Виктор Шеффер - Год Кита
Когда китята приближаются к «Акуле», дельфины уже резвятся возле судна. Они веселятся вовсю, но, вероятно, предпочли бы, чтобы судно шло гораздо быстрее. Один из дельфинов забавляется тем, что подталкивает своих приятелей к разрезающему воду носу «Акулы». Им приходится выскакивать из воды, чтобы избежать столкновения.
Шум, несущийся из динамика, становится невыносимо громким, и командир убавляет звук. Капитан сообщает с мостика, что вокруг судна играют около двадцати дельфинов (их трудно сосчитать точно: они то ныряют, то возвращаются на поверхность), и добавляет, что вышедший на корму кинооператор снимает дельфинов на пленку.
Когда «Акула» вернется в порт, пленку проявят, и биолог из местного университета определит вид заснятых дельфинов; магнитофонная запись будет соответственно маркирована, размножена и разослана в фонотеки военно-морского флота в разные уголки страны.
Дельфиньи голоса стихают; командир хмурится и требует тишины. С минуту он крутит ручки гидрофона, настраиваясь на какие-то новые звуки, то нарастающие, то снова слабеющие, похожие на далекий перестук кровельщиков или лудильщиков. Командир включает усилитель гидрофона «Акулы» и просит одного из курсантов связаться с капитанским мостиком: нет ли поблизости еще одного судна?
Минуту спустя он получает ответ: приблизительно в ста метрах по правому борту «Акулы» плывут два небольших кита.
«Это кашалоты»,- добавляет капитан, ибо он уже успел проконсультироваться у боцмана, старого морского волка, когда-то служившего на китобойном судне с калифорнийской базы в Юрике.
«Слушайте внимательно,- говорит командир своим курсантам.- Это редкая удача. Чаще всего мы слушаем крупных китов, не зная, к какому виду они относятся… Во время войны я, бывало, потел от страха, соображая, кита ли слышу или лодку противника,- но никогда не отдавал приказа бросать бомбы, если не знал наверняка.»
Занятия окончены; курсанты пьют кофе из огромных кружек и говорят о том, что звуки ударов хвоста и грудных плавников иногда напоминают шум корабельного винта, а некоторые из вибрирующих подводных «голосов» можно принять за звуки музыкальных инструментов.
«Нам пока неизвестно, каким образом кит производит эти звуки,- говорит командир.- Очевидцы рассказывают, что, когда кит подает голос в воздухе, из его пасти или дыхала поднимаются пузырьки воздуха. Лично я считаю, что эти пузырьки не имеют никакого отношения к механизму образования звуков. Однако многие утверждают, что звук образуется в китовом дыхале примерно так же, как в разболтанном водопроводном кране, когда открываешь его только наполовину: в текущей жидкости возникают пустоты, которые и порождают вибрацию. Этот процесс называется кавитацией».
Одному остроумному курсанту приходит в голову, что можно замаскировать звук двигателей подводной лодки, проигрывая под водой записи голоса кита. Командир улыбается.
«Возможно, возможно. А еще лучше – спрятать подлодку на глубину метров семьдесят, предпочтительно в таком месте, где есть подводные скалы, отражающие звук, и где проходит слой скачка плотности воды, а над лодкой пустить стадо китов. Тогда ее не найдет и самый чувствительный гидрофон.»
Командир снова включает усилитель гидрофона «Акулы»; подводный перестук – дуэт нашего китенка и его спутника – постепенно затихает: китята, раздосадованные непонятным треском двигателей чудовища, потеряли интерес к нему и отстали. Затем они развернулись и в поисках тишины и покоя устремились назад к своей семье, которая вдруг оказалась очень далеко. Китята получили урок ориентации во времени и пространстве.
Способность китов поддерживать связь друг с другом на большом расстоянии и находить добычу при помощи эхолокации составляет предмет целого ряда специальных исследований.
Теперь часто приходится слышать разговоры о том, что животные общаются с себе подобными. Они действительно общаются; однако «общение» животных не следует понимать в нашем, человеческом смысле этого слова, то есть как сознательное порождение звуков и других сигналов, рассчитанных на определенный отклик. Увидев у своего крыльца бродячую собаку, которая принюхивается к кустам, я кричу: «Пошла вон!» – и размахиваю руками. Я могу довольно точно предсказать, каков будет результат моих действий. Когда мой пес Такер видит чужую собаку, он яростно лает и гонится за ней, и результат его действий будет тот же: незваный гость поймет поданный ему сигнал и отступит. Разница между мной и Такером в том, что я знаю заранее, как поступит дворняга, а Такер этого не знает. Если бы нарушитель оказался в десять раз крупнее Такера, мой пес все равно яростно бросился бы на него; я же в таком случае сперва хорошенько подумал бы. Достаточно Такеру уловить несколько внешних признаков, определяющих ту или иную ситуацию, и его мозг инстинктивно реагирует на них; у Такера нет выбора: хочешь, не хочешь – гони пришельца!
