Лилия Валиуллина - Мама на кушетке. Что нужно знать, обращаясь к психологу
Он снова ощутил себя младенцем, но уже лежащим на полу и истошно орущим. Рядом никого нет, состояние ужаса, беспомощности и безысходности. В процессе дальнейшей работы клиент смог восстановить связь между двумя частями образа. Оказалось, что когда он потянулся с любопытством за чем-то, то оказался на краю стола, на котором он лежал, и упал на пол с высоты стола.
После сеанса клиент ушел очень удивленным, так как он говорил, что переживания в образе были абсолютно реальные, но он ничего подобного о себе не знает. Я тоже была удивлена, так как в моей практике работы с образами это был первый случай такого раннего вспоминания себя.
Клиент позвонил маме и, не рассказывая ей о своем опыте в терапии, стал расспрашивать о своем младенчестве. Насколько же он был поражен, когда мама рассказала ему о том, что он, 4-месячный, однажды упал со стола, когда она ненадолго вышла за чем-то к соседке. Мамы не было минут 5-10, как она ему рассказывала.
Для беспомощного младенца, который испытывает еще и сильную боль от удара на пол, эти минуты кажутся вечностью. Встреча с первым опытом по исследованию окружающего мира оказалась для него травматичной.
Четыре месяца, как я уже упоминала, это возраст появления у ребенка активного интереса к миру. Очень важна в этот период стабильность мамы и безопасность окружения. И, видимо, тот травматический эпизод в истории моего клиента совпал с его первой «пробой» себя в роли активного исследователя мира. Но этот опыт оказался связанным с падением, ужасом, болью, ощущением оставленности.
Конечно, я далека от мысли, что именно этот ранний эпизод падения послужил причиной того, что молодой человек боится изменений. Подобные случаи с «падениями» можно найти в историях многих. «Достаточно хорошая мама» не будет делать из этого трагедию, а постарается успокоить малыша и вернуть ему ощущение безопасности. Фиксируется такой случай и становится травмой, когда мама никак не может успокоиться и позже из-за чувства вины или страха повторения ситуации излишне оберегает малыша. Такая мама не дает своему ребенку рискнуть и проверить свои силы и возможности. Ребенок «заражается» ее тревогой.
Приведенный пример может служить иллюстрацией того, что мы недалеко ушли от животных в отношении фиксации нашего раннего опыта. И нужна реальная работа, чтобы перезагрузить сценарий более сознательно, осознавая, что у нас сегодняшних уже есть выбор, которого у младенца не было.
Клиенту из приведенного выше примера необходимо было научиться вновь делать шаг в неизвестное, научиться «рисковать». Могут помочь тренинги навыков уверенности в себе и навыков общения. Также нужно проработать подобные реальные жизненные ситуации и отношения, в которых в данный момент жизни находится клиент. Осознать, что в них является повторением ранней травмы, а что самостоятельно ценным и служащим развитию и росту.
Но без глубинной психотерапии они не дадут ощущения цельности нового образа себя. Важно еще терапевтически проработать эмоционально похожие травмирующие эпизоды на протяжении всей жизни. Необходимо снять с них эмоциональный заряд, который накапливался в них из-за повторной травматичности. Просто интеллектуального осознавания недостаточно.
Возникновение внутренней устойчивости – это постепенный процесс, который следует своей логике повторного возвращения. То есть, проработав один раз и на одном этапе жизни, нужно освоить новое понимание и новое реальное ощущение на практике. Позже обычно происходит возвращение вновь к теме травмы, но уже с другим ощущением себя. Пример с другим клиентом.
Повторное возвращениеМужчина повторно обратился на терапию, но при этом сказал: «Ничего не изменилось, я по-прежнему одинок». Я попросила его сравнить ощущение самого себя перед началом прошлого цикла и сейчас, дав ему выразить их символически. Он был удивлен.
Он вспомнил, что когда пришел первый раз, он был так не уверен в себе, что боялся даже подойти к женщинам. Сейчас же у него есть подруга, с которой он живет вместе. И ощущение одиночества сейчас оказалось несравнимо с тем первым, когда он просто не хотел жить.
На пути развития своей способности самостоятельно обретать внутренний комфорт нам нужны помощники. И маленьким детям, и обычным взрослым часто необходима реальная конкретная физическая связь и поддержка, когда нет близкого человека рядом.
