Игорь Пронин - Наполеон 2. Книга вторая: Стать богом
Он усмехнулся своим мечтам и аккуратно вернул на место Пчелу. Пока не доставят Имада, предстояло еще о многом позаботиться.
4 Тулон, 19 мая 1798 годаБолее сотни кораблей, всего за несколько дней сосредоточившиеся возле Тулона, чтобы забрать десант, пушки, лошадей, провиант и боеприпасы, вместе выходили в открытое море. Казалось, до самого горизонта лазурная гладь пестрела их парусами. Но это была далеко не вся эскадра. Из Аяччо, из Генуи, и из множества других портов отчалили, отчаливали или должны были отчалить в ближайшее время еще около трех сотен судов. Даже выполняя все меры предосторожности, собрать такой флот втайне было невозможно. На тулонских улицах каждый мальчишка знал: славный герой Республики генерал Наполеон Бонапарт провел проклятых англичан и идет завоевывать сказочный Египет, страну пирамид и древнего Сфинкса. Сомнений в этом быть просто не могло — а зачем же тогда генерал привез из Парижа столько ученых, специалистов по востоку? Эти чудаки только и болтали меж собой про пирамиды и сокровища фараонов, всякий слышал.
— Может быть, предложение учредить Институт Египта было все же лишним? — спросил Колиньи, стоя на мостике флагманского корабля рядом с Бонапартом. — Как-то уж совсем нагло вышло. В Лондоне узнали не позднее, чем через день.
— И пусть! — пожал плечами Наполеон. — Баррас был в восторге от этой идеи: «Гениально, англичане поверят в вашу выдумку!». Каков идиот. Главное, если вы меня не обманули, Нельсон ждет, что у Мальты я развернусь и гениальным маневром выскользну в Атлантику. И тогда что нам до Лондона? Они в плену иллюзий, и Париж, и Лондон. Если вы меня не обманули.
— Не дразните меня, мой генерал, — почти жалобно попросил Колиньи. — Я служу только вам. Нельсон от моих людей получит извещение, что вы идете на Стамбул. Но только когда скрыть восточное направление похода станет уже невозможно. Нельсон поймет, что я веду двойную игру и кинется ко второй возможной цели, к Александрии.
— В эскадре Нельсона нет транспортных судов, поэтому наш план сработает, я уверен! — Наполеон ободряюще похлопал помощника по плечу. — О, нашему бравому Франсуа что-то докладывают. Адмирал де Брюи! — закричал он. — Адмирал, все ли в порядке?!
— Все в полном порядке, генерал! — хмурый адмирал де Брюи, командовавший эскадрой, подошел к ним с мрачным, обветренным лицом старого моряка. — На подчиненных мне кораблях всегда все в порядке. Еще до того, как подойти к Мальте, флот полностью объединится, при любой погоде.
«А он самоуверен! — подумал Колиньи. — Весьма самоуверен. Хорошее ли это качество для моряка? Я вот, когда твердой почвы под ногами не чувствую, должен иногда помолиться».
— Я хотел поговорить с вами об этом вашем арабе! — Де Брюи поморщился. — Мсье Бонапарт, он не может относиться к французским матросам, как к своим слугам! Он всего лишь грязный араб, и никто не станет заваривать для него чай, когда ему вздумается.
— Что ж, если ваши матросы такие чистые, что не могут служить арабу, я отправлю к нему солдат, — пожал плечами Наполеон. — Занимайтесь своим делом, де Брюи, но не забудьте, что и на море я ваш начальник. Мсье Имад — мой личный помощник, такой же, как, например, мсье Колиньи.
Адмирал одарил «корсиканского выскочку», как называл его про себя, недобрым взглядом и отошел. Наполеон вдруг сунул руку в карман и вытащил из него фигурку Леопарда.
— Возьмите, мой друг. Теперь я вам верю. Верьте же и вы мне — мы оба теперь в одной лодке, в прямом и в переносном смысле. Идите, позаботьтесь о чае для нашего доброго Имада. Или кофе ему достаньте — чего ему сегодня захотелось.
Колиньи едва сдержался, чтобы не поцеловать генералу руку. Без предмета он чувствовал себя отвратительно, привыкнуть к физической беспомощности было просто невозможно. Он отошел, пошатываясь от нахлынувших чувств, а Бонапарт продолжил любоваться отплытием флота.
«Бочетти, — вспоминал он, — прекрасная итальяночка Бочетти оказалась непростой штучкой. Подумать только, я мог получить Саламандру, всего лишь протянув руку! Теперь приходится завоевывать для этого целую страну. А я тогда всего-то поиграл с девчонкой, чтобы наказать зарвавшегося Остужева. Чертов русский! Жаль, что не удалось до него добраться, выскользнул из рук, как рыба. Ну что ж, если я могу ради встречи с женщиной завоевать одну страну, то почему когда-нибудь не завоевать другую ради встречи с мужчиной?».
