Владимир Авдеев - Расология
В Америке крупнейшим антропологом-полигенистом был Сэмюэль Джордж Мортон (1799–1851), который возглавил целое научное направление и обосновал правовые аспекты рабовладения. Его последователи Джошие Кларк Нотт (1804–1873) и Джордж Робин Глиддон действовали еще более радикально. Их совместные сочинения 'Типы человечества' (1854) и 'Туземные расы земли' (1857) представляют собой по сути энциклопедию полигенизма, в которой содержится огромное количество антропологической и этнографической информации, а также сведений из теологических трактатов всех основных религий. Весь этот внушительный корпус текстов подкрепленный для большей убедительности десятками исторических иллюстраций из культурной жизни различных народов земли, свидетельствует лишь об одном: всевозможные разглагольствования о генетическом единстве человечества — антинаучная провокация более позднего происхождения.
Данную точку зрения нельзя рассматривать как устаревшую, поскольку сочинения Агассиса, Мортона, Глиддона и Нотта недавно переизданы в восьмитомной академической серии 'Американские теории полигенизма', выходящей при университете города Мемфиса в США стараниями крупного ученого Роберта Бернаскони. Все тома снабжены профессиональными научными комментариями, ясно указывающими на подъем интереса к данной теме в первую очередь среди специалистов.
Однако подлинный расцвет полигенизма приходится, как мы убедились, на начало XIX века. После некоторого ослабления интереса к теме уже во времена открытия Чарльза Дарвина со второй половины века начинается новый бум в развитии этой теории. Первыми в ее поддержку выступили крупные лингвисты своего времени Макс Мюллер (1823–1900) и Эрнест Ренан (1823–1892). Последний утверждал: 'Если бы поместили отдельно детей Семитов и детей Индоевропейцев и отдали их под надзор глухонемых, то первые неизбежно стали бы говорить на одном из семитических, а вторые — на одном из арийских языков; откуда следует, что тип языка не зависит от воли человека и составляет неизбежный продукт его мозговой организации. Данные эти представляют значительный довод в пользу теории происхождения человеческого рода от нескольких пар. В то время, когда человек становился человеком в силу приобретенной речи, он уже был рассеян в виде различных групп или рас по земной поверхности. А между тем известно, что число таких элементарных языков огромно, не говоря уже о мертвых языках, не оставивших после себя следов'.
Замечательный польский антрополог Людвик Крживицкий (1859–1941) позднее экстраполировал выводы сравнительного языкознания на данные расовой антропологии и полученный аналитический результат позволил ему совершенно по-новому интерпретировать многие факты культурологии. В своей монографии 'Антропология' (1901) он писал: 'Как бы давно ни существовало человечество, оно всегда распадалось на известное число независимых друг от друга групп, развившихся самостоятельно в культурном и общественном отношении. В подтверждение этого достаточно сослаться на факт, что человеческая речь создавалась в нескольких пунктах. Равным образом другие великие культурные открытия, например, умение пользоваться огнем и луком, сделаны во многих местах земного шара совершенно самостоятельно'. В свою очередь, мы бы хотели подчеркнуть, что современная цивилизация познакомилась с таким изделием, как бумеранг от местных туземцев после открытия Австралии. Но вот каково его функциональное назначение, и кто является автором данного изобретения, представители австралоидной расы объяснить не в силах. Если бы все расы и в самом деле происходили из единого очага расообразования, то бумеранг был бы известен им всем, и уж представители хотя бы одной из них наверняка вспомнили бы, зачем он нужен и кто настоящий автор этого шедевра аэродинамики.
Точно так же, когда испанцы экспедиции Колумба высадились на побережье Америки, то местные индейцы были больше всего шокированы видом и функциональной эффективностью огнестрельного оружия, прирученных лошадей и колеса. Ни о чем подобном они никогда и не слыхивали.
Л. Крживицкий развивал свои логические рассуждения следующим образом: 'Существование расовых различий можно отодвинуть так далеко в прошлое, насколько это допускают собранные до сих пор палеонтологические доказательства. О многообразии человеческой речи свидетельствует различие в способах построения слов из звуков. Но самым убедительным доказательством факта, что человеческая речь возникла в нескольких независимых друг от друга центрах, мы находим в различном строении языков. Итак, мы должны допустить существование расовых различий уже в далекую доисторическую эпоху. Существование их является даже наследием наших наполовину человеческих предков. Череп совершенно кроманьонского типа мы встречаем сегодня у басков, корсиканцев и берберов'.
