Б. Соколов - Молотов. Тень вождя
Молотов, Каганович, Булганин и Первухин громко заявили: “Правильно!” Так как группа оказалась в большинстве, Хрущев молча освободил место председателя...
Булганин: “Слово имеет Маленков”. Маленков подробно изложил все претензии к Хрущеву и внес предложение освободить Хрущева от обязанностей Первого секретаря. После Маленкова слово взял Каганович. Речь его была явно злобная, он сказал: “Ну, какой это Первый секретарь: в прошлом он троцкист, боролся против Ленина, политически он малограмотный, запутал дело сельского хозяйства и не знает дела в промышленности...”
Обвинив Хрущева в тщеславии, Каганович предложил принять предложение Маленкова об освобождении Хрущева... и назначить его на другую работу. Молотов присоединился к тому, что было сказано Маленковым и Кагановичем. Против принятия этого решения выступила группа: члены президиума Микояц, Суслов и кандидаты в члены Президиума (без права голосовать) Фурцева, Шверник и я. Мы были в меньшинстве. Чтобы оттянуть время для вызова отсутствующих членов Президиума (Кириченко и Сабурова), мы внесли предложение ввиду важности вопроса сделать перерыв до завтра и срочно вызвать всех членов Президиума... £идя, что дело принимает серьезный оборот, Хрущев' предложил созвать Пленум ЦК. Группа отклонила это предложение, сказав, что вначале снимем Хрущева, а потом можно будет собрать Пленум. Я видел выход из создавшегося положения только в решительных действиях. Я заявил: “Категорически настаиваю на срочном созыве Пленума ЦК. Вопрос стоит гораздо шире, чем предлагает группа. Я хочу на Пленуме поставить вопрос о Молотове, Кагановиче, Ворошилове, Маленкове. Я имею на руках материалы об их кровавых злодеяниях вместе со Сталиным в 37—38-м годах, и им
не место в Президиуме ЦК и даже в ЦК КПСС. И если сегодня группой будет принято решение о смещении Хрущева... Я не подчинюсь этому решению и обращусь немедленно к партии через парторганизации Вооруженных сил”.
Это, конечно, было необычное и вынужденное заявление. Я хотел провести психологическую атаку на антипартийную группу и оттянуть время до прибытия членов ЦК, которые уже перебрасывались в Москву военными самолетами. После этого моего заявления было принято решение перенести заседание на третий день, и этим самым группа проиграла затеянное ими дело против Хрущева. Если мне тогда говорили спасибо за столь решительное выступление, то через 4 месяца я очень сожалел об этом своем решительном заявлении, так как мое заявление в защиту Хрущева обернули в октябре 57-го года против меня...»
Строго говоря, любая попытка оппозиции обратиться за поддержкой к Жукову в тот момент была заранее обречена на провал. В это время Георгий Константинович был приближен к Никите Сергеевичу, активно боролся с культом личности Сталина, которому не мог простить опалу 46-го года, и выступать против Хрущева совершенно не собирался. А к главе КГБ И. А. Серову заговорщики даже не подходили. Иван Александрович дружил с Хрущевым еще с конца 30-х годов, когда они вместе работали на Украине. Правда, если бы Жуков и Серов знали, что и того и другого Хрущев отправит в далеко не почетную отставку (Жукова — в том же 57-м за «бонапартизм», а Серова — в 63-м, за дружбу с англо-американским агентом полковником ГРУ О. В. Пеньковским и разглашение государственной тайны, да еще с разжалованьем из генералов армии в генерал-майоры), то они, наверное, крепко бы подумали, стоит ли защищать Хрущева от «антипартийной группы». Но... «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Чуев спрашивал Молотова:
— Когда вы сняли Хрущева, почему вы не обратились к партийным организациям, к народу?
— Партийные организации были не в наших руках, — сокрушался Вячеслав Михайлович.
— Все равно вы не воспользовались моментом, — мягко укорил главаря «антипартийной группы» поэт.
— Я и не мог этим воспользоваться, — втолковывал Чуеву Молотов. — И надо еще одно добавить к нашему минусу: мы были не подготовлены к тому, чтобы что-то противопоставить. (Попросту говоря, никакой политической программы у «антипартийной группы» не было. — Б. С.). А Хрущев противопоставил — вот при Сталине вам было тяжело, а теперь будет легче. Это подкупало (на самом деле Никита Сергеевич давал понять секретарям обкомов и другим членам ЦК — при Сталине вас отстреливали, а при мне вот уже скоро четыре года как никого не стреляют, Берия со товарищи, дескать, были последними, кого вывели в расход. — Б. С.). Подавляющее большинство голосовало против меня. Обиженных было очень много.
