Николай Непомнящий - Величайшие загадки аномальных явлений
В 1989 году другое парусное судно "Си дример" при переходе от Сан–Диего до Гавайев попал в шторм, который сбил его с курса, и оно оказалось южнее, у Пальмиры. После короткого пребывания на острове судно снова направилось к Гавайям и исчезло. Интенсивные поиски "Си дример" береговой охраной между Пальмирой и Гавайями и вдоль побережья США не дали никаких результатов.
23 июня 1998 года в Интернете прошло сообщение о том, что остров Пальмира якобы собираются продать за 47 миллионов долларов. Возможно, покупатель Пальмиры унаследует ее проклятие…
ЛИКИ БЕЛМЕЗА
Тайна, которую безуспешно пытались скрыть
Напомним о событиях 1971 года.
…Однажды теплым солнечным утром сеньора Мария Гомес Комара, жительница Белмез‑де–ла–Мораледы, городка около Кордовы в южной Испании, проснулась и обнаружила на кафельной плитке на полу в кухне странный портрет. Само лицо не особенно напугало сеньору, ее стали тревожить многочисленные зеваки, которые стали приходить поглазеть на странное явление. Поэтому она решила избавиться от портрета. Когда попытки отмыть плитку не увенчались успехом, она попросила сына Мигеля сбить ее и положить новую. Все так и было сделано, но на цементе стали появляться все новые и новые изображения. Среди них было лицо мужчины средних лет, которого узнали почтенные жители Белмеза — этот человек жил в городке и умер много лет назад. Он был похоронен на несуществующем ныне кладбище, на месте которого, как утверждают старожилы, и стоит ныне дом Марии Гомес.
С течением времени "Лики Белмеза" превратились в социологическое явление, не имеющее прецедентов, стали тайной, которая навлекла на себя гнев скептиков, вызвала любопытство ученых и нездоровый интерес властей. Сейчас, по прошествии многих лет, мы располагаем официальными документами, подтверждающими подлинность этих сверхъестественных лиц — загадки, которая все еще ждет своего объяснения в затерянном уголке Андалусии.
Белмез‑де–ла–Мораледа, провинция Хаен, 23 июля 1973 года, 18 часов 30 минут. Антонио Паласио Луке, нотариус из гренадской коллегии адвокатов, проживающий в городке Уэльма, оказывается в доме номер 5 по улице Родригеса Акосты в Белмез-де–ла–Мораледе, вызванный профессором Херманом де Аргумосой. Его задача — опечатать в его присутствии дверь на кухню, расположенную в проходе, ведущем от наружной двери, поблизости от окна, выходящего на улицу.
Эта дверь запечатана посредством проволоки, проходящей через металлические шайбы, сцепленные с пломбой, употребляемой для такого рода процедур. Для большей надежности поверх помещена белая картонка с официальной печатью нотариальной конторы Уэльмы и росписью сеньора Паласио.
Затем, убедившись, что дверь помещения действительно заперта при помощи пластмассовой пластины, он навешивает на петли замок марки "Фам". После чего та же самая процедура повторяется с окном, а пломба запечатывается красным сургучом, поверх которого выдавливается номер ключа — 2936 DG.
По обеим сторонам от двери прикрепляется полоса прозрачной бесцветной бумаги. За этим следует запечатывание лент еще тремя сургучами: двумя сбоку, с уже указанными цифрами, и одним по центру с изображением конской головы.
В 20 часов 30 минут нотариус закончил всю операцию.
Теперь кухня стала недоступной для любопытных глаз. В ней оказались запертыми "Лики Белмеза".
Это был первый в Испании случай, когда нотариус применил свои полномочия в отношении сверхъестественного явления. Экстраординарное решение было вызвано шумной кампанией, которую развязала испанская пресса, вылившаяся в настоящую травлю. По призыву самых рьяных критиков газеты начали публиковать статьи против Белмеза, его жителей и загадочных ликов. Встревоженный создавшейся ситуацией, философ и гуманист Херман де Аргумоса, вместе с известным немецким парапсихологом Гансом Бендером и съемочной группой немецкого телевидения потребовали присутствия нотариуса для опечатывания помещения на три месяца.
