Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]
«Зыс сообщил, что установил связь с несколькими ближайшими подпольными группами, а свою привел в боевую готовность. Его рассказ соседям о том, что поблизости находится отряд, перешедший линию фронта, вызвал у подпольщиков энтузиазм, прилив энергии, и они просто рвутся в совместную операцию. Есть такой план.
В ближайших деревнях размещается 24-й пехотный полк польской армии. Через своих разведчиков Зысу стало известно, что в первой декаде мая по дороге Бе-гомль—Мстиж поедет войсковой казначей выплачивать офицерскому составу жалованье. Так как для подпольной работы, для приобретения боеприпасов, продуктов и подкупа жандармов и чиновников требуются деньги, Зыс предложил на казначея совершить нападение.
— Экспроприация? — спросил я.— Надо подумать. Ведь мы коммунисты, подпольщики, и вряд ли следует давать польским властям повод называть нас разбойниками с большой дороги.
Но Зыс стоял на своем, и мы пошли к нашему командиру, чтобы он разрешил наш спор. Нехведович внимательно выслушал нас и сказал:
— Товарищ Зыс прав. Мы должны жить за счет противника, забирая у него оружие, продовольствие и другие материальные ценности, в том числе деньги. Такова логика партизанской войны.
Командир принял решение: организовать засаду, охрану и казначея разоружить, но не убивать, а деньги разделить между наиболее нуждающимися крестьянами, и часть взять себе для нужд подполья. [...]
Организовать первую боевую операцию командир поручил мне. Условились, что Зыс выделит своих людей, сведет меня с ними, а сам в день операции будет находиться в деревне, чтобы его все видели и не могли ни в чем заподозрить.
На первый взгляд дело казалось несложным, однако и оно требовало вдумчивой, кропотливой и тщательной подготовки. Надо было выбрать место для засады, познакомиться с участниками вооруженного нападения из других групп, точно выяснить день и час проезда войскового казначея.
На это ушло несколько суток. Майскими ночами я пробирался в деревню Пя-донь, знакомился с приходившими в хату солтыса подпольщиками, прислушивался к их советам. Ведь они лучше меня знали местность и повадки оккупантов. А через несколько дней я собрал и проинструктировал всю оперативную группу. Она насчитывала 30 человек, в том дисле все мы, кроме Нехведовича. Примерно в 16 километрах от Мстижа, вблизи деревни Осовы, мы устроили засаду. Кто укрылся в придорожных кустах, кто за стволами толстых дубов. Наше вооружение состояло из винтовок, охотничьих ружей и револьверов. У меня, как у командира, кроме карабина был еще наган.
В первые сутки ожидаемый экипаж не появился. Лишь в середине следующего дня на дороге показался черный фаэтон, за которым пылили две подводы с солдатами. Лошади шли медленно, вокруг царила тишина, которую изредка нарушали далекий лай собак да перелив лесных птичьих голосов. Возница фаэтона беспечно покуривал, а сидевший рядом с ним вооруженный солдат дремал.
Оперативная группа приготовилась к бою. Обстановка нам благоприятствовала: противник был усыплен тишиной и покоем и ни о каком нападении даже не помышлял.
— Без крайней нужды солдат не убивать, — сказал я.— Ждать моего сигнала.
Казначейский кортеж не спеша приближался.
Как только фаэтон подъехал почти вплотную, я выстрелил в воздух и выскочил на дорогу. За мной стремительно рванулись к подводам остальные партизаны. Солдаты были ошеломлены и не оказали никакого сопротивления. Через минуту всё их оружие оказалось в наших руках. Казначей, тощий человек в мундире с галунами, уронив пенсне, дрожащими от страха руками открыл стоявший у него в ногах денежный ящик и стал креститься, бормоча молитву. Глядя на него, стали креститься и некоторые другие солдаты.
Когда пачки денежных купюр были уложены в мешок, я сказал солдатам по-польски:
— Не трусьте, мужики. Мы знаем, что вы из-под палки служите своим панам, и вас не тронем. А офицерские деньги используем на нужды народа. Пану казначею выдадим расписку, и идите на все четыре стороны.
Чижевский составил расписку, подписал ее «Патриоты» и приказал солдатам и казначею не спеша двигаться дальше по своему маршруту. Бледные, молчаливые, они медленно поехали.
Так, без особых сложностей и без жертв прошла наша первая боевая операция в тылу».
