Александр Кондратов - Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е
— Надо же… — сказала Улыбка.
— Нет, ты послушай… Они думали меня надуть, это меня-то! Молокососы! И долго что-то, как говорится, вклеивали. А я молчу. Они посоветовались и немного сбросили. А я все молчу. Ну, еще сбросили. Словом, купил за бесценок. И эти олухи еще радовались, что меня надули.
— Но она же фальшивая, — сказала Улыбка.
— Ничего ты не понимаешь! — Гипнотизер даже подпрыгнул от удовольствия. — В том-то и дело, что монета ценна и как фальшивая. В восемнадцатом веке в Германии стали находить много кладов. Нумизматика стала модной, монет стало не хватать, их начали подделывать. Эти подделки бывают очень редкими. Да ты спишь совсем…
— Ничего, — пробормотала она.
— Нет, ты спишь. И давно это с тобой?
— Что?
— Засыпаешь, как говорится, на ходу?
— Не очень…
— Этого я и боялся. — Гипнотизер вздохнул. — Ну, что же, ложись. — Он указал на тахту.
Она легла.
— Ах, забыл совсем, у меня для тебя кое-что приготовлено! — Он вскочил с ковра, погасил свет.
Она слышала, как он пересек комнату, что-то щелкнуло, и в комнате пошел… снег. Под потолком крутился блестящий фонарь, и от него по комнате носились белые хлопья.
— Сам придумал. — Гипнотизер радостно потирал руки. — Так и знал, что тебе понравится.
Улыбка смотрела на фонарь. Ей казалось, что комната летит, и кружится, и проваливается куда-то.
— А я выхожу замуж, — сказала она.
— Замуж? — Гипнотизер озадаченно хмыкнул. — Ну, что ж, будем надеяться, что это тебе не повредит.
— И за кого же? — через некоторое время спросил он.
— За массая.
Гипнотизер досадливо поморщился.
— Что-то рыбное? — поинтересовался он.
— Вообще-то он нигериец, — сказала она, — но происходит из массаев.
— Надо же!
— Вообще-то он не совсем негр, — продолжала она, — бабушка у него была русская.
— Бывает, — сказал гипнотизер, — а дедушка?
— Дедушка — массай, отец — нигериец, мать — вроде бы массайка.
— Прекрасная родословная, — сказал гипнотизер. — А чем он занимается?
— Прыгает в высоту.
— Прыгун, значит? В высоту. А в длину он не прыгает?
— Нет.
— Что же он такой узкопрофильный?
Но Улыбка уже спала.
Вечерами приходил массай. Он приходил без переводчика и потому все время кивал и улыбался. Они кивали и улыбались ему в ответ. Он приносил на подпись какие-то бумаги. Поулыбавшись полчаса, массай убегал, а гипнотизер ложился на ковер и просил вызвать «скорую помощь», потому что у него выскочила челюсть… Улыбка же сворачивалась в клубок и засыпала.
Однажды, когда она проснулась, в комнате был агроном. Гипнотизер лежал на ковре и читал газету, агроном бегал вокруг него и что-то возбужденно говорил.
— Разбудите ее, добром прошу, разбудите!
— Спит и пусть себе спит, — отвечал гипнотизер. — Тебе нужно, сам ее и буди!
— Я разбужу, я сейчас всех разбужу!
— Ну, буди, буди, чего же ты не будишь? — ворчал гипнотизер.
— Не могу, — сдался агроном. — Сами знаете, что не могу. Ваша работа…
— Я тут ни при чем, — сказал гипнотизер, — так и было.
— Но вы же можете, можете! Что вам стоит?
— Не могу, — прервал гипнотизер. — Уедет она или останется — ее больше не разбудить. Редкий случай. Да ты не поймешь. Отстань! И не все ли равно, где спать?
— Это вам все равно! — взвился агроном. — А я требую объяснений!
— Ну и дурак, ишь разошелся, все равно не поймешь. Ну, да черт с тобой! Автогипноз — частичный, условнорефлекторный сон, произвольно вызываемый у самого себя. Наркотическая фаза. Понятно? Сомнамбулическая стадия. Понятно? Генерализованный рапорт, суггестия…
— Издеваетесь?
— Не понятно? Вот и дурак. Ну, ладно. Эта девица, как я сразу заметил, обладает удивительно редкой гипнабельностью, но это не гипнотический сон, это — состояние. Из девицы при случае могло получиться что угодно: художник, актер, поэт или химик, математик, физик… Но случаев не бывает, и ничего не получилось, и ничего больше уже не получится… А я не виноват, я — не случай. — Гипнотизер вздохнул. — Я тут ни при чем, не думал, что все случится так быстро. Пара месяцев, и человек готов. И, думаю, не без твоего участия…
— Но что же делать, что же делать?! — Агроном опустился на ковер. — Неужели ничего нельзя поделать?
