HistoriCity. Городские исследования и история современности - Степанов Борис
Сохранить городское наследие весьма непросто. Городские вещи слишком повседневны и многочисленны, разнообразны. Городской музей должен фокусироваться на современности настолько же сильно, как и на прошлом, или даже сильнее. Но из момента в настоящем времени трудно различить, что значимо, а что нет, а это ограничивает форматы говорения о городе и объекты, которые в итоге решают сохранить, изучать и показывать. Шэрон Зукин отмечает, что ключевую роль играют принципиально несохраняемые элементы: «Городские пространства общего пользования, которые нельзя поместить в музей, – такие как улицы, перекрестки, парки – являются важной основой для поддержания социальных взаимодействий, посредством которых производится культурное наследие» 796. Такие динамичные и значимые элементы улиц, как граффити и стрит-арт, при перенесении в музейное пространство меняют свои смыслы 797: они изъяты из городской среды, где соседствуют с рекламой, дорожными знаками, часто обыгрывая их, защищены от однотонной краски коммунальных служб и других граффити-райтеров, снабжены кураторскими экспликациями. Анализируя, в какой момент и почему работа с городским наследием в Нижнем Новгороде при помощи уличного искусства стала менее активной, Алиса Савицкая заявляет: «Дальнейшая судьба городского ландшафта – полное разрушение исторического ландшафта или возвращение ему облика столетней давности – влечет за собой равное упрощение, лишая художников возможности работы с историей на микроуровне, где на фасаде отдельно взятого дома причудливо переплетаются и наслаиваются приметы разных времен и событий» 798. Это наблюдение указывает на то, почему музейные формы мемориализации часто расходятся с городскими формами жизни, которые в случае Нижнего Новгорода так удачно отражали арт-проекты. Сохранение наследия «консервирует» его (буквально), вступая в противоречие с естественными процессами изменения, взаимодействия и даже упадка.
Представляется, что для того, чтобы в полной мере служить местом городской памяти, быть рефлексивными и реагировать на город, музей должен перестать быть музеем, то есть зданием с коллекцией, экспозицией, временными выставками и кураторами. Хотя история их развития сильно отличается, городские музеи отчасти разделяют сложности этнографических музеев. Последним, чтобы преодолеть собственное колониальное прошлое, теоретически необходимо избавиться от коллекций и отказаться от тех вопросов, на которые отвечали и отвечают их экспозиции, найти совершенно новое понимание своих целей. Музеи города, пока они остаются консервативными институциями, держатся за традиционные формы работы, предпочитают оставаться в своих стенах, не говорят о злободневных темах, показывают лишь видимое, – отстают от того, что происходит в городе.
Наконец, стоит сказать о сложностях, которые возникают, когда мы рассматриваем деятельность городских музеев в России. Иван Гринько выделяет несколько таких проблем 799. Во-первых, во многих городах музеи вовсе не занимаются городским наследием, вместо музеев города работают музеи краеведения; они часто опираются не на локальную историю, а, например, на советский исторический нарратив или на региональные значимые символы и сюжеты. Кроме того, по мнению исследователя, часто музеи не готовы признать сложность выбора между тем, воспроизводить ли стереотипы о городе или бороться с ними: они не готовы рефлексировать об образе города, провоцировать размышления об устоявшихся смыслах, в том числе через отношение к городскому наследию с юмором. Здесь можно добавить, что городские музеи порой оказываются менее обеспечены ресурсами, чем другие, поскольку попадают в муниципальное и региональное подчинение с соответствующим низким бюджетом. Музеи города, которые носят статус краеведческих или выросли из краеведческих, получают в наследство экспозицию советского времени 800, часто рассказывающую об истории страны, а не о локальной истории, и вынуждены искать способы дополнить ее или организовывать временные события и выставки на более актуальные темы, так как изменить постоянную экспозицию и преобразовать коллекцию практически невозможно.
Примеры: работа с прошлым и настоящим в российских городских музеях
Примером работы с локальной историей могут послужить российские индустриальные города, где представители музеев и современного искусства пытаются переосмыслить наследие и строить диалог о прошлом. Прошлое, которое когда-то считалось Золотым веком, означало достаток, благоустройство, развитие и защищенность, мемориализируется и пересматривается, причем не обязательно просто в режиме ностальгии. То, что воспринимается как проблема и травма, может быть перенесено в «чистое» пространство экспозиции или получить новое значение в ходе экскурсии, прогулки, иммерсивного городского спектакля. Разрыв с этим прошлым может быть безопасно осмотрен, прочувствован, обдуман горожанами в рамках музейных проектов. Музейное пространство предоставляет возможности выстроить дистанцию и управлять ею – в отличие от городского пространства, где столкновение с признаками упадка, разрушением, заброшенными бывшими центрами социальной жизни и забываемыми символами бывает либо чрезмерно рутинным (и тогда приводит к их незаметности), либо негативным и болезненным. Кейс Екатеринбурга – пример того, как индустриальное наследие пытаются переосмыслить через личные истории, современное искусство и культурные практики. Деятельность Музея истории Екатеринбурга и Уральская биеннале современного искусства 801, наряду с несколькими независимыми группами активистов, вносят большой вклад в перевод разговора об отвлеченном прошлом культурных героев и событиях национального масштаба в обсуждение с горожанами районов, заброшенных зданий, заводской памяти и т. д.
Несколько лет назад Музей истории Екатеринбурга инициировал проект «Уралмаш: производство будущего» 802, поддержанный Фондом Потанина в рамках программы «Музейный гид». Он был посвящен заводскому городскому району, в прошлом имевшему ключевое значение. Проект предполагал запись воспоминаний жителей района и изучение его истории. Эти материалы затем использовались для создания текстов, статей, сайта-путеводителя, экспозиций, экскурсий. Популярность и известность получил мобильный радиоспектакль «Автобус 33», проходящий в курсирующем по району автобусе. Музей истории Екатеринбурга продолжает работу с изучением районов. Окраины города, в отличие от центра, обычно не считаются достойными упоминания в музейных экспозициях (несмотря на то что там живет большинство жителей), поскольку в «интересном» прошлом там мало что происходило. Музей же старается обратить внимание на разные районы города и нанести их на символическую карту – например, выпуская к Дню города тематические наклейки с изображением знаковых объектов того или иного района, зданий, памятников, фраз.
Другим примером современных городских музейных проектов служит выставка «Открытые морские залы: Тихоокеанское время», открытая осенью 2016 г. во Владивостоке и ставшая одной из постоянных экспозиций музея истории города. Она построена на личных историях и рассказывает об отношении города с морем. Проект включал взаимодействие музея с жителями: горожане передали музею большое количество личных вещей, документов, фотографий; в ходе подготовки проекта было собрано около 30 интервью с моряками и членами их семей, и предполагалось, что сбор историй будет продолжаться.
Время в названии проекта – это тот ритм, в котором существуют горожане, чья жизнь связана с морем: «Расставание – Ожидание – Встреча – Расставание – Ожидание – Встреча». По словам директора музея Виктора Шалая, «пока это первая и единственная в России попытка языком музея рассказать о человеческих чувствах и эмоциях, которых море рождает гигантское количество» 803. Для рассказывания истории города намеренно использована личная перспектива. Выставка строится не на фактическом, а на субъективном. Но это не просто сопереживание другим, а потенциальное чувство сопричастности: общий ритм и образ жизни, пусть даже в прошлом, а сейчас в виде воспоминаний, – это то коллективное, что объединяет жителей Владивостока. Личный биографический опыт горожанина и горожанки совпадает с сотнями таких же семей моряков и должен ощущаться узнаваемым, своим, общим.
