Александр Богданов - Тайны пропавшей цивилизации
Давайте разбираться.
Омар Хайям (ок. 1048 — после 1122) — араб с еврейским именем («Ьайим» — на древнееврейском означает «жизнь», а «омар» — издеваться, насмехаться. Омар Хайям — насмехающийся над жизнью?) Или еврей арабской культуры? Но почему же, если он араб, как говорят все (!) современные источники, он так насмехался над исламом? За любой его рубайят даже в наши дни мусульмане разорвали бы его на куски, не говоря уже о тех неласковых временах? А может, он иудей? Вот послушайте: «Пришла весна! Гляди — леса все зеленее, сверкают на ветвях ладони Моисея…»
Не похоже, чтобы такие стихи писал мусульманин в современном понимании этого слова. Да и всей идеей своих рубайи он проповедует божественное начало ну никак не новых религий.
Такое мироощущение было характерно в те времена для традиционной религии.
Радоваться жизни — это было безусловное требование той религии: Не молящимся грешником надобно быть — Веселящимся грешником надобно быть.
Так как жизнь драгоценная длится не долго…
Даже «рубай» — слово древнееврейское и переводится как «божественные поучения». А слово араб переводится как «учитель». И вообще, имена многих великих ученых того времени «говорящие» и легко переводятся. Например, Ибн Сина (Авиценна) — «сын Синая», Ибн Ружд (Авер-роэс) — «наставник», и т. п. Возможно, что слово «араб» (ученый, учитель) в какое-то время указывало на принадлежность к ученым слоям древних людей, а потом уже стало этнонимом. А то как-то неловко получается: всех ученых раннего средневековья историческая наука причисляет к арабам, несмотря на то что жили они в разных местах планеты: в Египте, в Испании, в Средней Азии, в Греции и т. д.
Кажется весьма вероятным, что среди жителей Пиренейского полуострова даже атеистические суждения в то время не воспринимались верующими как жестокое оскорбление, а атеистическое мировоззрение как аномальное. Иначе как объяснить такую открытость атеистических взглядов не только Хайяма, но и многих других его современников? Например, выдающийся арабский поэт н мыслитель Абу-ль-Аля аль-Маарри (973-1057 или 1058) из Сирии в своем сборнике стихов «Обязательность необязательного» писал:
Твердят христиане: «Всесилен Христос».
Ну как не дивиться той силе!
Какой бы всесильный безропотно снес,
Когда его смертные били!
Обряды персидские дико смешны.
Царю удивляюсь Хосрову:
Ведь, чтобы «очиститься», персы должны
Умыться… мочою коровы.
Разумностью, логикой веры своей
И ты не хвались, мусульманин!
В дороге пройдя мимо сотен камней,
Лишь в Мекке целуешь ты камень.
Религия хитрым сплетением слов
Силки для людей расставляет.
Различны силки — неизменен улов:
Глупец в них всегда попадает.
Совершенно очевидно, что время религиозной нетерпимости в бытность Абу-ль-Аля аль-Маарри и Хайяма еще не настало. Несмотря на уже появившиеся различия в понимании религиозных догматов, люди жили мирно; даже у христиан (мосарабов) сохранялся обряд обрезания крайней плоти.
Более того, великий религиозный мыслитель Моше Абен Эзра (1060–1135), помимо того, что написал около 250 иудейских трактатов, еще и составил антологию испанских христианских и мусульманских поэтов, названную им «Книга диалогов и воспоминаний».
Некоторые источники называют его Ибн Эзра.
Самый крупный вероучитель еврейства и крупнейший представитель арабо-испанской эпохи в истории еврейской мысли Рамбам (1135–1204) сыграл также видную роль в развитии исламского вероучения и христианской схоластики. Одно время он даже был вынужден принять мусульманство. Вспомним, что уже через сто лет иудеи не станут отрекаться от своей религии даже ценой своей жизни. А в то время, на заре становления теизма в иудаизме, христианстве и исламе, видимо, была относительная религиозная терпимость.
Учителем Рамбама был мусульманин Абу-ль Валид Мухаммед Ибн-Ахмед Ибн-Ружд, известный латинскому Западу как Аверроэс (1126–1198). Даже ученые-богословы кордовского калифа не могли порой понять, куда отнести очередные религиозные идеи ученого: то ли к исламу, то ли к иудаизму. То ссылали его в иудейские поселения, то в мусульманские.
Официальная история тоже признает, что первые недоразумения между тремя ветвями одной религии (имеется в виду авраамистская основа), мусульманской, иудейской и христианско-евангельской, начались не на Востоке, а в Испании, не раньше, а то и позже XI века.
