Сэм Кин - Исчезающая ложка, или Удивительные истории из жизни периодической таблицы Менделеева
Итак, он установил на столе экран, покрытый барием, и расставил напротив трубки, на пути луча, попавшиеся под руку предметы – в том числе книгу. Рентген испытал смесь ужаса и воодушевления, когда на бариевом экране выступили контуры ключа, который он положил в книгу в качестве закладки. Каким-то образом этот опыт позволял видеть сквозь предметы. Он поэкспериментировал с предметами, положенными в закрытые деревянные ящики. Эти предметы также были отлично видны. Но настоящая жуть, истинная черная магия свершилась, когда Рентген удерживал напротив трубки кусок металла, а на экране с барием увидел кости собственной руки. Тут он решил, что о галлюцинации речь не идет – вероятно, это полное умопомешательство.
Сегодня мы можем только улыбнуться тому, как непросто было открыть рентгеновские лучи. Но обратите внимание, к каким необычным выводам он сначала пришел. Вместо того чтобы ухватиться за привлекательную мысль, что он открыл совершенно новое явление, Рентген предположил, что где-то допустил ошибку. Разочарованный и полный решимости сам себя опровергнуть, он уединился в лаборатории на целых семь недель, которые провел за неустанной работой. Он отказывался от помощи лаборантов и ел второпях, забывая прожевывать пищу. Рентген даже почти не разговаривал с семьей, а просто ворчал. В отличие от Крукса, охотников на мегалодона, наконец, в отличие от Понса с Флейшманом, Рентген работал не покладая рук, стремясь вписать свою находку в границы известных законов физики. Он совсем не хотел быть революционером.
По иронии судьбы, он действительно сделал все, чтобы не скатиться в патологическую науку. Статьи Рентгена свидетельствуют, что он не мог избавиться от мысли о своем сумасшествии. Более того, нежелание разговаривать и нехарактерная для него раздражительность заставляли и других людей усомниться в его душевном здоровье. Он в шутку признался своей жене Берте: «Я сейчас занимаюсь такой работой, что люди потом скажут: “Старик Рентген совсем спятил!”». В то время Рентгену было пятьдесят, и Берту наверняка удивляли такие слова.
А трубка Крукса продолжала подсвечивать бариевые пластинки, несмотря на то что Рентген отказывался в это поверить. И вот ученый принялся документировать этот феномен. Опять же, в отличие от трех описанных выше эпизодов патологической науки, Рентген игнорировал любые мимолетные или несистематические эффекты – все, что могло оказаться субъективным. Он добивался лишь объективных результатов, например, экспериментировал с проявленными фотопластинками. Наконец, уже обретя некоторую уверенность, однажды вечером он пригласил в лабораторию Берту и подставил под таинственные лучи ее руку. Женщина, увидев свои кости, просто ужаснулась, решив, что это предзнаменование смерти. После этого она отказывалась входить в эту жуткую лабораторию, но ее реакция оказала на Рентгена неизгладимое впечатление. Возможно, это был самый значительный поступок, который Берта совершила для мужа, – а Рентген убедился, что не выдумал всего этого.
И вот измученный сомнениями Рентген сообщил всем своим европейским коллегам, что открыл «рентгеновские лучи».
На одном из первых рентгеновских снимков мы видим кости и замечательное кольцо Берты Рентген, жены Вильгельма Рентгена. Вильгельм, опасавшийся, что сошел с ума, успокоился, когда супруга тоже увидела свои кости на покрытой барием пластинке. Она, будучи не такой отважной, приняла этот снимок за предзнаменование смерти
Естественно, сначала ему никто не поверил – как не верили Круксу. Через много лет другие ученые с таким же скептицизмом отнесутся к рассказам о живых мегалодонах и о холодном термоядерном синтезе. Но Рентген действовал терпеливо и спокойно и на каждый контраргумент отвечал, что уже исключил такую возможность, – до тех пор пока у коллег не осталось никаких сомнений. И это доказывает, что у патологической науки есть и светлая сторона.
Исследователи могут жестко относиться к новым идеям. Можно представить себе, как кто-то из ученых спрашивал: «Что это за таинственные лучи, Вильгельм, которые могут незаметно проникают через черную бумагу и даже высветили кости у вас в руке? Бросьте!» Но, когда Рентген отвечал неопровержимыми доказательствами, неоднократно проверенными в ходе экспериментов, большинство скептиков отказывалось от своих прежних представлений и вставало на его сторону. Обыкновенный профессор стал героем от науки. Именно он в 1901 году получил первую в истории Нобелевскую премию по физике. Спустя двадцать лет физик Генри Мозли смог совершить революцию в периодической системе, воспользовавшись такой же установкой, с какой работал Рентген. А более чем через сто лет после открытия Рентгена люди были по-прежнему столь признательны великому физику, что в 2004 году самый тяжелый из известных на тот момент элементов № 111, из унунуния был переименован в рентгений.
