Роберт Силверберг - Бездна
– Вы можете хоть как-то помочь им? – спросил Делагард. – Сделайте что-нибудь… Я знаю… Уверен, вы можете, док, вы все можете…
В голосе Нида звучала непривычная настойчиво-льстивая просьба. Такого раньше за ним не замечалось.
Лоулер привык к тому, что больные часто приписывают врачу почти божественную силу и возможности и ждут от него чудес. Но странно другое: почему судовладельца так беспокоит состояние этих ныряльщиков? В самом деле, что здесь происходит? В одном сомневаться не приходится – Делагард не чувствует себя виноватым. В случившемся можно обвинять кого угодно, но только не его.
– Я не лечу ныряльщиков, – холодно ответил Вальбен. – Мне все-таки ближе люди. И даже в этом случае мне далеко до Господа Бога.
– Ну, постарайтесь… Сделайте хоть что-нибудь. Пожалуйста.
– Один из них уже мертв. Меня не учили искусству воскрешения. Вы хотите чуда? Тогда идите и приведите своего друга-священника.
– Господи! – пробормотал Делагард.
– Вот-вот… Чудеса – это его специальность, но никак не моя.
– Господи! Господи!
Лоулер попытался нащупать пульс в области шеи ныряльщика. Неровное и медленное биение ощущалось с большим трудом. Значит ли это, что он умирает? Трудно сказать что-то определенное, ведь никто не знает, каков нормальный пульс у этого создания. Да и откуда это можно знать? «Единственное, что можно предпринять сейчас, – подумал Вальбен, – так это опустить их, пока они еще живы, на ту же глубину, где они недавно находились, а затем вытащить обратно, но на этот раз – медленно, чтобы они успели вывести из организма избыток азота. Вот только сделать это невозможно, потому что слишком поздно…»
В отчаянии Лоулер совершал какие-то бессмысленные, почти мистические пассы над скрюченными от боли телами, словно надеялся удалить пузырьки азота одними лишь жестами.
– На какую глубину они погружались? – поинтересовался доктор, не поднимая головы.
– Мы точно не знаем… Наверное, метров четыреста. Может, четыреста пятьдесят. В том месте рельеф морского дна неровный, а кругом – неспокойный океан… Поэтому нам оказалось трудно уследить, на какую отметку ушел трос.
«Черт! У самого дна… Это же откровенное безумие!» – подумал Вальбен и спросил:
– Что вы там искали?
– Самородки марганца, – охотно отозвался Делагард. – Также предполагалось, что там может быть и молибден, и, возможно, сурьма. С помощью совка на трале нам удалось вытащить со дна целый букет различных минералов.
– Ну и пользовались бы своим совком, – со злостью отрезал доктор, – а не ими.
Неожиданно Вальбен почувствовал, как по лежащему справа ныряльщику пробежала волна судороги, он скорчился, и не успел человек прикоснуться к млекопитающему, как тот умер. Другой продолжал судорожно извиваться, непрерывно постанывая.
Холодный гнев и ожесточение овладели Лоулером. Вольно или невольно, но он стал свидетелем убийства, убийства глупого и бессмысленного. Ныряльщики – разумные существа (конечно, им далеко до джилли), гораздо умнее собак, лошадей и любого другого животного, обитавшего на старушке Земле. Вообще моря Гидроса переполнены созданиями, которых без всяких натяжек можно называть разумными. Именно это обстоятельство и относилось к числу наиболее удивительных и озадачивающих особенностей этого мира – в результате эволюции здесь появился не один-единственный вид существ, обладающих способностями мыслить, а несколько десятков.
У ныряльщиков существовал собственный язык, имелись имена, они жили особой разновидностью племенного строя. Но у них был один недостаток, который сильно отличал их от остальных существ Гидроса, – ныряльщики очень благодушно и даже дружелюбно относились к людям, быстро превращаясь в милых и шаловливых приятелей. Они легко выполняли различные задания и даже пробовали трудиться.
Теперь же, как выяснилось, их можно эксплуатировать до смерти.
В отчаянии Лоулер продолжал массировать тело того из ныряльщиков, в ком еще теплилась жизнь, надеясь в этой совершенно безнадежной ситуации удалить пузырьки азота из тканей. На какое-то мгновение глаза существа открылись, в них блеснула тень мысли, и оно произнесло пять-шесть слов на своем лающем гортанном наречии. Вальбен не понимал их языка, но смысл сказанного уловил: боль, горе, печаль, утрата, отчаяние и снова боль. Затем взгляд янтарных глаз ныряльщика стал бессмысленным, глаза остекленели, и он умолк.