Улыбка на лице была в те времена непременным атрибутом верующего человека, показателем его законопослушности[9] и добропорядочности. Со временем она стала своего рода символом принадлежности консервативным религиозным взглядам.
Не так давно я решил проверить свою догадку и у служителя культа. Наука — наукой, но я люблю многосторонний анализ, прежде чем сделать вывод. И задал такой вопрос раввину: «Можем ли мы сказать, что в иудаизме раннего средневековья радоваться жизни было и традицией, и признаком хорошего тона, и поведенческой нормой?» И такое мировосприятие было достаточно распространенным, а не только у иудеев. Ответ раввина укрепил меня в моей догадке: «Абсолютно точно: и традицией, и признаком, и нормой. И сегодня для нас и нашей традиции эта древняя идея, как и другие основы нашего мировоззрения, не менее актуальна, чем когда-либо. В Талмуде объяснено, что Бог пребывает рядом с человеком, только если этот человек — в радости».
И когда я ныне вижу человека с полуулыбкой в уголках губ, я всегда думаю: знает ли он, чем заплатили наши предки за эту улыбочку?
То были наследники древней культуры, которую Лосев и определял как античную, — прошу перечитать начало рассуждений. Нет-нет, обязательно посмотрите, дальнейшее повествование предполагает постоянное «держание» в памяти лосевского рассуждения о гармонии, античном гуманизме…
Лучше всего о непростых религиозных отношениях того времени говорит рав Адин Штейнзальц — видный современный религиозный философ:
«Помимо евреев, верных закону, иудаизма как мировоззрения в той или иной мере придерживались десятки тысяч язычников. Немало было и неевреев, подошедших к еврейской религии еще ближе — так называемых «богобоязненных». В среде «богобоязненных» были люди очень близкие к иудаизму, и были другие, отчасти тяготевшие к язычеству.
Окружающие воспринимали первых христиан как иудейскую секту. И действительно, на протяжении первых ста двадцати лет своего существования христианская религия постепенно отпочковывалась от иудаизма, и ее носителей все еще можно было, с некоторыми оговорками, называть евреями. Ранние христиане придерживались еврейских законов, и, хотя они верили, что Иешу был мессией, и ожидали его воскресения, этого было недостаточно, чтобы порвать с еврейством.
Учение Иешу отличалось непоследовательностью, однако он не утверждал, что можно быть евреем, не соблюдая заповедей. Ранние христиане не делали ничего, что можно было бы счесть грубым нарушением закона. Можно сказать, что если бы Иешу воскрес в наши дни, он скорее отправился бы в синагогу, чем в церковь, которую принял бы за языческий храм.
Христианство не получило широкого распространения в еврейской среде, однако оказалось весьма привлекательным для неофитов. Число новообращенных язычников росло, и среди христиан разгорелась полемика: обязаны ли неофиты исполнять заповеди, возложенные на евреев законом Моисея? Мнения разделились. Община иерусалимских христиан, сложившаяся вокруг одного из братьев Иешу, придерживалась той точки зрения, что христианин должен быть в первую очередь евреем, и потому соблюдение заповедей для него обязательно. Однако другие общины склонялись к мнению, что заповеди возложены законом лишь на христиан-евреев, тогда как христиане-неевреи от них свободны.
Иудаизм боролся с новым учением. Мудрецы дополнили главную молитву еврейской литургии — "Восемнадцать благословений" — проклятием, осуждающим "вероотступников и доносителей", которых надлежало исторгнуть из еврейской среды. И тогда на исторической арене появился человек, которого многие исследователи считают подлинным отцом христианства — апостол Павел. Именно ему и его последователям обязана своим происхождением христианская теология. В основу этой теологии легла проекция иудаизма на языческое сознание. Иными словами, тот способ, каким язычники прочитывали и понимали еврейские священные тексты, привел к появлению собственно-христианского вероучения и к его обособлению от иудаизма».
Вот так-то.
Вся история христианства — это история перманентной борьбы; сначала боролись со старой религией, от которой же и отпочковались, потом со своим же языческим-вакхическим прошлым. По ходу дела вспыхнули внутренние распри между римской и византийской партией, потом старообрядческая и «новая» партия дошли до резни. И не было за всю историю христианства ни одного дня, когда не бушевали бы их внутренние распри! На дворе уже XXI век, а Русская православная церковь все еще не может найти согласия с Католической церковью. Покойный Папа Иоанн Павел хотел приехать в Россию, посетить свою паству (в России много католиков), а наш Патриарх ему: «Нежелательно». Вот и вся недолга.