Днем партизаны НВО укрывались в лесу, а повстанцы были неотличимы от обычных поселян, какими они в сущности и были. Но для выполнения задачи они собирались в условленном месте и под руководством партизан и своих командиров выполняли задачу. Следующую засаду группа совместно с местными повстанцами провела на более сильный объект — охраняемый армейский обоз.
«Рябов передал по цепи: ждать сильно охраняемый обоз!
Спустя еще полчаса из-за поворота вынырнули первые повозки армейского обоза. Впереди шли три офицера, а по бокам подвод сплошными цепочками — солдаты с винтовками наперевес. В общей сложности здесь было не меньше взвода. И на внезапность мы могли не очень рассчитывать, поскольку поляки были готовы к немедленному бою.
Я выстрелил из нагана, и все три группы одновременно дали первый прицельный залп. Поляки плашмя бросились на землю и открыли сильный ответный огонь из винтовок. Затарахтел и пулемет, но его очереди летели поверх наших голов и лишь срезали ветви деревьев.
Партизаны хорошо замаскировались, а польские солдаты были отчетливо видны на открытой дороге. Испуганные лошади громко ржали и обрывали постромки, две подводы перевернулись, ящики из них посыпались в кювет. Мы дали еще два залпа, затем швырнули ручные гранаты. Их взрывы ошеломили противника, солдат охватила паника, и те, кто уцелел, побросав винтовки и подсумки, бросились бежать.
Бой продолжался не более 20 минут, охрана была полностью разгромлена, и мы вышли на дорогу, где лежали 13 трупов в польских мундирах. У нас оказалось четыре легкораненых.
Нам достались богатые трофеи — карабины, ящики с патронами и пулемет. Мы забрали их и немедленно отошли в лес, оставив на дороге перевернутые подводы и все еще бившихся в оглоблях лошадей.
— Слышь, комиссар, — вдруг остановил меня Рябов. — Надо освободить лошадей, пусть бредут куда глаза глядят, а подводы — сжечь.
— Хорошо, действуй! — ответил я.
Рябов и несколько бойцов снова выбежали на дорогу, выпрягли лошадей, обложили подводы сеном и подожгли.
Местные повстанцы быстро разошлись в разные стороны, а мы с Рябовым и другими бойцами нашей группы поспешили в лесной лагерь».
Партизаны привлекли внимание силовых структур Польши. Высшее руководство требовало от местных офицеров полиции решительных действий. Один из них, пан Владислав, слишком похвалялся перед другими тем, что вскорости переловит повстанцев. Партизаны решили его проучить.
«Очередная засада была организована у дороги, ведущей на станцию Олехновичи. Проезжавший по ней пан Владислав был обезоружен и взят в плен.
В окружении партизан хвастливый офицер заметно слинял. Такушевич сказал ему:
— Так вы и есть тот пан Владислав, который в ресторане грозился стереть партизан с лица земли?
Владислав дрожал от страха. Его жена стала умолять нас отпустить их, она уверяла, что они навсегда уедут из Белоруссии, что муж станет штатским, отойдет от политической жизни и никому никогда больше не причинит зла. Я спросил офицера:
— Это правда? Вы обещаете?
— О да, да, господин партизан! — залепетал пан Владислав.
—Хорошо. Поверим вашему слову чести.
— О, клянусь паном Езусом, что немедленно подам рапорт об отставке!
— Ну смотрите, если нарушите клятву, наша пуля везде отыщет вас! Подумайте об этом как следует, тем более что отсюда вы тронетесь не раньше чем через два часа после нашего ухода.
Мы скрылись в лесу, оставив пана Владислава и его жену у дороги.
Спустя неделю разведка донесла, что он уехал с семьей из Радошкович, и нам никогда больше не довелось встречать его в списках польской охранки».
Это был не единичный случай террора в отношении наиболее активных врагов повстанцев. Но и власти начали активные мероприятия против подпольщиков и повстанцев. Станислав Ваупшасов писал: «Между тем борьба с оккупантами становилась все ожесточеннее. Они отвечали зверскими расправами и всяческими кознями. Поздней осенью 1921 года охранка подослала к Иллариону Молчанову провокатора Толочко. Он вызвал нашего боевого друга на явку близ деревни Лозовники Миорской волости и убил несколькими выстрелами в голову. Партизаны долго искали убийцу, чтобы отомстить ему, но дефензива искусно законспирировала своего агента, спрятав неведомо где.
Наказание пановМы перешли к наиболее активной форме сопротивления — борьбе с оружием в руках. Если враг убивал наших вожаков, то мы стали нападать в свою очередь на самых отъявленных контрреволюционеров.
![Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2]](/uploads/posts/books/192784/192784.jpg)