Крупнейшие французские антропологи Поль Брока (1824–1880) и Арман де Катрфаж (1810–1892) в одно и то же время в конце XIX века создали длинный список рас, 'которые признаются чистыми'. Ученик Брока, замечательный антрополог Поль Топинар (1830–1911) первым ввел в употребление понятие человеческого типа, под которым он понимал 'среднюю норму признаков, которыми обладает раса, предполагаемая чистой'.
Поль Брока в трехтомном собрании сочинений, вышедшем в Париже в 1877, посвятил много статей жесткой и бескомпромиссной критике моногенизма. Он указывал, что 'современные расы происходят по прямой линии или через скрещивание от нескольких видов'. Кроме того, он, пожалуй, одним из первых вскрыл очевидную уловку моногенистов, утверждающих, что, если некоторые расы скрещиваются, то следовательно это правило гибридизации справедливо и для всех рас вообще. Брока считал, что это не так, ибо североевропейцы вообще не скрещивались с коренными жителями Австралии и многими племенами Африки.
Главный вывод в собрании сочинений Брока звучит красноречиво и убедительно для тех, кто еще грезит фантомами политического моногенизма: 'Человечество явно представляет собой один род; но если бы оно было одним видом, это было бы единственным исключением во всем творении. Человеческие расы различаются между собой больше, чем некоторые виды животных, выделяемые в некоторых родах всеми натуралистами. Будучи перенесенными в другой климат и другие жизненные условия эти расы противятся каким бы то ни было изменениям'.
Вышеперечисленные факторы укрепили теоретическую базу полигенизма. Кроме того, окончательно сформировалось типологическое направление в антропологии, которое выводило расовую дифференциацию человечества на основе устойчивых расовых типов. Эрнст Геккель (1834–1919), ученик Чарльза Дарвина и один из основоположников философско-политической версии его учения, получившей название социал-дарвинизма, утверждал, что 'ни одна из всех известных ныне живущих обезьян и, стало быть, никакая из указанных человекообразных не может быть прародителем человеческого рода'.
Подлинным же шедевром, развенчавшим все ненаучные спекуляции моногенистов — сторонников происхождения всех человеческих рас от одной предковой пары, — следует признать базовую монографию Поля Топинара 'Антропология' (С.-Петербург, 1879).
Как известно, основное доказательство моногенистов в пользу видового единства человечества сводится к возможности свободного скрещивания между представителями различных рас. На что Топинар возражал следующее: 'Положим еще, что кролик и заяц, собака и волк, верблюд и дромадер принадлежат к одному виду. Но коза и овца слишком далеки, и потому относятся даже к различным видам, а между тем доказано, что их скрещивание хорошо удается. Пиренейский козел и домашняя коза также принадлежат к различным родам, а между тем в Пиренеях они дают ублюдков. Кажется, даже совокупление коровы с оленем произвело ублюдка. Итак, плодовитость исключительно в пределах вида и бесплодие их не составляют, следовательно, достаточного критерия для вида. Между видами скрещивания довольно обыкновенны и плодовиты, происходящие же от них ублюдки в одних случаях бесплодны, как например, мулы и лошаки, в других же случаях плодовиты, как например, ублюдки зайца и кролика, собаки и волка, шакала или лисицы, двух видов верблюда, лошади, зебры, бизона и европейского быка и т. д. Теперь несомненно, что границы вида не составляют безусловного препятствия плодовитому скрещиванию и что, следовательно, сами эти границы не представляют ничего незыблемого; это дает нам полную свободу при рассуждении о скрещиваниях в человеческом роде. Расстояние между европейцами и бушменами так же велико, как например, между различными видами человекообразных обезьян, или как между волком и собакой, козой и овцой'.
Наконец, одно из основных подтверждений в пользу концепции полигенизма Топинар видит именно в том, что представители разных рас адаптированы к разным климатическим условиям: 'Люди претерпевают пред нашими глазами влияние среды, но не передают потомству приобретенных таким образом признаков'. Что же касается так называемого 'свободного скрещивания', о котором так любят рассуждать либеральные эволюционисты, то Топинар, будучи эрудированным человеком, приводит в своей книге множество любопытной исторической информации, которая позволяет всерьез усомниться в этой самой 'свободе' скрещивания: 'Одним из доказательств в пользу существования частноплодовитого полового родства в человеческом роде приводят Австралийцев, однако до последнего времени не было известно их метисов с Европейцами. Египетские мамелюки в течение 560 лет не имели детей от их собственных жен, вывезенных из Грузии, и никогда не могли дать прочного потомства в долине Нила'.
