Андрей Круз - На пороге Тьмы
Мужик вздохнул, бессмысленно передвинул чернильный прибор, изображавший рабочего с молотом и колхозницу со снопом спелой ржи, кривовато отлитых в бронзе, затем спросил, попутно указывая на стул напротив:
- Давай, рассказывай, как сюда попал.
- Как все, наверное, - пожал я плечами.
- Точно, - кивнул тот, - Темнота, очнулся - гипс.
- Гипса не было.
- Да знаю я. Понял хоть, где очутился?
- Ну… просветили немного добрые люди.
- Сюда как попал?
- Да парень один подвез, - неопределенно махнул я рукой куда-то в сторону окна, - В Горсвете работает, как рассказал.
- Это кто там? - слегка заинтересовался Бочаров. - Я вроде всех оттуда знаю.
- Да Федором зовут, но говорит, что даже на Теодора согласен. Мальцев фамилия.
Бочаров вздохнул, затем сказал:
- Знаю я сего Теодора. Лоботряс. Но парень смелый, не скажешь ничего. Ладно, к делу давай.
- Давайте, - согласился я. - А то я пока вообще не знаю, что мне дальше делать, как жить и куда. Кстати, а обратно отсюда точно никак?
- Точно, - кивнул он. - Было бы "как" - ты бы здесь ни души бы не встретил. Хотя…, - тут он замялся, - Хотя всяко бывает. Кто-то и прижился уже, обратно так и не захочет. Иные в авторитет вошли, а дома никем были. Ладно, давай с главного: голодный?
- Ну… есть малехо, - проявил я честность. - Но терпимо, можно и подождать.
- Тогда терпи, с остальным закончим.
Бочаров встал, одернув гимнастерку, которой это совершенно не помогло, складки собирались под широким кожаным ремнем самыми причудливыми сочетаниями, задирая полы и образуя что-то вроде балетной пачки. Подойдя к старинного вида сейфу, открыл его, вытащил оттуда бумажный конверт. Вроде как подумав, передал его мне:
- Тут талоны на питание. Тридцать дней три раза в день. В центральной столовой, это вон там, за углом, - он указал направление рукой и уселся обратно на свой скрипнувший стул. - С голоду уже не помрешь. А в остальном как дальше жить планируешь?
- Да я и не знаю ничего толком, - удивился я вопросу, - А какие варианты?
- Ну, можешь просто идти сам себе дело искать, частника мы не зажимаем, - сказал собеседник, - А можешь на работу устроиться. Что и рекомендую, собственно говоря. Зарплата, общага, там осмотришься.
- Ну… чего я сам шариться буду? На работу надо. Если место дадут, куда свои кости бросить.
- Дадут, дадут, - вздохнул он. - Вот смотри, список вакансий, куда народ на сегодня требуется.
Он открыл большую картонную папку, лежащую перед ним, и подвинул ее мне. Я увидел отпечатанный на машинке лист позиций из двадцати. Пробежал по нему глазами, отметил "Комендантскую роту" и "Горсвет", затем на Бочарова взглянул:
- А правда, что в Горсвете работа суточная?
- У фонарщиков выездных, - ответил Бочаров. - Это которые в поле работают. А что, Федька агитировал?
- Ну… да, он, - подтвердил я. - Все равно ни черта не знаю, а там, говорит, и платят неплохо, и время свободное есть.
- А насчет профессионального риска предупреждал? - уточнил собеседник.
- Вроде как, - пожал я плечами. - Только я пока не верю еще ни во что. Точнее, верю, но ни хрена не понимаю.
- В Горсвете поймешь, - усмехнулся тот. - Отговаривать не буду, если тебе лихость природная жить не дает - там тебе самое место. Да и люди там во как нужны, народу страсть за месяц у них накрылось.
Это он добавил с неким оттенком злорадства в мой адрес, мол, надо было раньше думать, прежде чем проситься. Не могу сказать, что пропустил мимо ушей, но задний ход давать не стал, неудобно уже переобуваться. Да и вообще…
Он вырвал из другой папки какой-то разлинованный бланк, в котором начал что-то быстро писать, постоянно макая простенькую ученическую ручку с пером в чернильницу и немилосердно пачкая бумагу кляксами. Да еще и тихо матерясь при этом. Покончив с писаниной, он помахал листочком, чтобы просушить чернила, затем протянул его мне.
- С этим в Горсвет пойдешь, в отдел кадров. Там тебя в штат зачислят, аванс выплатят. Это вот так, по улице, пока зеленый забор с воротами не увидишь справа, а за ним - желтый дом трехэтажный, - он ткнул пальцем куда-то в стенку. - Это Советская тридцать два, бывшее здание почтамта. Сегодня у нас… - он заглянул в календарь, - Четверг у нас сегодня. В понедельник в девять утра жду здесь, на лекции для новичков. Это обязательно, с работы отпустят. Понял?
- Понял.
- Тогда шагай прямо туда, а то конца рабочего дня всего полтора часа осталось. Не успеешь что-нибудь получить, тоже понедельника ждать придется.
