Игорь Пронин - Наполеон 2. Книга вторая: Стать богом
— Поставьте поднос на стол! — приказал Бонапарт, едва сдерживая улыбку. — А вы, милейший, вернитесь в кресло. И не забывайте, что мы во Франции, а тут не стоит поворачиваться даже спиной к двери, а не то, что задом. Итак, — продолжил он, уже откровенно улыбаясь, когда часовой вышел, — я, по-вашему, Махди? Я слышал, это слово означает нечто другое. Но для вас я — Живой Бог, не так ли?
— Еще нет. — Имад, несколько смущенный, вернулся в кресло. — То есть для меня, мой господин — да, ты Живой Бог! Но нужно получить еще два предмета. Тогда мир будет принадлежать тебе во веки веков!
— И тебе, надо полагать. — пробормотал Бонапарт, решив тоже перейти «на ты». В конце концов, Живой Бог никого «на вы» называть не обязан. — Так не тяни же, мой слуга, скажи, наконец, что это за предметы!
— Это предмет фараонов, — несколько удивленно сообщил Имад. — Мы называем его Предмет предметов. Я думал, Махди, ты догадался.
— Что это за предмет и где он хранится, дьявол тебя забери! — вскричал генерал. — Я, Махди, приказываю тебе отвечать четко и полно!
— Я не знаю, клянусь! — Имад хотел было снова упасть перед повелителем, но был остановлен жестом Бонапарта. — Но я знаю, приблизительно знаю, где он находится. В древних подземельях фараонов, прямо под великим Сфинксом!
— Час от часу не легче! — Наполеон посмотрел на часы. Мерзкий араб все же отнял у него много времени. — Так, это один предмет. Еще один остался. Какой?
— Саламандра! — выпалил Имад, почувствовав, что терпение генерала в этот раз и правда, иссякло. — Махди, разве не чувствуешь ты, как порой гнев овладевает твоим сердцем? Ты носишь на себе предметы, постоянно, потому что не можешь никому доверять. Это верно, но от предметов приходят болезни. У всех они проявляются по-разному — у кого-то слабостью, у кого-то нестерпимой головной болью, у кого-то гневом. Это лишь начало, потом будут припадки. Есть способ избавиться от этого — заполучить Саламандру!
— И она, конечно, тоже лежит в каком-то сказочном подземелье в далекой стране? — пробурчал Бонапарт, припоминая, что слышал об этом несуществующем животном, якобы живущем в огне.
— Саламандра не только исцелит Махди от болезни, Саламандра даст ему неуязвимость, бессмертие! — быстро проговорил араб, а потом залпом допил чай. На лбу его выступили капли пота, и генерал понял, что теперь они говорят о самом важном. — Ты должен поверить мне, Махди! Я не пришел бы к тебе только с известием о Предмете предметов, ведь я знаю, как ты недоверчив, а я, ничтожный, так мало могу тебе сообщить! Но позавчера я получил вести с моей родины. Там появилась женщина из Европы, красивая и бессмертная. Она увлекает мужчин, проникает в их дом, крадет драгоценности. Ее убивали уже дважды, но она воскресала к утру! Такие же слухи получили мои братья из Турции, откуда она приехала. Эта женщина обладает Саламандрой, Махди, другого ответа нет! И она тоже в Египте. Это удача, мой повелитель, это судьба.
— Я не верю в судьбу, а уж в восточные сказки и подавно! — Бонапарт достал из ящика стола папку с бумагами и картами. — В любом случае, Египет далеко, а христиан там не любят. Пусть твои люди схватят эту мадам, или как ее называть, пусть заберут у нее Саламандру и пришлют в Париж.
Все, что говорил Имад, выглядело полной чушью. Все, кроме одного: приступы гнева становились все чаще и это было как-то связано с тремя предметами, которые Наполеон носил при себе. Пока у него имелась только Пчела, такого не было. Но Лев, прекрасный Лев, который помогал спасать армию от неминуемого поражения, висел на шее невыносимым грузом. Да еще Кролик! Даже от него генерал не хотел отказываться. Несколько раз в Италии эта вроде бы безделушка помогла ему не только приятно провести время, но и выведать кое-какие подробности политики на полуострове. Неужели эти предметы, такие прекрасные, такие полезные для дела, убивают его? Ах, если бы Саламандра и правда существовала — за ней стоило бы отправиться на край света.
В папке, которую он взял, хранились отвергнутые варианты борьбы с Англией. Имелся здесь и план вторжения в страну пирамид. Совсем краткий план, не проработанный в деталях, но все-таки план. Египет находился под властью мамелюков, касты воинов, державших в страхе и нищете остальное население страны. Формально Египет принадлежал турецкому султану, но мамелюки давно вели себя слишком самостоятельно, и напуганная появлением армии почти у своих границ, Турция, по всей вероятности, не рискнула бы вмешаться. Тем не менее, план был отвергнут — война в исламской стране была чрезвычайно рискованной, а барышей сулила немного. Слишком далеки были от Египта владения главного врага — Англии.
