Николай Богомолов - Михаил Кузмин
Что Вы делаете? Где Серг<ей> Серг<еевич>[775]? Вообще, что-то ждет нас впереди?
Целую Вас
Ваш верный союзник
В. Нувель.См. в дневнике 18 июля: «Письмо от Валечки, живо мне напомнившее Петербург; пишет, что получил ответ от В<иктора> Н<аумова>, пожалуй, будут еще видеться, завяжут сношения». Ср. открытку Нувеля к Сомову от 18/31 июля: «Вчера только вернулся из Ревеля, а завтра уезжаю <…> в Стокгольм, откуда вернусь в понедельник 28-го <…> Если будешь здесь раньше, зайди к П. П. <Потемкину>. Он будет очень рад» (РГАЛИ. Ф. 869. Оп. 1. Ед. хр. 59. Л. 45 об.).
58 НУВЕЛЬ — КУЗМИНУ5/IX <19>08.
Дорогой Михаил Алексеевич,Вот что: Петр Петрович[776] не выносит одиночества. Кроме того, для него было бы хорошо быть в постоянном общении с человеком, ему дорогим и близким. Такой человек — Вы. Если Вы еще не устроились, я был бы очень рад, если б Вы поселились вместе с ним. Думаю, что и Вам это было бы приятно. Как жилец П.П. замечательно удобен. Стеснять Вас, конечно, он ни в чем не будет. Наоборот!
Напишите, пожалуйста, как Вы относитесь к такому предложению. Мне кажется, такая комбинация в высшей степени приемлема и даже желательна.
О себе не пишу — нечего! Видел Виктора Андреевича всего один раз. Он пополнел, и вид у него вполне здоровый. Несмотря на мое приглашение, он с тех пор у меня не был. Je n’en pleure pas.
Скоро надеюсь Вас обнять. Пора Вам возвращаться.
Хотя ничего заманчивого здесь и нет, но все же я очень надеюсь, что зима будет интересна, особенно при Вашем благосклонном содействии.
Сердечно Ваш
В. Нувель. 59 КУЗМИН — НУВЕЛЮМилый и дорогой
Вальтер Федорович,я еще никак не устроился. Знаю одно, что у Ивановых не только не буду жить, но и произойдет большое охлаждение, чтобы не сказать более[777]. Много раз вспоминал Вас и Сомова с большою нежностью, on reviens toujours à ses premiers amours. Я думаю, что мы будем, может быть, по-новому, но теснейшим образом вместе. М<ожет> б<ыть>, я буду жить с Сергеем Сергеевичем, еще не знаю. Я к Петру Петровичу отношусь очень хорошо, не выношу так же одиночества, и, конечно, был бы рад устроиться в одном месте и недалеко от Вас (это во всех случаях), но сам не знаю до приезда, как это выйдет.
Мне необходимо увидаться с Вами, прочесть дневник чуть не с ноября 1907 г. и т. д. и поговорить о новом своем курсе[778].
Писал довольно много, теперь очень увлечен текстом и мелодиями оперетки (Singspiel) «Забава дев»[779]. Здоров.
От В. А. получаю письма не часто. Если не потребуют дела, приеду числа 15–18.
Целую Вас всех
М. Кузмин. 7 сентября 1908. 60 КУЗМИН — НУВЕЛЮ Дорогой Вальтер Федорович,вот я опять вдали от всех Вас[780]. Напишите мне, пожалуйста, что у Вас делается и в особенности что слышно о Сергее Сергеевиче. Хотя я к нему почувствовал некоторый ледок от его предотъездных фокусов[781], но тем не менее он мне очень дорог, и я бы Вас покорнейше просил не устраивать его «счастья» никаким образом. Ведь нет ничего тайного, что бы не сделалось явным, и я Вам обещаю, что хотя бы Сергей Сергеевич мне оказался тогда нужен как прошлогодний снег, но я не прощу его «устройства». Ни в чем его не устраивайте. Без меня лучше бы даже личина невнимания.
Сомова попросите устоять против авансов Познякова, п<о>т<ому> ч<то> как мне ни дорог Сомов, я принужден буду с ним рассориться, и надолго, узнав (а узнать рано или поздно я узнаю). Вот. Пишу много, не скучаю. Знайте, что все это серьезно, как самая серьезная вещь. Передайте мое умоление Сомову непременно и пишите. Отказывайте во всем С. С.
Целую Вас
М. Кузмин. 31 октября 1908.Это письмо и два следующих связаны с обострением отношений между Кузминым, Нувелем и Сомовым из-за ревности первого. См. в дневнике об этих письмах 31 октября: «Написал разгон Нувелю и „Руну“. Вечером играли в карты. Иногда работаешь весело, иногда же чуть не плачешь, как вспомнишь С<ергея> С<ергеевича>, это какое-то сплошное недоразумение». 5 ноября: «От Валечки письмо, чтобы меня успокоить, но пикированное». 6 ноября: «Все вспоминаю, что меня расстроило? Письмо Валечки, неудовлетворенное ожидание, отсутствие писем? Не знаю, но целый день не в духе».
61 НУВЕЛЬ — КУЗМИНУ3 ноября <19>08.
Успокойтесь,
дорогой Михаил Алексеевич.Никакой опасности нет. Мы столько же думаем о С. С., сколько о прошлогоднем снеге. С тех пор, что Вы уехали, никто из нас его не видел. Мы забыли бы о его существовании, если бы Вы не напомнили.
