HistoriCity. Городские исследования и история современности - Степанов Борис

Заметной темой советской лаковой миниатюры в 1920–1930‑е гг. была визуализация идеологической программы смычки города с деревней. Этот сюжет отражен в росписи рамки для фотографии «Смычка крестьянина с рабочим» (Баканов И. М., Палех, 1925), баула «Смычка» (Буреев Г. К., Палех, 1934). Для большинства подобных изображений характерен пафос прославления смычки как социалистического преобразования, которое должно было способствовать преодолению голода и разрухи за счет регулирования товарообращения между городом и деревней. В миниатюре И. М. Баканова «Пастушок» (Палех, 1933), выполненной на крышке очечника, изобразительная трактовка соединения «городского» и «сельского» приобретает более лирическое звучание. На заднем плане, за спиной у пастушка, окруженного мирно пасущимися овцами и козами, – город с дымящими заводскими трубами. Искусствовед А. В. Бакушинский, много сделавший для организации работы артелей лаковой миниатюры во второй половине 1920‑х – 1930‑е гг. и хорошо знавший художников промысла, отмечал, что Баканову как никому другому удавалось «в художественном образе осознать всю суть и сложность отношений между советским строем, городом и деревней» 677.

Коллекционер Александр Добровинский предлагает, по аналогии с термином «агитфарфор» и «агитплакат», использовать для обозначения изделий с лаковой миниатюрной росписью на революционные темы и сюжеты «нового быта» термин «агитлак». Несмотря на то что термин уже прижился и употребляется в исследовательских работах, характеристика лаковых миниатюр как «мощного орудия социалистической пропаганды и агитации» представляется неоправданным преувеличением 678. Скорее, изображения на лаковой миниатюре не агитируют зрителя в поддержку какой-либо идеи или нововведения, но утверждают его как уже совершившееся, ставшее реальным. Для достижения этого эффекта художники прибегали к технике «монтажа» изображений. Генеалогию этого стилистического приема в практике мастеров лаковой миниатюры можно вывести как из хорошо им знакомой иконописной традиции, так и из языка фотографии и плаката 1920‑х гг. Монтаж, сочетающий в одном пространстве изображения «правдоподобные» сюжеты бытовой жизни города и деревни, создавал иллюзию, что смычка уже совершилась, и поддерживал в воображении наблюдателя «переживание реальности воплощенной мечты» 679.

Ил. 5. Котягин Александр Федорович. Пластина «Героика СССР». Владимирская обл., пос. Мстёра, 1935 г. Папье-маше, лак, темпера, золото твореное, миниатюрная живопись. 40,1 × 59,9 см

В качестве условного обозначения следующего типа репрезентаций городского пространства в лаковой миниатюре можно взять название пластины «Героика СССР», роспись которой выполнена мстёрским мастером А. Ф. Котягиным (ил. 5). Здесь город предстает как место ежедневного подвига жителей советской страны. Такие изображения отличает пафос труда и индустриализации. Отметим, что, помимо образов рабочих, крестьян, красноармейцев, полярников и других героев советской повседневности, важным средством передачи этого пафоса становится внимание художника к промышленным объектам, новым стройкам, заводам, транспорту. Другой пример изображения такого типа – роспись на шкатулке «Мощь обороны» (К. В. Костерин, Холуй, 1934). Как и в упомянутой работе Котягина, здесь используется прием монтажа: зритель видит не городские панорамы и пейзажи, а отдельные объекты городской среды, связанные с представлениями о военной и промышленной мощи СССР.

Самый распространенный тип городского пейзажа в лаковой миниатюре – изображение сказочного или легендарного города. «Легендарными» в данной типологии можно назвать реально существующие города, изображенные, однако, в сказочной стилистике как условно-архитектурные пейзажи, служащие фоном для основного сюжета. К числу изображений этого типа относятся миниатюрные росписи Д. Н. Буторина по рисунку И. И. Голикова на шкатулке «Предание о нижегородской коромысловой башне» (Палех, 1925), П. Н. Зиновьева на обложке блокнота «Битва Ярослава мудрого с печенегами под стенами Киева в 1037 г.» (Палех, 1980), И. А. Фомичева на шкатулке «Илья Муромец приводит Соловья-разбойника к князю Владимиру» (Мстёра, 1959). Русские авторские и фольклорные сказки, былины, исторические предания были важными литературными источниками для художников в поиске тем и сюжетов живописного изображения. Пейзаж хотя и играет здесь второстепенную роль по отношению к сюжету, отличается богатством орнаментальных форм и декоративностью. Сказочный или легендарный город – это, как правило, яркие, написанные в теплых тонах или с использованием золотой краски «теремки», расположенные вплотную друг к другу. Например, в числе «сказочных» шкатулок в экспозиции ВМДПНИ представлены шкатулка П. Д. Баженова «Дюк Степанович» (Палех, 1934), шкатулка В. Д. Музанова-Молева «Садко» (Холуй, 1955), ларец И. А. Фомичева «Сказки Пушкина» (Мстёра, 1956), шкатулки с росписями по мотивам «Сказки о золотом петушке» И. Н. Морозова и другие работы.