Не прекращая массировать полубезжизненное тело гидранца, доктор произнес:
– Эти существа вполне приспособлены к существованию в океанских глубинах. Когда они полагаются на собственные физиологические механизмы, им не приходит в голову подниматься слишком быстро из зоны с повышенным давлением на поверхность. Благодаря этому ныряльщики прекрасно решают все проблемы с газообменом. Подобная истина известна каждому обитателю моря, независимо от степени их разумности. Даже губка «знает» об этом, не говоря уж о ныряльщиках… Признайтесь, как могло случиться, что эти трое всплыли так быстро?
– Они… Они запутались в тросах подъемника, – печально ответил Делагард, – и попали в сети. Мы ничего не подозревали, пока не подняли снасти на поверхность… Сделайте что-нибудь, прошу вас! Спасите их!
– Вон тот, с краю, тоже уже мертв. А этому осталось жить не более пяти минут. Единственное, что я могу сделать, – это сломать ему шейные позвонки и оборвать его мучения.
– Боже мой!
– Да уж! Господи, как все это мерзко!
Всего лишь небольшой по силе удар – и все закончилось. Лоулер застыл на несколько секунд. Он сгорбился и тяжело дышал, но, как ни странно, чувствовал какое-то облегчение от того, что ныряльщик умер. Затем доктор вылез из резервуара, отряхнулся и вновь обмотал вокруг тела кусок материи из морского салата. Единственное, что ему требовалось сейчас, – это хорошая доза вытяжки из трав, тех самых розовых капель, которые приносят с собой ощущение покоя и умиротворения. Да, и не помешала бы ванна после столь длительного пребывания в резервуаре с умирающими ныряльщиками. Но его предельная квота на принятие водных процедур уже исчерпана. Придется обойтись обычным купанием. Хотя Вальбен подозревал, что этого будет явно недостаточно, чтобы снова почувствовать себя чистым после всего произошедшего, но другого выхода не предвиделось.
Лоулер пристально взглянул на Делагарда.
– Конечно, это не первые ныряльщики, с которыми вы так обошлись, не так ли?
Его собеседник отвел глаза.
– Не первые.
– Вы хоть что-нибудь понимаете? Я знаю, у вас нет совести, но в голове что-то должно остаться… Какова судьба других несчастных?
– Они погибли.
– Да, конечно, зачем только я спрашивал? И что же вы сделали с их телами?
– Приготовил из них корм для животных.
– Великолепно! Сколько же их погибло?
– Это случилось так давно… Четыре, пять… Не могу припомнить.
– Скорее всего, их был целый десяток. Джилли известно об этом?
– Да. – Ответ прозвучал так тихо, что показалось, будто просто ветерок прошуршал в высохших водорослях.
– «Да», – передразнил коммерсанта Лоулер. – Нечего даже голову ломать! Аборигены, естественно, в курсе! Они всегда моментально узнают о всех наших идиотских поступках по отношению к местной фауне. И что же сказали джилли, когда узнали о ваших «подвигах»?
– Они предупредили меня, – Делагард произнес эту фразу немного громче угрюмым тоном нашкодившего школяра.
«Ну вот, – подумал Лоулер, – мы и добрались наконец до сути».
– Предупредили вас? О чем именно?
– Предупредили… Сказали, чтобы больше не использовал ныряльщиков в своих операциях.
– Но вы не послушались, судя по всему. Почему же, черт побери, вы снова это сделали после предостережения?!
– Мы изменили методы работы и не думали, что все так получится, – голос Делагарда сделался несколько более энергичным. – Послушайте, Лоулер, вы хоть представляете себе, насколько ценны самородки этих минералов? Они могут совершенно преобразить все наше существование в этой чертовой водяной дыре, которую какой-то идиот почему-то назвал планетой! Откуда мне было знать, что ныряльщики заплывут прямо в эту треклятую сеть подъемника? Заплывут да еще останутся там после сигнала о начале выборки?
– Ныряльщики оставались там не по своей доброй воле! Скорее всего, они запутались. Разумные животные такого типа никогда не пойдут на такой шаг по собственной воле: ведь сеть поднимается со скоростью метр в секунду. Причем с большой глубины!
Делагард бросил на Вальбена взгляд, исполненный откровенного вызова, и пробурчал:
– Все произошло так, как я рассказывал. Причины произошедшего мне неизвестны. – Но тень наглости мгновенно исчезла, и снова на доктора смотрели умоляющие, ожидающие чуда глаза. «Неужели он все еще питает какую-то надежду? Даже сейчас?» – изумился Вальбен. – Разве нет никакой возможности помочь им? Совсем безнадежно? Ведь вы могли спасти их?