— Эту женщину не так-то просто взять, — искренне вздохнул Имад. — Она свела с ума одного из влиятельных мамелюков, добраться до нее нельзя. Кроме того, как мне сообщают, она дьявольски хитра и осторожна. У меня немного людей в Египте, которым я мог бы доверять. И никого, кому я доверил бы Саламандру, предназначенную для моего Махди! Но у тебя, Махди, в подчинении миллионы! Им тоже нельзя доверять, никому, но с их помощью ты мог бы прийти на восток сам, чтобы забрать все, что принадлежит тебе по праву. Лев сделал непобедимой твою армию, Саламандра даст тебе здоровье и бессмертие, а Предмет предметов сделает тебя богом в глазах людей. Но все три предмета вместе сделают тебя Живым Богом, вечным, победоносным и всевластным. Я лишь твой скромный раб, я могу лишь помочь отыскать ее в большой стране, эту Жину Бочети.
— Джину Бочетти? — встрепенулся Бонапарт, отрываясь от карты Египта. — Джина Бочетти мертва, как мне сказали.
— Она может умирать и воскресать тысячи раз! — Имад, почувствовав интерес генерала, осторожно встал на колени. — Да, не Жина, Джина!
«Сошедшая с ума наймитка Колиньи? — Генерал не знал, что и думать. Если его дурачат, то по-детски наивно. — Допустим, Колиньи, продажный лис, солгал мне, и она жива. Допустим, она работает и с этим Имадом, та еще штучка. Хорошо, если самостоятельно, а если нет — то и Колиньи в сговоре. Но с какой целью этот сумасшедший араб пришел ко мне? Нет, на Колиньи не похоже. Да и для Бочетти выдумка глуповата. Постой-ка. Тогда, в Италии, когда нашли логово Колиньи, гусары обнаружили тело убитой женщины, и отвезли ее к ближайшей церкви. Вот про ту женщину Колиньи и сказал, что это Бочетти, Остужев пристрелил ее в припадке ревности. Темная история, да было уже не до Бочетти…»
Наполеон, не стесняясь притихшего Имада, сунул руку за пазуху и зажал в кулаке Пчелу. В такие моменты память его становилась действительно феноменальной.
«Командовал гусарами Бернар, погиб в стычке с мародерами. Был Дюбо, я его повысил и отправил в Вандею, там нужен свой человек. Лорен! Светловолосый, среднего роста, шрам на левой щеке, я видел его буквально позавчера…»
— Часовой! — крикнул Бонапарт, перепугав притихшего араба. — Немедленно отыщите мне Лорена, гусар, шрам на левой щеке, сейчас в Париже. Уточните у Мюрата, он должен помнить его! И сейчас же этого Лорена ко мне! Стой, это еще не все. Возьмите этого мсье под стражу. Однако обращайтесь пока с ним… как предписывает устав.
Имада увели. Генерал прошелся по кабинету, продолжая размышлять. Пока в происходившем не было логики, исправить картину мог один факт: Джина Бочетти жива и обладает чудесной фигуркой, которая и правда способна избавить Наполеона от приближавшейся болезни. Более того, эта Саламандра и в самом деле способна спасти жизнь! Осталось получить подтверждения от Лорена, а потом и тех, кто был с ним, что они и в самом деле нашли труп Бочетти, а потом, используя немногочисленную французскую агентуру на востоке, проверить информацию Имада насчет пребывания авантюристки в Египте.
— И конечно, нужно еще раз проверить Колиньи. — вслух сказал Бонапарт, остановившись у окна. — Полезный человек, но не пора ли его повесить? Он много знает, но мало говорит. Решать придется ему самому.
3 Париж, март 1798 годаКогда солдаты пришли за Колиньи, он мог просто сбежать. Фигурку Леопарда он вешал на спинку кровати, чтобы немного отдохнуть от вредоносного действия предмета ночью. Еще только заслышав грохот сапог, он быстро накинул крепкий шнурок на шею и почувствовал приятное покалывание в том месте, где серебристый металл коснулся груди. Ничего не стоило со звериной ловкостью выпрыгнуть в окно, на лету зацепиться за карниз, дотянуться до водосточной трубы. Но Колиньи не сделал этого.
Затем он мог перебить конвой. Что такое шестеро гренадеров и их немолодой, полный командир для обладателя Леопарда? Да что там перебить! Жерар Колиньи (как он уже много лет всем представлялся) мог просто раскидать их, не забирая жизни, и умчаться в ночь, в паутину парижских улочек. Но он шел и думал: на что надеялся Бонапарт, вот так посылая за ним? На побег, сопротивление? И всем нутром своим, не с помощью Леопарда, а именно нутром почувствовал, как сразу несколько таящихся в темноте стрелков держат его на прицеле. Нет, не уйти. Бонапарт рассуждал так: если Колиньи не доверится ему всецело, то и живой он будет не нужен. И Колиньи доверился.