Часть V. Наука об элементах сегодня и завтра
16. Глубоко ниже нуля
Рентген не только показал пример великолепного и тщательного научного исследования. Он также напомнил коллегам о том, что в периодической системе то и дело обнаруживаются новые сюрпризы. Даже сегодня мы то и дело узнаем об элементах что-то совершенно новое. Но большинство «легких» открытий ко времени Рентгена уже было совершено, для обнаружения новых элементов требовалось проявить немалую изобретательность. Ученым приходилось «допрашивать» вещества в крайне жестких условиях – особенно под действием сильнейшего холода, который гипнотизирует элементы и заставляет их вести себя необычно. Экстремальный холод не предвещает ничего хорошего и для людей, стремящихся к новым открытиям. К 1911 году достойные последователи Льюиса и Кларка уже успели исследовать бо́льшую часть Антарктики, но нога человека еще ни разу не ступала на Южный полюс. Это неизбежно привело к бескомпромиссной гонке между выдающимися исследователями, желавшими побывать там первыми. Именно эта гонка и привела к мрачной и назидательной истории о том, какие сюрпризы подбрасывает химия при экстремально низких температурах.
Тот год выдался холодным даже по антарктическим меркам, но несколько белокожих англичан во главе с Робертом Скоттом все равно решили сделать все, чтобы достичь отметки 90° южной широты. Они заготовили припасы, снарядили собачьи упряжки – и караван двинулся к цели от антарктического побережья. Большинство участников экспедиции были своеобразной «группой поддержки» – они предусмотрительно оставляли на пути пайки с едой и запасы топлива. Это делалось, чтобы небольшая команда, которая совершит последний рывок к полюсу, смогла воспользоваться всем этим на обратном пути.
Постепенно караван редел, и наконец после пешего пути, занявшего не один месяц, группа из пяти человек под руководством Скотта дошла до Южного полюса в январе 1912 года. Там они обнаружили коричневую палатку, норвежский флаг и издевательски дружелюбное письмо. Скотт проиграл гонку Руалу Амундсену, чья группа пришла к Южному полюсу месяцем ранее. В тот момент Скотт коротко написал у себя в дневнике: «Произошло худшее или почти худшее… Это огромное разочарование». А несколько позже – такая запись: «Великий боже! это ужасное место… Теперь мы побежим домой, и впереди ждет отчаянная борьба. Гадаю: справимся ли?»
Скотт и его спутники были страшно подавлены, а обратный путь в любом случае обещал ста нелегким. Но Антарктика, казалось, бросила все силы, чтобы покарать и добить этих людей. На протяжении многих недель им приходилось брести в сильнейшем муссоне, заваливавшем их снежными хлопьями. Из дневников экспедиции (открытых позже) стало известно, что путникам пришлось переносить голод, цингу, обезвоживание, обморожение и гангрену. Самой убийственной бедой было отсутствие топлива. Годом ранее Скотт путешествовал по Арктике и обнаружил, что кожаная оплетка, которой полярники предохраняли канистры с керосином, сильно протекает. Экспедиция вполне могла потерять в пути половину горючего. Перед тем как отправиться на Южный полюс, группа Скотта пробовала запечатывать канистры оловосодержащим и чистым оловянным припоем. Но когда изнуренные мужчины добрались до склада канистр, оставленного для обратного пути, они обнаружили, что многие баки пусты. В довершение всего, часть керосина попала в провиант и испортила его.
Без керосина путешественники не могли готовить еду и растапливать лед для питья. Один участник экспедиции заболел и умер. У другого от холода помутился рассудок, и он куда-то ушел из лагеря. Оставшиеся трое, включая Скотта, брели дальше. Считается, что они погибли от обморожения в конце марта 1912 года, не дойдя до британской базы всего 18 километров.
В свое время Скотт был такой же культовой фигурой, как Нейл Армстронг[147]. Британцы горестно встретили новость о его гибели, в 1915 году в одной церкви даже были установлены витражи в его честь. Конечно, люди всегда пытались отыскать какую-то уважительную причину, которая оправдала бы его неудачу, и периодическая система подсказала того «злодея», который мог погубить Скотта. Олово, которое Скотт использовал для запечатывания канистр, ценилось с библейских времен, так как этот металл очень ковкий. По иронии судьбы, чем бо́льших успехов достигала металлургия в добыче и очистке олова, тем хуже этот металл вел себя в повседневном использовании. Когда инструменты, монеты и даже игрушки из чистого олова замерзают, их начинает разъедать беловатая «ржавчина», похожая на морозные узоры на окне. Это вещество постепенно образует пузырьки, которые проникают в олово и крошат его, пока оно не рассыпается в пыль.