- Ага, спасибо.
- Не за что, поаккуратней здесь, в темноту не лезь.
- Вообще?
Он чуть удивленно глянул на меня, подняв мохнатые брови, затем спросил:
- На этот счет тебя так никто и не просветил?
- Нет, - чуть растерялся я.
- Тьфу, блин, - досадливо поморщился он. - Тут правило такое: не знаешь места, сперва туда посвети. Если больше суток где-то темнота была, там уже что-то завестись может. Но полная темнота, когда ни лучика света туда. Видал?
Он указал пальцем на шкаф с папками для бумаг. Я обратил внимание, что дверцы в нем просверлены во многих местах, грубо, дрелью.
- Вот так надо, где можно, - добавил он, - Чтобы как можно меньше мест для тени оставалось, понял? Пусть хоть лучик, и уже все в порядке. Если увидел вроде как траву, но такую, черную, и легкую как пепел - осторожно, это уже прорастать Тьма туда начала.
- И чего делать? - чуть опешил я.
- Свет нужен. Любой, керосинки хватит. Ладно по остальному тебя в общаге просветят, а главное я казал - во тьму ни ногой. Понял?
- Понял.
- Иди давай.
На этом разговор наш и закончился. Я прошел через пустынный вестибюль мимо кивнувшего мне дежурного сержанта за решеткой, и оказался на улице. Встал на крыльце, огляделся.
Дождь вроде как еще усилился, стало еще ветренней, но сам я немного если не успокоился, то ощутил себя стоящим ногами на земле. Люди все же вокруг, уже легче чуть-чуть. Но все равно… Помотал головой, пытаясь отогнать назойливый бред, но ничего не вышло. Бред, или не бред, продолжался и развеиваться не собирался. Поэтому я направился туда, куда сказали.
Улица Советская была, по всему видать, самой центральной еще в том Углегорске, до того, как он переселился в Отстойник, потеряв где-то все население, да и сейчас таковой осталась. Несмотря на обшарпанный и затрапезный вид, осыпающиеся фасады домов и разбитые тротуары, неровную брусчатку там, где были когда-то трамвайные пути, она была оживленной. Ну, на том фоне, что мне довелось наблюдать проезжая по другим улицам. Были открыты какие-то магазинчики, приметил шашлычную, а затем и хинкальную, логично подпертые пельменной и просто пивной. Где-то негромко и хрипло играла музыка, причем старая и очень знакомая… точно, Русланова, да еще и "Валенки". Это как так?
Потом сообразил, что вряд ли кто с ди-ви-ди плеером сюда провалился, а тут, небось, одни патефоны были. Вот и слушают то, что есть. Тут еще круглых черных тарелок радиоточек ждешь, но пока на глаза не попадались.
Был у меня когда-то патефон, я его на даче, на чердаке нашел, когда еще совсем сопляком был. Копался в старом пыльном хламе - и вытащил. Патефон и квадратный черный чемоданчик с удивительно тяжелыми, толстыми и одновременно хрупкими пластинками, с красными и синими бумажными "яблоками" в середине, которые крутились очень быстро, и у которых на каждой стороне было записано по две песни, звучавших словно с того света. Но мне этот агрегат с пружинным приводом очень нравился, и я с удовольствием слушал "Утомленное солнце", "Брызги шампанского" и "Гоп со смыком".
Затрещал двигатель, мимо прокатил мотоцикл с коляской, за рулем которого сидел человек в танковом шлеме и в зеленой плащ-палатке. В коляске, против ожиданий, пулеметчика не было, а лежал большой мешок, на котором мне удалось разглядеть надпись "Сахар". Ага, добыл где-то. Тоже молодец.
Из шашлычной "Телави", когда я проходил мимо нее, потянуло вкусно и так остро, что я слюну сглотнул, перехватив любопытствующий взгляд толстяка кавказской наружности, стоящего на крыльце со сложенными на груди толстыми руками. Я лишь ускорился, успев с сожалением вспомнить, что у меня в кармане только талоны на бесплатное питание, а уж они наверняка шашлычного человека не заинтересуют. Почему-то я в этом уверен.
Бочаров не соврал, идти оказалось недалеко. Вскоре я увидел высокий забор, в нем - серьезные зеленые ворота с красными звездами, выглядевшие непривычно ухоженными на фоне всеобщего запустения, а забор превратился затем в стену дома с высоким крыльцом.
"Горсвет". И все, никакой расшифровки, вроде как у "ропперов", или как там назвал тружеников по приему поселенцев рыжий сержант. Скромно, но со вкусом.
Вестибюль с дежурным в мощной клетке был просторным, из бывшего приемного зала почтамта переделанным. Колонны с барельефами вверху, на стене мозаика - вдохновенный горняк демонстрирует свой отбойный молоток восхищенной колхознице. И все это на фоне трактора и спелой нивы. Как на это поле попал шахтер, я так и не понял. Докопался, наверное. И деву напугал, вид у нее и правда какой-то неуместно экзальтированный.