— Попробуй. А лучше — ступай к черту. Наверное, кто-нибудь и может, но тебе это не под силу.
Агроном вскочил, подбежал к тахте.
— Улыбка, проснись, — тихо сказал он.
— Я не сплю, — отвечала она.
— Улыбка, давай поговорим. Сядь.
Она села.
— Скажи мне, зачем ты выходишь замуж за этого мазая?
— Массая, — поправила она.
— Хорошо, массая… Но зачем?
— А знаешь, бабушка у него была русская…
— При чем тут бабушка, какое мне дело до его бабушки…
— Не знаю, просто странно, он от этого ни капли не побелел.
Агроном вскочил и перебежал комнату по диагонали.
— Ну, хорошо. Оставим в покое бабушку. Но зачем тебе понадобилось все это?
— Что?
— Выходить за него замуж!
— Он сделал мне предложение.
— Но я, я тоже делал тебе предложение.
— Тебя тогда не было.
Агроном отбежал к окну и уткнулся лбом в стекло.
Гипнотизер включил фонарь, по комнате закружились белые хлопья.
— Там не будет снега? — спросила она.
Агроном подбежал к тахте.
— Да, да, не будет снега! — набросился он на нее. — Не будет зимы, не будет травы, не будет грибов, сена, лугов, полей… А будет жара, такая жара, ну как в бане! Будут змеи, крокодилы… москиты!
— Что за москиты?
— Вроде комаров!
— Ну, комары меня не очень любят.
— Ну, а крокодилы? Представляешь, даже и не выкупаться — вся река в крокодилах.
— Интересно, если приручить крокодила…
— Чепуха!
— И не чепуха… — вмешался гипнотизер. — Я читал: один туземец…
— Заткнитесь вы со своим туземцем! — заорал агроном.
— Я что, я — молчу…
Гипнотизер обиженно засопел.
— Вот и молчите, — огрызался агроном.
— Не кричи на него, — сказала Улыбка.
— Да кто на него кричит? А ты опомнись, опомнись, пока не поздно, подумай…
Он бегал по комнате, а фонарь все крутился, и комната проваливалась куда-то. Агроном разводил руками и поднимался над столом. Он летел по диагонали, покружил вокруг фонаря, уселся на шкафу, поболтал ногами… и вдруг с огромной скоростью понесся прямо на фонарь.
— Остановись!
Она вскрикнула, агроном расхохотался, комната ухнула.
На полу валялись осколки фонаря.
— Что же ты наделал? — протяжно заговорило над головой.
— Я говорила ему летать потише, — отвечала она.
— Им этого не объяснишь, — пробормотал гипнотизер.
Она ползала по полу, собирая осколки в подол.
Агроном лежал, и лица его видно не было. Она дотронулась до него.
— Ты разбился? — медленно спросила она. — Не надо было лететь на свет.
— Им этого не объяснишь, — пробормотал гипнотизер. — Они живут только сутки и ничего не успевают познать. Уже ночь, и он прожил свое…
— Он разбил фонарь, куда же полетят остальные?
— Остальные полетят в костер, — протяжно заговорило в дальнем углу.
— Потушите костер, потушите костер, потушите…
— Вы сами зажгли его…
— А-а-а-а-а-а-а-а…
Гипнотизер накрывал на стол.
— Проснулась? А не выпить ли нам чайку?
— А где агроном?
— Вон.
Агроном лежал на ковре, и лица его видно не было.
— Разбился… — прошептала она.
— Почему же разбился? — важно проговорил гипнотизер. — Я его усыпил. Уж больно расшумелся, пусть проспится…
— Старый болван, — сказал агроном.
— Так быстро? — огорчился гипнотизер. — Впрочем, такого психопата не так легко усыпить… Чай будешь пить?
— Буду, — проворчал агроном.
— Тогда вставай. Ты как пьешь-то — вприкуску или внакладку?
— Внакладку.
Они сидели за круглым столом, мерно вращался фонарь.
— Самое главное — не читать лежа… — сказал гипнотизер.
— Я всю жизнь читаю лежа, — возразил агроном.
— То-то и видать, — заметил гипнотизер.
— На зрение не жалуюсь, — заявил агроном.
— Это смотря что читать, — усмехнулся гипнотизер.
— Не все ли равно? — упрямился агроном.
— Нет, не говори. Вот у меня две соседки, с десяти лет читали лежа, а в пятнадцать были уже в очках.
— Я всю жизнь читаю лежа, — повторил агроном.
— Дурак! — обозлился гипнотизер.
Помолчали. Гипнотизер взял газету.
— Ай-яй-яй!..
— Что случилось?
— Трагическая гибель Рене Лекомба… — прочитал гипнотизер. — Париж. Во время шторма в районе Азорских островов погиб французский мореплаватель Рене Лекомб, который пытался в одиночку переплыть в небольшой лодке Атлантический океан…
