Лев Бобров - По следам сенсаций
1 июня 1889 года аудитория, собравшаяся в актовом зале Парижского научного общества, была мало сказать — взволнована, просто потрясена лекцией, прочитанной Ш. Э. Броун-Секаром. Ещё бы: выдающийся физиолог, преемник знаменитого Клода Бернара в Коллеж де Франс, рассказал об опытах по омоложению, проведённых над самим собой. Сначала, конечно, учёный экспериментировал на животных. Потом сделал и себе шесть инъекций свежей вытяжки из семенников собак и кроликов. В это время ему шёл восьмой десяток, и не мудрено, что, по собственному признанию Броун-Секара, тело его увяло, а ум ослаб. Но вот результат: лектор чувствует, будто сбросил с согбенных своих плеч целых тридцать лет!
Вскоре и другие врачи сообщили об успешном применении чудодейственного «экстракта Броун-Секара». Австрийский хирург Э. Штейнах пошёл дальше и начал рассекать и перевязывать у пациентов особые выводящие канальцы — этим он хотел стимулировать выработку так называемых интерстициальных клеток, якобы обновляющих организм. В Америке последователем Штейнаха стал Б. Бенджамин, видоизменивший новый метод применительно к женщинам. Огромную популярность завоевали попытки омоложения, предпринятые в 1919 году в Париже С. А. Вороновым. Русский хирург пересаживал французам семенные железы человекообразных обезьян. Подобные операции вызвали поток возражений, особенно после того, как в качестве доноров для пересадки богатым старцам вместо обезьян стали привлекаться молодые люди, доведённые нуждой до отчаяния и соблазнённые денежной мздой.
Все эти эксперименты базировались на предположении, будто молодые силы организма поддерживаются прежде всего активным выделением половых гормонов. Между тем исстари известно, что люди, организм которых сызмала начисто лишён этих гормонов, отличаются евнухоидизмом, но старятся так же медленно, как и все другие, нормальные. А Броун-Секар, хотя и чувствовал себя помолодевшим на тридцать лет, умер всего через пять лет после своего сенсационного выступления.
В XX веке на роль «прима-железы», играющей первую роль в драме старения, выдвинули щитовидку. Потом гипофиз. Потом комплекс гипофиз — подпочечники — щитовидная железа. Увы, успехи эндокринологии в последнее десятилетие убедительно продемонстрировали тщетность попыток исчерпывающе объяснить наступление старости нарушениями в секреции гормонов.
Врачи знают, что такое болезнь Симмонда. Она поражает гипофиз, вызывая состояние, напоминающее глубокую старость. И тем не менее, несмотря ни на что, сильно отличается от неё. Более того: полная атрофия одной или нескольких желез внутренней секреции не приводит к старости. Короче говоря, понижение гормональной активности не причина, а результат, вернее, спутник старости. Это лишь приспособление организма к новому качеству, когда начинается общее ослабление обмена веществ. Вопреки теоретическим выводам Броун-Секара, Штейнаха и других пионеров гормональной гериатрии выяснилось, что бесконтрольное применение гормонов, чрезмерное подстёгивание задремавших с годами эндокринных желез способно нарушить сонный баланс старческого организма и привести к катастрофе.
Как видно, «эндокринная» гипотеза старения рухнула под ударами научных фактов. Не беда! Зато она сама, подобно железам внутренней секреции, стимулировала исследования в новом направлении, а те привели к открытиям, обогатившим геронтологию, осветившим проблему старости с других сторон.
Ещё пример. Оригинальную гипотезу старения выдвинул и энергично отстаивал Илья Ильич Мечников. Его «Этюды оптимизма» вызвали настоящую сенсацию в начале нашего века, привлекли пристальное внимание врачей и, как всегда в таких случаях, ещё более пристальное — неспециалистов. Старость — это болезнь, говорил Мечников. Она вызвана постепенным отравлением организма. Яд вырабатывают кишечные бактерии. Токсические вещества вредно влияют на нервные клетки. Это с одной стороны. А с другой — активизируют деятельность фагоцитов, которые, в свою очередь, атакуют и уничтожают другие, нужные организму, но ослабленные клетки. Нервная система начинает атрофироваться. Появляется артериосклероз. Так приходит старость и, наконец, смерть. Чтобы этого не произошло, учёный рекомендовал подавить антибиотиками гнилостные процессы. Или, в целях профилактики, вообще удалить толстые кишки.
«В свете современных научных исследований, — пишет югославский учёный, доктор медицины Мирко Грмек, автор книги «Геронтология, учение о старости и долголетии», — обе теории Мечникова ошибочны».