Первые сведения об эхолокации у китов были собраны в начале второй мировой войны, в те тревожные месяцы, когда гидроакустики – а таких специалистов имела в своих вооруженных силах каждая морская держава – напряженно прислушивались к подводным звукам, порождаемым вражескими судами. При этом они слышали, конечно, и голоса рыб, крабов, креветок, тюленей, дельфинов и китов – странные, с их точки зрения, неведомо кому принадлежавшие звуки. На сегодняшний день опубликовано уже более тысячи научных отчетов о подводных звуках биологического происхождения.
В 1947 году Артур Ф. Мак-Брайд, сотрудник флоридского океанариума «Мэринленд», расположенного недалеко от Сент-Огастина, обнаружил, что дельфины, помещенные в бассейн с мутной водой, способны даже ночью отличить мелкую металлическую сетку от сети с крупными ячейками. Он заподозрил, что этой способностью дельфины обязаны какому-то высокоспециализированному биологическому механизму, помогающему им обследовать окружающую среду посредством звуковых колебаний.[8]
В 1949 году Уильям Э. Шевилл и Барбара Лоуренс из Гарвардского университета впервые записали на пленку «голос» китообразного. Для записи они избрали белуху, или белого кита, потому что среди моряков этот вид прославился своими «трелями», которые слышны и под водой, и в воздухе; белуху даже называют «морской канарейкой». Исследователям удалось записать и трели этой «канарейки», и множество других звуков – свист, писк, щелканье, треск. Этот многоголосый подводный шум они сравнивали с голосами играющих в отдалении детей.[9]
Начиная с этого времени специалисты разных областей науки стали уделять все большее внимание исследованию звуков, издаваемых китами. В период между 1950 и 1958 годами анатомы, психологи, физики и биологи, изучающие поведение животных, проделали большую работу и накопили немало сведений. Выяснилось, например, что китообразные воспринимают звуки частотой до двухсот килогерц (для сравнения замечу, что верхний частотный предел человеческого слуха – около двадцати килогерц). Стало ясно, что издаваемые китами звуки безусловно могут служить для эхолокации.
Шевилл, Лоуренс и помогавший им дрессировщик работали с дельфином-одиночкой, плававшим в бассейне с мутной водой. С самого начала они заметили, что дельфин легко находит дрессировщика и пищу в любой части бассейна.[10] В 1956 году они уже с уверенностью утверждали, что дельфин пользуется эхолокацией, так как он умел находить объекты, которые не только не были видны, но и не издавали никаких звуков.
В 1958 году У. Н. Келлог, профессор экспериментальной физиологии в Университете штата Флорида, сообщил о своих опытах с содержавшимися в неволе дельфинами; эти опыты не оставляли сомнений в том, что животные пользуются эхолокацией для обнаружения подводных объектов. В последней серии экспериментов дельфину по имени Альберт приходилось отличать рыбок длиной пятнадцать сантиметров от рыбок вдвое большего размера; эта серия состояла из ста сорока экспериментов, и ни в одном из них Альберт не сделал ошибки: он четко различал рыб разного размера, причем делал это очень быстро, независимо от того, было ли светло в бассейне или темно, и не ошибался, даже когда Келлог пытался сбить его с толку, транслируя под водой запись предыдущих «высказываний» дельфина.[11]
Не имеет смысла спорить о том, кто первым обнаружил китовый «сонар»: первого не было. В наши дни ученые не отправляются в одиночку на поиски истины.
Маленький кашалот постепенно запоминает членов своей группы и учится отличать их от других китов.
У его двоюродной бабки, например, изуродована нижняя челюсть: много лет назад эта китиха пострадала в драке с косаткой. Ее подбородок, вывернутый на сорок пять градусов от своего естественного положения, оброс водорослями и моллюсками; однако старая рана не беспокоит китиху – она как ни в чем не бывало охотится на рыбу и кальмаров.