Он беспечно улыбнулся. Каким бы дураком не оказался в деле де Брюи, на борту корабля Нельсон атаковать Бонапарта не рискнет, ведь главное для него — Лев. Предмет не должен оказаться в морской пучине, откуда никто не сможет его достать. А значит, морское путешествие генералу ничем не грозит.
— Чертов Остужев! — с усмешкой выругался он. — Что б ты замерз в своей России! А мог бы сейчас быть со мной, на месте мерзавца Колиньи. И мы бы вместе искали Предмет предметов.
Глава первая
Один друг и множество врагов
Москва полнилась слухами. Ко всякому военному человеку (невеликого чина, конечно) приставали с расспросами прямо на улицах, не давая прохода. Военные топорщили усы, хмурились, отворачивались, отвечали отрывисто и неопределенно, и, конечно, отчаянно важничали. Впрочем, те, что понаглей да напористее, намекали хорошеньким и любопытным барышням, что знают немало, да не всякому расскажут, а вот не позвали бы хоть на чай. Барышни краснели, а какой-нибудь артиллерийский капитан рисковал быть крепко ухваченным за рукав дородной вдовушкой, и тут уж от чая не отвертеться. И приходилось капитану врать вдовушке в оба уха о секретных приказах, да о своем высоком назначении и прямо-таки скорейшему разгрому вторгнувшегося в Россию супостата. Приходилось, потому что и сам капитан не знал толком, что творится на западных границах. Как и все, он кормился слухами, а слухи появлялись каждый день разные. То о гибели армии Багратиона, то о том, что храбрый князь собственноручно отсек голову Наполеону. То о победе войск Барклая у Вильно, то напротив, о скором отступлении к Витебску. Москвичи посерьезнее, вроде владельцев пекарен или сапожных мастерских, скупали имевшиеся в продаже карты, и собирали по вечерам целые клубы задумчивых мужчин, безо всякого толку разглядывавших эти картинки с названиями стран да городов. По всему выходило, что пока война идет то ли в Польше, то ли в Литве, и от Москвы враг далеко. За Санкт-Петербург москвичи не беспокоились — там царь, царь всегда защитит. Однако некоторые, пусть и порицаемые господа рисковали замечать, что от Смоленска до Москвы рукой подать, а война к Смоленску вроде как на полпути уже. Этих урезонивали.
— Ну, уж у Смоленска-то его всяко остановят! — услышал, проезжая заставу, прибывший с востока всадник. — Рать соберем — и кого хошь остановим, миром-то если соберемся! Видали мы тех французов, слабоват француз! Так что варежку прикрой, пока ворона не нагадила, понял?!
Всадник негромко вздохнул и перекрестился. Бодрое настроение москвичей его не радовало — он слишком хорошо знал того, кто вел на восток Великую Армию. Идущие за Наполеоном солдаты будут драться хоть с чертом, и этот порыв могла остановить разве что в три раза большая армия, но где ее взять? Франция территорией меньше, а населена куда как гуще, а если добавить еще все присоединенные Императором территории, да союзников, больших и малых, силами разве что сравняться получится. Да и то с трудом. Нужно держать армию на Кавказе, нужно сторожить Турцию на Дунае, чтобы не попробовала воспользоваться бедой и вернуть все, что отобрал Кутузов в Молдавии, нужно напоминать о недавней войне Швеции, чтобы не совалась в потерянную Финляндию, и еще много где нужны России солдаты. А теперь, по той скудной, но достоверной информации, что удалось получить на постоялых дворах, еще и Петербург прикрывать надо, потому что основные силы Наполеона гонят две русские армии на восток, дальше от столицы.
Усталый жеребец едва шагал, но путник твердо решил проехать город, пока светло, и только тогда поискать ночлега. Рано утром он собирался скакать дальше, к Петербургу, пока путь еще открыт. И не к кому-нибудь, а к самому графу Аракчееву — просить помощи в деле, с которым сам не справился. Немного поплутав в Москве, которую почти не знал, всадник и сам уже от усталости свесил голову на грудь, когда его окликнули.
— Остужев? — Рослый, широкоплечий драгунский офицер пришпорил коня и преградил путь, распугав каких-то мастеровых. — Простите, сударь, если я ошибаюсь, но мне кажется знакомым ваше лицо.
— Я хотел бы проехать, я спешу. — мрачно проговорил путник, надвигая и так низко сидевшую меховую шапку на самые глаза.
— Куда же ты, Саша, теперь поедешь? — Услышав голос, драгун понял, что не обознался и, расслабившись, выпрямился в седле. — И зачем ты руку в мешок сунул? Неужто пистолет ищешь? Нет, Саша, по нынешним временам никуда ты не денешься, в Москве сейчас всякого странного человека на заметку берут. Вот и за тобой уже присматривают.