Последний тип изображений города принадлежит полюсу утопического. Ярким примером такого изображения является роспись пластины «Дворец Советов», выполненная А. Ф. Котягиным (Мстёра, 1938) (ил. 6). В центре композиции – Дворец Советов, грандиозное архитектурное сооружение, нереализованный проект, ставший символом советской утопии. Взгляду зрителя предстает набережная, наводненная людьми, торжественно шествующими с транспарантами; на переднем плане – балкон, с которого дети и взрослые приветствуют процессию. Изображаемое пытается мимикрировать под реальность: утопический образ городского пространства выполнен в соответствии с принципами социалистического реализма, следовать которым неоднократно рекомендовали художникам искусствоведы. Для соцреализма характерно изображение особой реальности, в которой будущее предстает совершившимся 680. Эта миниатюра интересна не только как попытка визуализации советской утопии, но и как утверждение уместности средств художественной выразительности, доступных мастерам в традиции промысла, для выражения коллективного видения будущего. Таким образом, художественную практику, связанную с локальными художественными традициями, удалось вписать в современный художественный процесс, подтвердить ее универсальную значимость для советской культуры.

Ил. 6. Котягин Александр Федорович. Пластина «Дворец Советов». Владимирская обл., пос. Мстёра, 1938 г. Папье-маше, лак, темпера, золото твореное, миниатюрная живопись. 40,2 × 60 см

Рассмотренные в главе примеры, безусловно, не могут отразить всего многообразия городской образности в русской и советской лаковой миниатюре и стилистических особенностей каждого из центров этого художественного ремесла. Однако они демонстрируют внимание художников промысла к изображению городского пространства, их чувствительность к нюансам городской повседневности, различиям жизни города и села. Лаковая миниатюра до революции и в советское время развивалась в тесном взаимодействии с городской культурой как с точки зрения сбыта продукции и системы заказов, которая шла через город, так и в отношении отбора сюжетов для росписей, следовавшего тенденциям городской массовой культуры и визуальных технологий городских медиа.

После революции как физический облик городов бывшей Российской империи, так и образ городских территорий в воображении жителей нового социалистического государства претерпели значительные изменения. Города менялись вместе со способами трансляции зрительного опыта, который формировался в рамках советской визуальной культуры. Поиск своей «точки зрения» на город выражался в реальных усилиях по изменению городской среды, в попытках преобразования действительности в соответствии с идеалистическими представлениями, в создании новых городских образов в художественных практиках советских художников. К сожалению, нам неизвестны примеры размышлений мастеров, работавших в промысле до революции, о том, какой им виделась городская повседневность, о дистанции знакомой им жизни и жизни больших городов империи. Однако воспоминания советских художников-миниатюристов свидетельствуют, что для формирования их художественного мировоззрения рефлексия этой дистанции была важным этапом осознания себя в новых обстоятельствах жизни и условиях творческого труда. Впечатления от посещения реальных городов служили в их практике материалом для «образных обобщений», в которые они могли вкладывать различное содержание в соответствии со сформулированными творческими задачами. Город в их росписях не обязательно выступал главным героем изображения: иногда, чтобы увидеть его в лаковой миниатюре, необходимо пристально вглядеться в ритм орнамента и декоративных элементов. Изображение элементов городской инфраструктуры, городских сюжетов можно назвать инструментом освоения мастерами советской современности, способом доказать, что лаковая живопись является не временной «реконструкцией ископаемых форм» 681, а гибким, восприимчивым и выразительным визуальным языком, сильным своими стилистическими традициями, но открытым новому содержанию.