В течение многих лет десятки исследователей гонялись за неуловимым документом нотариуса, осознавая всю важность, которую тот имеет для удостоверения подлинности самой, пожалуй, крупной загадки современной парапсихологии. Все их усилия были тщетны, провал следовал за провалом, и в конце концов большинство из них решили, что на самом деле подобного документа никто никогда не составлял. Скептики же торжествовали, ведь их гипотезу о мошенничестве ничто уже, казалось, не могло опровергнуть, кроме того, что было за опечатанной дверью маленькой кухни. В который уже раз тайна стала жертвой невежественной лжи.
И вот в первые дни мая 1997 года, облазив весь полуостров, журналисты из ежемесячного издания о непознанном "Энигма" наконец получили акты за номерами 00462 и 00467, связанные с нотариальным протоколом, заполненным в доме "Ликов Белмез‑де–ла–Мораледы". Документы, состоявшие из тридцати трех листов, напрочь отметали версию о мошенничестве. В них указывались все лица, участвовавшие в заговоре вокруг тайны, целью которого было скрыть ее любой ценой. Это история угроз, вымогательства и разных манипуляций, о которых большинство исследователей предпочли бы забыть. Сама социальная значимость учреждений и лиц, оказавшихся замешанными в это дело, возможно, и стала причиной того, что историю всеми силами старались замять.
Сейчас мы наконец получили возможность реконструировать развитие каждой из трех фаз этой истории.
Фаза 1: реакция церкви
Дом номер 5 по улице Родригеса Акосты превратился в настоящее святилище. К его крыльцу ежедневно тысячами тянулись паломники, желающие лично узреть языческое чудо, которое с самого начала весьма раздражало белмезскую церковь. Именно молодой приходской священник Антонио Молина первым начал публично разоблачать "лики", настаивая на том, что они сфальсифицированы. Как сообщили журналисты из журнала "Энигма", священник делал все возможное, чтобы доказать поддельность чуда, якобы сотворенного группой местных жителей: началась мистификация будто бы с простой шутки.
Решили подретушировать пятно, возникшее на плите хозяйки квартиры, Марии Гомес Камара, фотография которой и появилась впоследствии во многих местных газетах.
Так за три дня и родился весь "фокус" — по словам кюре, — который нарушил общественный порядок в маленьком городишке.
В самом же Белмезе никто не сомневался в порядочности жильцов "зачарованной квартиры"; поэтому действия кюре, который спешно распространял свою гипотезу о "шутке, вышедшей из‑под контроля", среди исследователей, поваливших в этот отдаленный уголок у горы Магина, стали вызывать подозрения. Ведь до сих пор он был известен как ревностный исполнитель приказов своего начальника, епископа Хаен, и ничего по своей воле не предпринимал. Это подтвердил и мэр Белмеза.
Мануэль Родригес Ривас — ключевая фигура, который оставался все последующие двадцать лет объектом пристального внимания прессы, своего рода громоотводом, на который пришлись все колотушки, наговоры и отголоски зловещего заговора. По его словам, именно церковь спланировала тактику, призванную дискредитировать всю эту историю.
"Все это рухнуло потому, что иначе быть не могло. Церковь никак не могла согласиться с парапсихологами, ведь ей в таком случае надо было признать чудо, — говорил мэр. — Уже в первые шесть месяцев после появления лика истощились запасы продовольствия, питья и всего необходимого в городе. Были и проблемы с общественным порядком. Я когда‑то изучал педагогику в Гранаде, и моим профессором оказался как раз тот, кто в 1972 году занимал пост епископа Хаен — дон Мигель Пейнадо Пейнадо. И именно он вызвал меня первым делом к себе и сказал, что я должен покончить со всем этим и что он надеется, что я возглавлю группу людей, которые возьмут на себя это дело. Я же мог только решительно ответить, что явление на самом деле подлинное и я не могу ни с чем покончить…".
Справедливости ради надо заметить, что с течением времени представитель церкви в городе, кюре–полемист Антонио Молина, поняв свою, мягко говоря, неправоту, попытался отстраниться от этого дела. В конце концов он покинул город и надел на себя монашеское облачение.
После долгих поисков по всей Андалусии, журналисты обнаружили его в роли школьного учителя в одном городке близ Лусены, вдали от шума городского и эфемерной популярности, которые он вдосталь испытал в 1972 году и о которых, как мы убедились, до сих пор не может забыть… "На меня никто не давил. Единственное, что я могу сказать по этому поводу, что все было парапсихологическим явлением, и кроме этого мне нечего добавить…".
Краткость его речи не умаляет ее значения. Бывший священник решительно отказывается от версии о мистификации, но и чуда по–прежнему не признает.
