время она расстроилась совсем не в шизофренической манере и горько заплакала, как ребенок. Она плакала долго и полностью освободилась эмоционально. В интервалах она проклинала свою мать, отца, мир, всю систему образования и здравоохранения, государственные больницы и врачей в них. В конце концов она успокоилась и объяснила: после последнего лечения ей досаждали самопроизвольные движения в нижней части живота; она чувствовала их полностью; впервые она чувствовала зуд в гениталиях; она попыталась удовлетворить себя, но безуспешно.
Мне пришлось принять меры предосторожности против возможного суицида. Я знал, что если терапия окажется безуспешной и пациентка будет не способна переносить и объединять свои телесные ощущения, то можно ожидать самого худшего. Я попросил ее родственников поместить ее в клинику. Меня снова спросят, почему я так рисковал, почему сразу же не отправил ее в клинику. И я снова отвечу: научные результаты этого эксперимента были огромными; помещение пациентки в клинику означало бы остановку потока научной информации; это также означало бы уничтожение всякой надежды на ее выздоровление. Она была на грани выздоровления и имела шанс достичь его. Окончательный результат лечения доказал, что я был прав. Но в то время я еще не знал этого.
Тридцать шестой сеанс
Пациентка пришла поздно и сказала, что вообще не хотела приходить. <Мне не нравится все это, - сказала она. - Я чувствую удовольствие во всем теле; мое тело теперь едино, но мне оно не нравится...> Она была почти полностью расслаблена и дышала хорошо. <Я бы хотела вернуться в мой старый мир... Мне кажется, что я хочу спать с мужчиной...> (Она никогда не обнимала мужчину.) У нее проявились все признаки предоргазменного волнения. Перспектива была следующей: или она полностью и, возможно, окончательно <отключится>, или полностью выздоровеет.
Тридцать седьмой сеанс
Пациентка вошла, жалуясь на движения в животе и области половых органов. Она была бессильна что-либо сделать. Прежде она ничего не могла сделать <силам>, но она могла, как она говорила, убить меня, потому что я был причиной этих движений в ее теле. Она не могла жить с этими движениями. Если бы я умер, тогда влияние, которое я оказывал на нее, исчезло бы, и вместе с этим исчезли бы движения в ее теле.
