Николай Непомнящий - Величайшие загадки аномальных явлений
Краткость его речи не умаляет ее значения. Бывший священник решительно отказывается от версии о мистификации, но и чуда по–прежнему не признает.
Фаза 2: призрачная комиссия
Через шесть месяцев после появления первого лика на кухне Марии Гомес Камара гражданский губернатор Хаен Хосе Руис де Гордоа пригласил известного исследователя Хермана де Аргумоса посетить городок в горах. И вот 2 февраля прославленный философ прибыл в Белмез. Он был первым, кто явился по официальному приглашению для изучения феномена на месте его возникновения. Его выводы не заставили себя ждать, а популярная газета "Город" каждый день информировала читателей о всех тестах, которые Аргумоса проводил в "Доме ликов". В результате этих тестов был сделан вывод о том, что загадочное явление вовсе не фокус. И вдруг 19 февраля в городке объявился один противоречивый персонаж, психолог Хосе Луис Хордан Пенья, да еще во главе комиссии, якобы посланной Министерством внутренних дел и состоящей из специалистов по строительству, живописи, химии, фотографии и тому подобное. Цель комиссии была ясна: разоблачить мошенничество и его авторов. Первым представителем власти, который связался с Хорданом Пеньей, был Антонио Молина. Кюре уверил своего собеседника, что Мария Гомес призналась ему: все это было проделками соседей! Далее он стал убеждать психолога, что и психофония, которая состояла из речей довольно драматического характера и была услышана незадолго до этого Херманом де Аргумосой на той самой кухне и которой газета "Город" посвятила целиком выпуск, была создана при помощи одного сложного электронного устройства, установленного в автомобиле в трех километрах от дома. Прибор якобы испускал те самые волны, которые впоследствии обратились в гротескные голоса с того света. Имея на вооружении подобные истории, психолог решил, что середину ребуса он уже восстановил и решение загадки недалеко. Его следующим шагом был "тщательный" анализ второго изображения, появившегося на кухне. Наконец он "вполне убедился", что этот лик был нарисован кистью из густой щетины; а красками послужили сажа и уксус.
"Разоблачитель" оставил в самых различных документах описание своей комиссии, тем самым доказав — никакой правительственной комиссии не существовало, что, между прочим, подтвердили ее "псевдочлены".
Хордан Пенья сказал журналистам "Энигмы", что "самым интересным была возможность установить химический состав смеси (хлорид соды), которая, испаряясь с известковой поверхности стенки, оставляла на ней едва заметный рисунок".
Благодаря розыскам кадисского адвоката Мануэля Гомеса Руиса стало известно, что Пенья не мог сделать непосредственный анализ изображения, так как его уже поместили под стекло к тому времени, когда психолог только прибыл в Белмез, и с тех пор никто стекло не снимал. И, наконец, мэр Мануэль Родригес Ривас уверил всех, что никакой комиссии, посланной правительством, не было, иначе первым делом она представила бы ему свои полномочия, чего так и не последовало…
К похожему заключению пришла и другая комиссия, организованная газетой "Город" и возглавленная химиком Анхелом Винасом. Обнаружив отсутствие на известке стены и пола следов урана и какой‑либо радиоактивности, члены группы оказались в растерянности, а это указывает на то, что у них уже была заранее намеченная цель: разоблачить мошенничество. Однако без доказательств это сделать было невозможно.
А 25 февраля всю Испанию облетела сенсационная новость. Одна мадридская газета опубликовала на своей последней странице статью "С тайной покончено!", в которой рассказывалось о том, как были созданы эти лица: их рисовали красками из хлорида и нитрата серебра, а потом облучали ультрафиолетовой лампой. Комиссия Винаса нанесла загадке смертельную рану. С этого дня вся страна считала, что "Лики Белмеза" — это очередная "утка".
Однако анализы, проведенные представителями Высшего совета научных исследований в 1991 и 1994 годах, выбили основу из‑под "научных" доказательств комиссий, организованных "Городом" и Пеньей. Ни солей серебра, ни хлорида соды, ни сажи, ни уксуса… и никаких следов живописи.