— Но это среди верхушки, — робко возразил Феликс.
— Не только среди верхушки, — со знанием дела заявил Вячеслав Михайлович. — И среди кадров.
— Но рабочий класс был за вас, — упорствовал Чуев.
— Рабочих тоже подкупили: теперь, мол, будет спокойнее, не будет гонки вперед, — вздыхал Молотов.
Микоян так объяснил, почему он выступил на стороне Хрущева:
«Я решительно встал на сторону Хрущева в июне 1957 года против всего остального состава Президиума ЦК, который фактически уже отстранил его от руководства работой Президиума. Хрущев висел на волоске. Почему я сделал все, что мог, чтобы сохранить его на месте Первого секретаря? Мне было ясно, что Молотов, Каганович, отчасти Ворошилов были недовольны разоблачением преступлений Сталина. Победа этих людей означала бы торможение процесса десталинизации партии и общества. Маленков и Булганин были против Хрущева не по принципиальным, а по личным соображениям. Маленков был слабовольным человеком, в случае их победы он подчинился бы Молотову, человеку очень стойкому в своих убеждениях. Булганина эти вопросы вообще мало волновали. Но он тоже стал бы членом команды Молотова. Результат был бы отрицательный для последующего развития нашей партии и государства. Нельзя было этого допустить».
Причины, приведшие Маленкова в состав антипартийной группы, были, на взгляд Микояна, несколько иными, чем у Молотова, Кагановича и Ворошилова:
«А как он (Хрущев. — Б. С.) поссорился с Маленковым? Молотов и Каганович — другое дело. Тут — политика. Их не устраивала десталинизация. А Маленков хотел тоже быть реформатором. Ему с Хрущевым политически было по пути. Только он переоценил пост главы правительства (Ленин был Председателем Совнаркома) и недооценил роль руководителя партийного аппарата. Сам перешел в правительство, отдав партию в руки Хрущеву. Видимо, не представлял себе, на какое вероломство по отношению к нему мог пойти Хрущев. Непростительная ошибка! Ведь он сам при Сталине сделал этот аппарат всемогущим исполнителем воли Генерального (Первого) секретаря.
А причина их ссоры заключалась, по-моему, в следующем. В 1953 году Хрущев первым выступил на Пленуме о мерах для облегчения положения крестьян и о сельском хозяйстве вообще. И очень хорошо, правильно выступил, подняв давно назревшие проблемы. Конечно, большинство в Президиуме ЦК его поддержало. Это была его несомненная заслуга. Но потом на Верховном Совете с этим же выступил Председатель Совета Министров Маленков. Вот народ и приписал ему всю славу. Этого Хрущев ему не забыл и не простил. Он не хотел ни с кем делить ни славы, ни — главное — власти. Уверен, именно по этой причине у них, давнишних друзей, пошел разлад».
Думаю, что указанная Микояном причина ссоры Никиты Сергеевича и Георгия Максимилиановича была не главной. На самом деле именно Маленкова обижало то, что его, признанного вроде бы преемника Сталина, хитрый Хрущев постепенно оттеснил на второй план. Можно предположить, что он надеялся после смещения Хрущева вновь стать всесильным Председателем Совета министров, отдав на откуп Молотову руководство партией.
29 июня 1957 года пленум принял постановление «Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.». В нем, в частности, говорилось:
«Эта группа, по существу, пыталась противодействовать ленинскому курсу на мирное сосуществование между
государствами с различными социальными системами, ослаб-лению международной напряженности и установлению дружественных отношений СССР со всеми народами мира. Они были против расширения прав союзных республик в области экономического и культурного строительства, в области законодательства, а также против усиления роли местных Советов в решении этих задач. Тем самым антипартийная группа противодействовала твердо проводимому курсу на более быстрое развитие экономики и культуры в национальных республиках, обеспечивающему дальнейшее укрепление ленинской дружбы между всеми народами нашей страны. Антипартийная группа не только не понимала, но и сопротивлялась мероприятиям партии по борьбе с бюрократизмом, по сокращению раздутого государственного аппарата. По всем этим вопросам они выступали против проводимого партией ленинского принципа демократического централизма.