Но мне жаль, что Вам приходится прибегать к «усиленной и чрезвычайной охране»[782] Ваших прав и интересов, даже к угрозам самого жестокого свойства. Надеюсь, все это скоро пройдет, т. к., по-моему, c’est plutôt une question d’amour-propre.
Ваш
В. Нувель. 62 КУЗМИН — НУВЕЛЮ Дорогой Вальтер Федорович,Вы можете думать и надеяться на что угодно, но мои не угрозы, а слова остаются в прежней силе. Я просто сообщаю заранее, что всякий macrôtage С. С. будет мною принят как такая измена и оскорбление, после которых немыслимы дружеские отношения. Мне помнится, что опасаться этого я имел основания. Одним словом, хотите верьте, хотите нет, поступайте, как найдете удобным, но Вы не можете оправдываться, что не знали, как я к этому отнесусь. Я очень бодр и много занимаюсь, больше, кажется, нечего и сообщать, а Вы, по-видимому, не в расположении делиться новостями, которые я был бы очень рад знать здесь, в уединении.
Милому Сомову мой поцелуй. Дай Бог, чтобы не пришлось с ним ссориться. И для него ведь это не так уже важно!
Кланяюсь всем. Целую Вас.
Ваш
М. Кузмин.Еще раз подтверждаю свои слова надолго, т. е. вплоть до нового распоряжения.
6 ноября 1908 г. 63 НУВЕЛЬ — КУЗМИНУ Дорогой Михаил Алексеевич,Посылаю Вам при сем 50 рублей. Твердо рассчитываю получить всю сумму 12-го. Иначе страшно подведете. Постараюсь получить билет на «Ваньку Ключника»[783]. Надеюсь Вас встретить, хотя бы без С. С.[784]
Ваш
В. Нувель. 64 КУЗМИН — НУВЕЛЮ Дорогой Вальтер Федорович,простите, что сам не заехал. Сегодня, вероятно, будем на «Ваньке Ключнике», если С.С. свободен[785]. Не знаю, выберусь ли и куда из гостиницы при полной убитости новою сложностью. По правде сказать, не очень-то я верю в непричастность самого Сережи ко всей этой истории. Вчера просидел вечер у Блока[786]. Попрошусь переехать до 19 (время окончательного переезда ко мне С.С.) к Ме<й>ерхольду, Тамамшевым, Ремизовым — (что я знаю?), а то в комнате у чужих теперь я прямо повешусь[787].
Как насчет завтраво, или в субботу? Сообщите по телефону. Спасибо. Целую.
Ваш
М. Кузмин. 8 января 1909. 65 КУЗМИН — НУВЕЛЮПростите, милый друг, задержку. Я ездил в Москву и приехал только сегодня[788]. Надеюсь, что все благополучно и Вы не слишком подведены. Воображаю, что Вы обо мне думали, но я не вконец мошенник. Очень жду Вас, чтобы видеть, что Вы не сердитесь. Благодарю Вас и С. П.[789]
Ваш
М. Кузмин. 16 января 1909. 66 КУЗМИН — НУВЕЛЮОткрытка со штемпелем:
Окуловка, 27.2.<19>09.
Милый друг,я так рад, что последний вечер, проведенный в городе, был именно такой, и помню благодарно все, что Вы говорили. Я вскоре напишу Вам и Петру Петровичу, — а покуда будьте другом, сообщите, где, как, с кем и в каком виде видели Вы С. С. Целую.
Ваш
М. Кузмин. 67 КУЗМИН — НУВЕЛЮ Милый Renouveau,благодарю Вас за дружбу и за утешительные сведения о С. С.
Если Вам вздумается осуществить Вашу «безумную мысль», т. е. приехать в Окуловку, мы будем очень рады[790]. Я вполне понимаю Ваше настроение и очень жалею Вас, но, не зная всего, чем могу помочь? да и возможна ли тут помощь? Вот когда жалко, что искусство не может достаточной быть отдушиной для Вашей печали. Il n’y a que l’art[791] всегда приходит на помощь в таких случаях, хотя я предчувствую, что данный Ваш случай совсем не то, не заурядная измена или невозможность, но вроде того поворота, который всех нас ждет, который при большей взаимности, м<ожет> б<ыть>, представляет один из прекраснейших видов любви, притом без риска измены и ревности. Я говорю о том времени, когда половое стремление (всегда главное, без чего ничто не существует: ни чувство, ни искусство, ни вера: скопец — не может быть художником и священником, он лишен творчества) переходит в потенциальное состояние, уступая первенство нежности, дружбе, руководительству, не простым, но как-то в высшей степени любовным и целомудренным. При искусстве возможна роль музы, Дульцинеи, что я знаю? Это страшно трудно и сурово, несмотря на всю сладость такого отречения. Я уверен, что этот час еще далек от Вас, но предупреждающие удары мы все знаем, и всегда кажется, что это — последний… Ест и бы я был более увлечен Судейкиным, и с его стороны было что-нибудь, кроме детского обмана и комедии, разве не ужасным ударом была бы вся эта история?[792]. И если в будущем моей теперешней любви стоит нечто подобное, то это будет удар если не последний, то предпоследний[793]. Я не знаю, в чем невозможность, ревность etc. у Вас. Любит ли он другого, глух ли к такой любви вообще, глух ли к Вам, не любя другого? Это все надо знать, и чего Вы хотите? и чего достигнуть Вы не можете надеяться? Приезжайте, дорогой друг, а пишите во всяком случае.