Вспоминается сейчас мягкий мишка или другая мягкая игрушка, которая помогает малышу успокоиться и уснуть. В каждом из нас, даже у самых сильных взрослых, до последних дней живет внутри этот малыш, которому приятно, когда рядом есть кто-то «мягкий», чьи прикосновения и объятия можно чувствовать. Но почему же дети любят все-таки именно мишек?
Я стала искать еще и синонимы слова мех. Первыми вышли по частоте употребления: «мешок, медведь, шкура, шерсть…». Медведь – второй по частоте синоним к слову «мех»! Пример из практики.
«А настоящие-то мишки у вас где?»Я в своей практической работе использую и различные небольшие предметы: это могут быть и маленькие игрушки, открытки – главное, чтобы они вызывали какую-то живую ассоциацию, эмоции. И вот однажды на мою просьбу подобрать предмет или картинку как ассоциацию на обсуждаемую тему мой клиент долго блуждал своим взглядом по моим полкам.
На них стояло и лежало больше 1000 предметов и еще несколько сотен открыток с различными изображениями. Держа в руках пластикового белого медвежонка, он тяжело вздохнул и сказал: «А настоящие мишки-то у вас где?» Он имел в виду мягкого коричневого мишку.
Меня действительно застал тогда врасплох вопрос клиента, я задумалась. И долго потом искала в магазинах маленького мягкого коричневого медвежонка. По требованиям к подбору предметов экземпляры моей коллекции должны были быть небольшими и не сильно различаться по размерам.
В нашей психике есть глубокие бессознательные основания иметь симпатии именно к мягким мишкам. Вспомним, сколько сказок для самых маленьких, где главные герои медведи. Медведи символически связаны для нас с нашим внутриутробным периодом и периодом первых месяцев нашей жизни. Это время, когда рядом с нами обычно наша мама, и мы, возможно, чувствуем себя так же уютно, как мишки в берлогах, когда сосут лапу.
И возможно, Гарри Харлоу тоже что-то двигало из глубин его бессознательного, когда он вдруг подстелил обезьянкам в клетки махровый – «мохнатый» – материал, а не какой-то другой. В своей работе я всегда поражаюсь мудрости психики, мудрости бессознательного своих клиентов. Действительно, внутри нас есть способность чувствовать то, что именно нам нужно.
Внутри нас есть способность чувствовать то, что именно нам нужно.
Наша психика целостна и способна чувствовать то, что действительно нам нужно, и порой это происходит невероятным образом. Я вспомнила один эпизод из своей жизни, который как раз есть подтверждение того, что мы слышим себя изначально, но этого не осознаем. И наш травматический опыт как будто сам ищет возможности исцелиться.
Репетиция исцеленияЯ искала репетитора по английскому языку и зашла познакомиться с одним преподавателем. Как только я вошла в его квартиру первое, что тут же, абсолютно полностью, завладело моим вниманием – это мягкие пушистые живые комочки, ползающие на полу. Это были еще слепые новорожденные котята.
Я совершенно забыла, для чего пришла, дрожащим голосом, боясь, что мне могут отказать, спросила: «А вы их (указывая на крошечных котят) не продаете?» Хозяйка, ответила, будто осчастливленная: «Да просто так забирайте! Вот кошка родила и бросила, сбежала на улицу, не знаю, что с ними и делать». Я, суетливо найдя рубль в кошельке (советские еще времена), сую его в руки хозяйке, до сих пор не веря в свое счастье.
Я сразу беру в руки трехцветный мягкий пушистый комочек, который сразу будто загипнотизировал меня. Совершенно не помню, как мы тогда договорились об услугах репетитора, но помню это крохотное создание, которому даже моя варежка была великовата.
Удивительнее всего то, что я до этого никогда не испытывала к кошкам особых чувств: кошки и кошки. А тут меня совершенно неожиданно просто захватила невероятная нежность вперемешку с реальным страхом больше никогда не притронуться к этому крошечному комочку.
Эта история была бессознательной попыткой исцеления все той же моей травмы «исчезновения» мамы, когда она так внезапно заболела. В это время со мною рядом были мои бабушка и папа. Человеческий младенец до шести месяцев практически «слепой котенок». И, видимо, на маленького новорожденного слепого котенка я и спроецировала свой ранний опыт оставленности и брошенности.
