Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
В этой долине, после мороза в 30°, который был еще ночью на монгольской степи, нам показалось совершенно тепло, хотя термометр, судя по замерзшей речке, не поднимался выше нуля.
Вскоре мы въехали в предместье Калгана на дне той же долины.
Первое пересечение Монголии было кончено. Вторично я попал в Монголию, но уже в центральную часть ее, почти через год.
Глава третья. Северный Китай. От Калгана до Пекина
Русское предместье Калгана. Вулканические горы. Городские ворота. Мой караван. Носилки. Китайский способ вьючки. Главная улица города, ее состояние и жизнь. Современная дорога и императорский тракт. Китайская гостиница. Гора Цзиминшань, воспетая богдыханом. Перевал через хр. Гундушань. Великая стена. Ворота Цзюйюйгуань. Пекинская равнина.
С высоты монгольского плато у Великой стены мы спустились на 750 м к г. Калгану. Западное предместье, в котором я остановился, недоезжая города, состояло из подворий кяхтинских торговых домов, так как здесь был перегрузочный пункт. Чай прибывал сюда на телегах или вьюком на мулах из глубины Китая, и здесь формировались верблюжьи караваны для отправки их через Монголию в Кяхту. Поэтому каждый двор был достаточно обширен для разгрузки и нагрузки, а вокруг него, кроме жилого дома и служб, виднелись амбары для товаров. Все постройки были солидные, кирпичные, дома крыты черепицей, архитектура частью русская. Другие дома принадлежали китайским купцам, которые вели торговлю с Монголией и имели здесь свои склады и лавки. Предместье в сущности находилось на территории Монголии, так как сам город был расположен на главной ветви Великой стены, построенной более солидно, чем та ветвь, которую мы видели на окраине монгольского плато. Стена еще хорошо сохранилась и тянулась в обе стороны от города, поднимаясь извилинами по отрогам и склонам гор; на; всех перегибах местности над стеной возвышались башни.
Калган вместе с предместьем расположен в низовьях ущелья Янбошань, по которому мы спускались из Монголии. По обе стороны ущелья поднимаются скалистые горы из липарита, вулканической породы; они представляют остатки когдато существовавшей здесь, у подножья обрыва монгольского плато, группы больших вулканов (рис. 10).
Рис. 10. Вулканические горы возле г. Калгана
Собственно город начинается непосредственно за Великой стеной, и ее ворота являются въездом в город; эти ворота каждый вечер вскоре после захода солнца закрывались громадными, окованными железом дверями и открывались только утром. Запоздавший путник вынужден был ночевать в одной из гостиниц предместья. В Китае все старые города окружены высокой кирпичной или, в худшем случае, глинобитной стеной с зубцами и башнями; с двух или с четырех сторон в стене ворота, которые на ночь закрывались. Но так как жизнь давно уже вышла за старинные стены, и за воротами выросли большие предместья с лавками и постоялыми дворами, то это закрытие ворот на ночь не мешало проезжим, а городские жители умели попасть в позднее время и через ворота за известную мзду караульным. Калган, покитайски Чжанцзякоу, крупный торговый центр на границе Монголии и Китая, поэтому густо населен и оживлен. Вокруг города, в долинах и на склонах вулканических гор, везде были видны прилепившиеся фанзы поселян, ремесленников и рабочих, небольшие поля, огороды, садики, отдельные деревья (рис. 10). Ко многим домикам можно было добраться только пешком по тропинкам. Я познакомился с ними, так как мне предстояло переснаряжение каравана. За это время я экскурсировал по горам, дома упаковывал коллекцию, собранную на пути из Кяхты, для отправки ее на родину вместе с чаем, а по вечерам писал для Географического общества отчет о законченной части путешествия с характеристикой Восточной Монголии.
Мой хозяин убедил меня, что европейцупутешественнику неприлично ехать в китайской телеге или верхом, а нужно нанять носилки; по незнакомству с Китаем я согласился. Эти носилки представляли собой сиденье с крышей на столбиках и занавесками со всех сторон, прикрепленное к длинным оглоблям или жердям (рис. 11), концы которых спереди и сзади клали на оседланных мулов. В этом неповоротливом экипаже можно удобно сидеть, даже полулежать и, раздвигая занавески, смотреть вперед и по сторонам, а в случае надобности, скрываться от любопытных. Но влезать в носилки и слезать с них, когда они подняты на седла, очень неудобно, поэтому я настоял на найме еще одной верховой лошади, чтобы иметь возможность производить свои наблюдения. На другой лошади ехал Цоктоев.
