Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
За речкой мы пересекли цепь скалистых холмов; на подъеме к ним дорога шла долго по глубокой выемке в лёссе. На холмах я заметил рядом с дорогой, выбитой в вулканической породе, остатки старого императорского тракта, вымощенного тесаными плитами. С тех пор, как этот тракт забросили, дорога врезалась на 2–3 м в твердую породу. Остатки старых, вымощенных плитами дорог я встречал часто в Китае; они говорили о том, что когдато заботились о путях сообщения и затрачивали на них много средств. Манчжурская династия прекратила эти заботы. На этой дороге, врезавшейся в скалу, два экипажа не могут разъехаться, и возчики дожидаются у подножия холмов, пока встречные не спустятся с перевала.
За этими холмами дорога вступила в обширную долину р. Янхэ, почти сплошь распаханную; участки полей были обсажены деревьями, нижние ветви которых обрублены. На пашни местами навеян сыпучий песок из русла реки. На дороге мы часто видели китайцев — собирателей удобрения. Это старухи или мальчики с корзиной на спине и вилкой или лопаточкой на длинной палке в руках; заметив на дороге лепешку или катыши свежего навоза после прохода каравана, собиратели подхватывают их лопаткой и перебрасывают через плечо в корзину. Навоз идет на удобрение полей или, в сухом виде, для отопления домов.
По этой долине мы к вечеру приехали к большому городу Сюаньхуафу и остановились в гостинице. В Китае нет возможности ночевать в поле, в палатке. Если последнюю и можно разбить гденибудь на пустыре, то для животных корма не найдется почти нигде, а кроме того, мулы и лошади китайцев привыкли к яслям, к зерновому корму и скудной травкой: полынью и всяким бурьяном, который едят верблюды, они довольствоваться не будут. Не найдется также топлива для приготовления пищи, потому что обильный в Монголии аргал в Китае не залеживается на дорогах, а лесов и сухих кустов нет.
Рис. 13. Китайский постоялый двор и грузовые двуколки
Поэтому нужно познакомить читателя с китайской гостиницей, вернее постоялым двором того времени, наверно и теперь сохранившимися повсюду вне железных дорог в более глухих местностях (рис. 13). Караван въезжает в более или менее обширный двор, по сторонам которого в глубине устроены навесы и ясли для животных, а ближе к улице — номера для людей. Каждый номер занимает 10–15 м, вы попадаете в него через дверь, открывающуюся во двор; рядом с дверью большое или малое окно; вместо стекол на переплет наклеена беловатая китайская бумага вроде пропускной. Большую заднюю половину номера занимает «кан» — низкая глинобитная лежанка, которая отапливается снутри или со двора; на кане располагается путешественник со своими пожитками; кан покрыт только соломенной цыновкой. Зимой в номере холодно, как на дворе, если кан еще не топился. Когда он натоплен, на нем тепло или даже жарко, так что с непривычки спать неприятно. Если он топится из номера, последний наполняется едким дымом, пока не установится тяга.
В лучших гостиницах в передней части номера бывает кресло, а на кане — низкий столик для еды и ватные валики для изголовья. Но обычно номер не имеет никакой мебели, стены не беленые, а желтого лёссового цвета, и часто вместо потолка крыша из тростника на тонких балках, снаружи покрытая слоем глины. Иногда номер не имеет даже окна и освещается через дверь.
В лицевом к улице здании помещается кухня, столовая, иногда лавка, и живет хозяин. В кухне проезжий может заказать еду, согреть чайник.
Итак, въезжаем во двор гостиницы: погонщики снимают носилки с мулов и ставят на землю, потом снимают лесенки с вьюками и животных отводят в стойла, где они некоторое время будут отдыхать, потом им дадут рубленую солому, посыпанную слегка солью и мукой, а на ночь или утром зерно, большею частью полевой горох, размоченный в воде или слегка разваренный. Овса в Китае нет, и животных кормят главным образом горохом или бобами.
Я вылезаю из носилок, иду в отведенный номер, куда вносят и часть багажа — тюк с постелью, ящик с канцелярией и посудой, складной столик и табурет. Достаю чайник, и Цоктоев идет на кухню за кипятком. Пьем чай, сидя на кане, который топится или истоплен. Уже темно, зажигаем свою свечу. Освещения в номере никакого не полагается, или дают светильню в чашке или черепке с маслом вроде лампадки. В те годы электричество и у нас было только в виде фонарей Яблочкова на Литейном мосту в Петербурге, а в глубине Китая не знали ни керосина, ни стеариновых свечей; можно было достать сальные свечи, которые горели тускло и плыли. Поэтому в моем багаже был запас стеариновых свечей на два года.