«Ошибочны». Да, Фемида науки бдительно стоит на страже истины. Но она слепа! Повязка поверх глаз мешает ей разглядеть, что происходит по ту сторону весов, на чашки которых брошены сухие аргументы «за» и «против». А там глубокое волнение широкой читательской аудитории, захваченной полётом мысли учёного. Там жаркие споры в среде специалистов, споры, в которых (ну конечно же!) рано или поздно выкристаллизовывается истина. Истина торжествует. Фемида выносит приговор. Посрамлённую гипотезу сдают в архив.
Неужто же, помимо истины, так-таки ничего и не остаётся? А люди, увлечённые романтикой научного поиска, пришедшие в науку после лекции Броун-Секара или книги Мечникова? А результаты исследований, порождённых желанием проверить правильность дерзкой идеи и дающие порой совершенно неожиданный выход в смежных областях знаний? Разве можно сбросить со счётов весь тот актив драгоценных крупиц новых истин, которые исподволь, незаметно выплавились в пламени, разгоревшемся из искры?
Пусть дейтериевая гипотеза тоже не годится на роль всеобъемлющей теории старения. Но разве не интересно узнать, как влияет на живые организмы различие в изотопном составе воды?
Знаменательный факт: полемика вокруг «живой» и «мёртвой» воды пробудила интерес к загадочной проблеме не только у читателей-неспециалистов, но также у знатоков — у тех, кто по своей профессии занят изучением свойств тяжёлой воды. Так на арену выступила ещё одна гипотеза, объясняющая необычное действие талой воды.
Эту оригинальную идею Зинаиде Александровне подсказало удивительное явление: под действием магнитного поля вода меняет свои физико-химические свойства (см. главу «Шестое чувство?»). Видимо, потому, что у омагниченной воды появляется иная геометрическая упорядоченность её структуры. И сохраняется в течение многих дней. Если вспомнить вывод советского учёного Н. Тринчера об особой упорядоченности молекул воды внутри клеток, то «структурная» гипотеза выглядит вполне правдоподобной.
И всё же она ничуть не менее, хотя и не более спекулятивна, чем гипотеза дейтериевая! Подтвердить же или опровергнуть оба предположения сможет только эксперимент, судья строгий и нелицеприятный.
Кстати о спекуляциях. У того же Б. Стрелера, который, исходя из опытов с мушкой-дрозофилой, блистательно похоронил дейтериевую гипотезу старения, сказано: дрозофилы, получившие дозу около 4500 рентген, жили дольше необлученных мух.
Вдумайтесь в эту страшную цифру — 4500 рентген. В семь раз меньшая доза — 600 рентген — абсолютно смертельна для человека. В своё время на злосчастное японское судно «Дайго фукурю-мару» (какая ирония судьбы: в переводе на русский это значит «Счастливый дракон»!) пал с неба радиоактивный пепел, очутившийся в воздухе после, испытаний американской водородной бомбы у печально знаменитого атолла Бикини. Через несколько месяцев от тяжёлого поражения печени в муках скончался радист судна Аикиси Кубояма, хотя доза облучения была на сотню-другую рентген меньше абсолютно летальной. А мухам хоть бы хны! Даже напротив: для них смертоносные лучи своеобразный «жизненный эликсир»!
Следовало бы напомнить, что понятия «много» и «мало» применительно к биохимическим процессам весьма и весьма относительны. Кто сейчас сомневается в колоссальной роли микроэлементов? А ведь разница между их реальным содержанием в организме и потребностью в них измеряется порой ничтожными долями процента. Зато какой эффект! Считается, например, что малорослость пигмеев и карликовых животных объясняется недостатком в пищевом рационе цинка и других нужных микроэлементов.
Другой пример. Известно, что длительное состояние тоски или страха, вроде бы совершенно беспричинное с точки зрения анатома или физиолога, вызвано прямой химической причиной: в крови повышается концентрация адреналина. Или его ближайшего сородича — серотонина. Оба вещества — хорошие акцепторы электронов. «Акцептор» по-латыни означает «берущий». Его молекула охотно принимает электроны других молекул при образовании химической связи.
Антагонистом соединений, нагоняющих страх, является аминазин. Это, напротив, щедрый электронный донор (от латинского «дарящий»). Но если целебное действие успокаивающих препаратов связано с их способностью отдавать электроны, то не недостаток ли электронов обусловливает угнетённое состояние, сопутствующее многим психическим недугам, в частности шизофрении? А коли так, то на любой акцептор можно найти управу в виде соответствующего донора!
