Эдгар Уоллес - Похищенная картина. Убийство у школьной доски. Обожатель мисс Уэст. Рубины приносят несчастье
— Вы его знаете?
— Очень порядочный человек. Но наша Зосенька обвела его вокруг пальца. Когда речь заходит о жене, Анджей не способен трезво взглянуть на вещи. Во всё безоговорочно верит, даже в то, что жена его обожает.
— А это не так?
— Конечно, нет. Это женщина холодная и расчетливая. Такие по трупам идут к цели.
— Но ведь цели-то она уже достигла.
— Нет. Это лишь первая ступень карьеры. Сейчас она добивается видного положения в кино и славы большой актрисы.
— Она действительно талантлива?
— Бездарностью ее, конечно, не назовешь. Но таких, как она, и даже с лучшей внешностью, сотни, а то и тысячи. И никогда они не получат даже самой маленькой роли, хотя бы в самом скверном фильме.
— А пани Зося?
— А пани Зося, благодаря своей напористости, связям мужа, не брезгуя даже легким шантажом и намекая, что она может повлиять на критику, получила эпизодическую роль, но зато в хорошем фильме. Она сумела устроить так, чтобы каждый из критиков, писавших об этой картине, отметил ее участие и тепло о нем отозвался. Киношники быстро смекнули, откуда ветер дует, и наша героиня получила новую роль, уже побольше. И так, шаг за шагом, пани Захвытович составила себе репутацию восходящей звезды польского кино.
— Но это уже предел ее возможностей?
— Нет. Это лишь начало. Зося знает, что, как говорят французы, «даже Господу Богу нужны колокола». Она делает себе самую что ни на есть шумную рекламу. Эти экстравагантные наряды и даже ее «гуральская гвардия»…
— А это зачем?
— Чтобы все видели, каким она пользуется успехом и что это за демоническая, роковая женщина. Но даю голову на отсечение, все это — холодный расчет, и пани Зося не впутается ни в какую историю, которая поссорила бы ее с Анджеем. Муж ей еще нужен. Надолго ли — не знаю. Во всяком случае, ее принцип таков: пусть про меня говорят даже дурно, лишь бы почаще. Кроме пары поцелуйчиков, эти гурали от нее ничего не получили, но из-за них даже мы говорим про Зосеньку куда больше, чем она этого стоит.
— Я вижу, вы хорошо ее знаете?
— В прошлом году я случайно присутствовал при нескольких встречах пани Захвытович с ее приятелями. В том числе с инженером, входившим тогда в ее «свиту». Как-то раз она стала излагать свои планы на будущее.
— Весьма любопытно!
— Я сперва тоже принял ее за дуру. Но теперь, спустя год, я вижу, как последовательно эта дама претворяет задуманное в жизнь. Думаю, играя роль «идиотки», она сумеет добиться и большего.
— Чего именно?
— Ее цель — завоевать максимум популярности в стране и обеспечить себя материально, а затем выехать за границу. Она рассчитывает найти там нового мужчину, который, как Анджей в Польше, поможет ей занять соответствующее положение в мире кино.
— Вы и вправду верите, что ей это удастся?
— Почем я знаю? В наше время, судя по Зосеньке, оплачивается только наглость. И шествие по трупам.
— Однако взобраться на вторую ступень ей будет потруднее! Прежде всего, как раздобыть деньги? Карьера Золушки — это вздор, сказки! За границей для того, чтобы начать, надо располагать определенными средствами.
— Кто-кто, а пани Захвытович прекрасно это понимает.
— В Польше нет частных импресарио, которые пожелали бы вложить деньги в подобное дело. Даже если бы они существовали, сомневаюсь, что игра стоила бы свеч.
— А наша кинозвезда и не ищет импресарио. Ей нужен богатый покровитель, который бы делал рекламу своей жене или любовнице.
— Такого она здесь тоже не найдет.
— Вот она и раздумывает, где раздобыть денег для дальнейшей карьеры. Вы хоть раз видели, чтобы пани Зося за что-нибудь платила? Даже косметику ей дарят знакомые. Здесь, в Закопане, мы, мужчины, всегда за нее платим. В Варшаве она навязала мужу режим строжайшей экономии. Есть за ней всякие мелкие делишки на грани уголовного кодекса — при покупке по блату автомобиля из особого фонда и прочее, — в результате чего Зосенька загребла несколько десятков тысяч.
— Этого мало. В битве за карьеру стреляют золотыми пулями.
— Будьте спокойны. Об этом наша Жанна д’Арк прекрасно знает и пополняет боеприпасы. Вступит в бой, когда вооружится до зубов.
— Гм… — буркнул журналист. Было видно, что рассуждения пана Земака убедили его не на сто процентов.