Весь багаж также был разбит на вьюки для мулов очень своеобразным, принятым во всем Китае способом, о котором нужно сказать здесь. Вьючное седло представляет деревянный полуцилиндр с выдающимися бортами (рис. 12). Вьюк в виде ящиков, чемоданов или тюков привязывается к двусторонней лесенке, поровну с каждой стороны, и погонщики требуют, чтобы ваши ящики и пр. имели попарно одинаковый вес. Когда багаж привязан к лесенке, подводят мула, два человека поднимают ее и кладут на полуцилиндр описанного седла, ничем не привязывая. Этим способом караван из нескольких животных готовится к отъезду в самое короткое время. По приезде на ночлег также быстро снимают лесенки, а те части багажа, которые вам нужны ежедневно — тюк с постелью, чемодан с одеждой, ящик с канцелярией и кухней — отвязывают и вносят в комнату; ненужный багаж остается во дворе, привязанный к лесенкам. В пути погонщики должны только следить за тем, чтобы лесенка не сползала в ту или другую сторону, иначе она может свернуться и упасть. А для того, чтобы лесенка не сползала, обе стороны должны иметь точно одинаковый вес.
Рис. 11. Китайские носилки на мулах
В день, назначенный для отъезда, погонщики с утра принесли лесенки и долго были заняты сортировкой и взвешиванием багажа, подбирая вьюки и увязывая их. Потом во двор въехали носилки с голубыми занавесками, пригнали вьючных мулов и верховых лошадей; я простился с гостеприимным хозяином, забрался в носилки, животных завьючили, и мы направились по большой дороге, пролегающей по северной части провинции Чжили в Пекин.
Рис. 12. Вьючное седло и лесенка для увязки багажа
В городских воротах Калгана была небольшая остановка: стража проверила мой паспорт и взяла с погонщиков какието деньги за проезд через город. Я впервые видел улицу большого китайского города. Она кишела народом. С обеих сторон тянулись лавки с разными товарами, под навесами других лавок работали портные, сапожники, цирюльники, дымились котлы с рисом, пшеном, вермишелью, жаровни распространяли запах, сала и горелого масла. По неровной мостовой с выбоинами толпились китайцы и монголы, разносчики выкрикивали свои товары, стоял гортанный говор и крики. Мы подвигались медленно, погонщики, не переставая, кричали чтото, раздвигая толпу. Встречались легкие и грузовые телеги, вьючные мулы, ослики, нагруженные вязанками хвороста, корзинами с каменным углем, большими плетенками и кувшинами с водой, навьюченные верблюды, величественно шагавшие, не обращая внимания на окружающую суету; пошлепывая губами, они изредка издавали ворчливые звуки.
Главная улица Калгана, называемая Дамынцзе, дает полное представление о том состоянии, в котором содержались в то время улицы городов в Китае. Ширина ее местами была едва 4 м; древняя мостовая из крупных плит сохранилась только местами; многовековая езда врезала в плиты глубокие колеи, из которых колеса экипажей невозможно вывернуть, чтобы разъехаться при встрече. На немощенных участках такие же колеи врезаны в лёссовую почву и достигают 40 см глубины. Их ежедневно засыпают всяким мусором, который колеса быстро разбрасывают. По общему обычаю китайцы выбрасывали на улицу все отбросы из лавок, кухонь и мастерских. Канализации в городах еще нигде не было. В сухое время года воздух был наполнен едкой пылью и вонью, а после дождя улица покрывалась глубокой липкой грязью. Хотя для пешеходов имелись тротуары из плит, но они часто достигали только 40–50 см ширины, так что разойтись двоим было трудно; тротуары то поднимались на 1 м над уровнем улицы, то спускались. Они, конечно, не вмещали прохожих, которые заполняли и улицу, как описано выше. Наконец, мой караван выбрался из городской сутолоки, миновал восточные ворота и пошел по большой дороге, которая тянется вдоль подножия таких же вулканических гор по берегу р. Цзинхэ; река вырывается из этих гор слева, и мы миновали ее по красивому каменному мосту тотчас за восточными воротами. С дороги еще видна была Великая стена, то поднимавшаяся на вершины гор, то спускавшаяся на седловины. Каменистая дорога местами врезывается выемками в 2–3 м глубины в холмы, покрытые пашнями. На половине пути мы миновали селенье Юлинпу в долине небольшой речки, вверх по которой виднелись острые вершины хребта Даваншань, уже покрытые снегом. Вспомнились холода монгольского плато, оставшиеся позади; здесь, так недалеко от этих высот, было совершенно тепло.