После чая пишу дневник, номерую собранные образчики пород, которые Цоктоев заворачивает в китайскую оберточную бумагу, вычерчиваю карту. Все это занимает часа два или три, в зависимости от строения местности и обилия выходов горных пород. Потом Цоктоев приносит ужин, заказанный на кухне или сваренный из своей провизии. После ужина — опять чай. Развертываю на кане свою постель и ложусь. Цоктоев располагается тут же, на кане места достаточно.
Интересно отметить, что багаж, привязанный к лесенкам, всегда оставался на дворе гостиницы под слабым надзором погонщиков, ночью, конечно, спавших. И за все путешествие ни разу не было кражи багажа ни со двора, ни из номера, который запоров почти никогда не имел. Целость имущества и животных у приезжих гарантировалась хозяином гостиницы.
На следующий день мы продолжали путь вниз по долине р. Янхэ до городка Цзимини. Сначала продолжались поля; впереди виднелась длинная горная цепь, через которую прорывается река. На правом берегу реки она носит название Хуаняншань, т. е. хр. Антилопы, который интересен тем, что на его северном склоне лёсс поднимается высоко, а на его поверхности видны до высоты 160 м над рекой сыпучие пески в виде коротких барханных цепей. На левом берегу тот же хребет называется Иеняншань, и к его северному склону примыкают высокие холмы из вулканических пород, через которые переваливает дорога. Колеи ее врезаны на 20–25 см в голую скалу, что говорит о древности этой дороги. Второй перевал через эти холмы называется Лаолунбей, что значит ребра старого дракона; крупные каменные плиты, торчащие на склоне над дорогой, вероятно, дали повод к этому названию. Спуск с него приводит к селению Шаньхуаюань, окруженному деревьями. Шаньхуаюань — высокий цветник, объясняется это название тем, что императрица Сао из древней династии Ляо, разводила здесь цветы.
Отсюда началось ущелье реки Янхэ в горной цепи; все дно его занято рекой, а дорога лепится по левому склону и местами высечена в скалах; разъехаться двум телегам невозможно, и встречные долго ждут с той или другой стороны. Впереди виден зубчатый профиль горы Цзиминшань, которая круто поднимается над рекой, несколько обособившись от хр. Иеняншань. Она изобилует скалами, среди которых живописно разбросаны здания большой китайской кумирни и небольшие рощи. Место это очень красивое, и император Канси, современник Петра 1 и также большой реформатор, поднимаясь на гору, сочинил такие стихи:
«Тут тропинка, точно путь птицы, исчезает в пространстве, и неподалеку Великая Стена.
А там река Янхэ точно пояс охватывает подошву горы».
Склоны этой горы, которые дорога огибает, сложены из угленосной формации, и население городка Цзимини, расположенного у южного подножия, занимается добычей угля в нескольких копях.
Следующий переход привел нас в г. Хуайлай. Дорога шла по густо населенной местности через несколько городков и селений, расположенных вдоль подножия скалистых цепей Иеняншаня и следующей к югу Цзинвушаня; она все более отклонялась от р. Янхэ, которая, уже под именем Хунхэ, прорывается длинной, непроходимой тесниной через последний хребет Гундушань перед Великой китайской равниной. Поэтому дорога идет на восток к единственному удобному перевалу через этот хребет. Последний мы видели уже от Цзимини в виде высокой зубчатой стены, закрывавшей южный горизонт; но лёссовая пыль, часто наполняющая воздух в Китае, не позволяла рассмотреть его отчетливо и сфотографировать.
На следующий день мы пересекли наискось широкую долину р. Гуэйхэ, сплошь занятую пашнями, но дорога была в ужасном состоянии — то глубоко песчаная, то усыпанная валунами, то врезанная траншеей в плоские холмы. Встречались многочисленные повозки, вьючные караваны, всадники, пешеходы; в одном направлении с нами также шло и ехало много людей, и приходилось только удивляться равнодушию китайцев к мучению животных, тянувших повозки по такой дороге, и беспечности правительства к ее состоянию. В этот день мы приехали рано в село Чадао, где пришлось остановиться, так как через хребет предстоял слишком большой переезд, который мог занять целый день. Стены некоторых городов в этой долине насчитывают, по данным истории, более 1000 лет.