Он потянулся за сигаретой, но пачка оказалась пустой. Художник не курил, и Бурскому пришлось встать со стула и направиться к лестнице.
— Надеюсь, — добавил он уходя, — что наш мастер все-таки починит этот дурацкий телевизор. Надо признать, он энергично взялся за работу. Писк и вой слышны на все Закопане.
Художник допил чай и пошел к себе. В столовой появилась пани Бася Медяновская. На ней была коричневая венгерская дубленка.
— Вы уже вернулись? — удивилась горничная, убиравшая со стола.
— Да. Хотела встретиться в «Кмицице» со знакомой, но она меня подвела. Я посидела минут пятнадцать и отправилась восвояси. Лучше посмотрю «Последние известия».
— Ничего не выйдет. Пан Жарский все еще копается в телевизоре.
— Раз так, пойду к себе в номер, — решила пани Медяновская. Она прошла по коридору и поднялась по лестнице. Пани Рузя вернулась к прерванной было работе. Собрала посуду и отнесла в специальный лифт, соединявший столовую с кухней, расположенной внизу. Потом сняла грязные скатерти, сложила их и тоже отправила вниз. Достала из стенного шкафа чистое столовое белье, чтобы заново накрыть столы. Гости должны завтракать на ослепительно белой скатерти! Это заняло около сорока минут.
— Пани Рузя, как там мой чай? — раздался голос ювелира, появившегося в дверях столовой.
— Вы ведь сказали — через часок, — оправдывалась горничная. — Я еще не распорядилась на кухне.
— Пустяки, — улыбнулся Доброзлоцкий. — Я ходил звонить и решил заодно вам напомнить… Так значит, через четверть часика. Ладно?
— Конечно, конечно.
Ювелир повернулся, и вскоре лестница слегка заскрипела: пан Доброзлоцкий поднимался на второй этаж. Через пару минут в столовую заглянул директор пансионата, дал Рузе несколько поручений и тоже ушел к себе. Внизу воцарилась почти полная тишина, которую лишь время от времени нарушал хрип телевизора. Было уже около девяти вечера.
— Дамы и господа! — провозгласил инженер Жарений, стараясь говорить погромче, дабы его услышали на всех этажах. — Добро пожаловать! Телевизор в порядке. Через пять минут начнется «Кобра»!
— Да здравствует гениальный механик! — откликнулся с третьего этажа журналист. На втором кто-то громко зааплодировал.
— Я же говорила, — обрадовалась горничная, — кто-кто, а уж пан инженер наладит телевизор! Вот на прошлой неделе взялся за это пан директор, так на другой день Ясику пришлось везти телевизор в город, к мастеру.
— Будь неисправность посерьезнее, я бы тоже не смог ничего поделать, — скромничал инженер… — А это — сущие пустяки. Телевизор слегка расстроился. Я просто подкрутил несколько винтиков. Зато теперь работает как миленький.
Гости мало-помалу собирались в салоне. Пани профессор жила внизу, однако почему-то спустилась сверху. Появилась и пани Зося с плащом в руках. «Гвардия», очевидно, запаздывала: было около девяти, но обожатели что-то не спешили. Следом за пани Захвытович в салон вошли художник и журналист, а чуть позже — пани Медяновская. Сломя голову ворвались детишки директора, затем пожаловал и он сам. Появился пан Крабе, но, обнаружив, что забыл сигареты, повернул обратно. Минуту спустя он возвратился с пачкой «Вавеля» и коробком спичек. Горничная Рузя и портье пан Ясик пристроились с краю.
— Не хватает только пана Доброзлоцкого, — сказал журналист.
— Ах я разиня! — вскричала Рузя. — Совсем забыла про чай для пана ювелира. А он-то, наверное, ждет! — И Рузя устремилась на кухню. Через минуту она уже бежала вверх по лестнице, неся на подносе стакан чаю. «Кобра» еще не началась. На экране мелькали кадры хроники «В стране и за рубежом». И тут сверху послышался звон бьющегося стекла и отчаянный крик пани Рузи:
— Иисус! Мария! На помощь!
Рузя, белая как бумага, сбежала вниз и стала в дверях салона:
— Беда! Пан Доброзлоцкий лежит на полу в луже крови!
Гости сорвались с мест. В дверях, ведущих в коридор, образовался затор. Каждый пытался первым выбежать из салона и устремиться наверх. Победу одержал директор. За ним выскочила паня Медяновская. Следом спешили остальные гости, портье и горничная.
Дверь комнаты Доброзлоцкого на втором этаже была распахнута настежь. У двери валялся поднос и осколки мокрого стекла. Внутри, у самого порога, ничком лежал ювелир. На голове виднелось большое красное пятно, странно контрастировавшее с седыми волосами. На полу уже образовалась густая лужа крови.