Фаза 3: вмешательство правительства
Мало кому известно, что в те февральские дни 1972 года всеми действиями в Белмезе дирижировали правительственные чиновники. Пабло Нуньес Мото, глава администрации округа Сеговия, был первым, кто пригрозил предполагаемым устроителям "фокуса". В письме мэру Мануэлю Ривасу, зарегистрированном под номером 8700 в канцелярии Министерства внутренних дел, он угрожал ему судебным процессом и снятием с поста. В то же самое время бригада криминальных расследований, подчинявшаяся генеральной дирекции безопасности, ознакомила со своими полномочиями мэра Белмеза и заявилась в дом номер 5 по улице Родригеса Акосты для проведения секретной операции. Мария Гомес вспоминала об экспериментах, которые проводили полицейские: "Много дней подряд они подносили к лицу за стеклом какие‑то аппараты. Наконец, прежде чем уйти, они сказали, что никакого мошенничества здесь нет и что меня больше никто не потревожит…". Но после этого заявления мэру пришлось предоставить дом напротив начальнику отряда гражданской гвардии с его людьми для круглосуточных дежурств и слежки за всеми "подозрительными", которые входят и выходят из дома. Это наблюдение длилось более семи месяцев, в то время как сама его хозяйка об этом даже не догадывалась.
Но самая важная часть операции была еще впереди. В августе 1972 года к дому мэра подъехал черный лимузин. Многие жители видели, как Мануэль Родригес Ривас сел в него, и заподозрили худшее. Пошли слухи о том, что якобы правительство увозит мэра в Мадрид, чтобы заставить его окончательно умолкнуть. Его всамделишное молчание по поводу путешествия породило тысячу разных толков. И вот наконец мэр выступил с заявлением перед журналистами: "Меня вызвали к Томасу Гарикано Гоньи, который тогда возглавлял Министерство внутренних дел. Меня спросили, как я допустил такое. Я признался, что ничего не допускал, что это подлинный феномен и что я не знаю, кто бы мог расследовать это дело… Министр заявил, что с этим надо покончить, но я не мог покончить и не мог убедить в этом людей не из моего города. Я сказал ему, что он своей властью может приказать гражданской гвардии оцепить город и никого из него не выпускать. На это министр ответил: "Ты пришел отвечать, и ты за это ответишь!"
К этим угрозам правительства присоединил свой голос еще один высокоуполномоченный провинции Хаен, ее епископ Антонио Пейнадо Пейнадо: "Кто больше всех на меня давил, так это епископ. Он говорил, что с этим нужно покончить, что этого не может быть, и все время сетовал, как далеко все это может завести. Даже мой друг Антонио Молина, который тогда был кюре Белмеза, когда я предложил ему пойти посмотреть на лики, сказал мне: "Замолчи! Если епископ узнает, что я ходил смотреть на эти лица, он нам такое устроит!" Вот до чего дело дошло. Епископ считал, что я могу со всем этим покончить, но я ничего не мог. В эти дни никто не знал, что в одном из белмезских домов остановился известный журналист, присланный из Мадрида, чтобы впоследствии выслать пухлый отчет о событиях с явной целью: отгородить церковь от ответственности за это явление. Есть тому свидетели, и они еще могут обо всем рассказать…".
Так был составлен заговор, который оставался нераскрытым более двадцати лет. Заговор, который коснулся даже судьбы мэра Изабель Чаморро, его последней жертвы, как видно из заключительного акта "процесса о лицах", разворачивавшегося в июле 1975 года в Малаге. Там различные "специалисты" и средства массовой информации вознамерились продемонстрировать любой ценой, что лица были изготовлены при помощи раствора серебра. Роль доньи Изабеллы, как она признавалась, свелась к сдерживанию гнева оппонентов, защищавших порядочность белмезцев и подлинность таинственных изображений.
30 мая 1997 года дон Антонио Паласиос Луке, преуспевающий нотариус, который некогда опечатал "Дом ликов", подтвердил перед журналистами подлинность загадочного происшествия: "Я надежно опечатал кухню доньи Марии Гомес и запротоколировал это при помощи нотариуса Хулиана Эчеверриа и ученых. Через три месяца печать была снята, и клянусь вам, я увидел, что фигуры за это время изменились… я не знаю такой техники живописи, которую могли бы применить для создания этих изображений. Оставаясь в закрытой кухне, ЛИКИ ИЗМЕНИЛИСЬ!
За эти три месяца, по моему мнению, никто не мог проникнуть туда до тех самых пор, пока я лично не снял печать… Я могу сказать со всей уверенностью, что это не была мистификация. Это паранормальное явление, и у меня в этом нет никаких сомнений".
Важность этого заявления делает ненужными какие‑либо комментарии. Никогда еще нотариус не удостоверял столь пылким образом парапсихологическое явление.
