Аркадий Беляков - Воздушные путешествия. Очерки истории выдающихся перелетов
– Такой молодой? – удивился Молотов, когда ему представили командира самолета (Пуссепу несколько дней назад исполнилось 33 года.).
– Это опытный летчик, товарищ нарком, – заверил Молотова Голованов.
В 18 часов 40 минут по московскому времени 19 мая самолет ушел в полет. Почти до 6000 метров машина набирала высоту в сплошной облачности и лишь на этой высоте вышла к чистому небу. За бортом сорокаградусный мороз. Довольно светло – над Балтикой зарождаются белые ночи. Пассажиры, плотно укутавшись в теплую одежду, дремлют в своем отсеке.
На рассвете экипаж увидел, что подтекает масло из правого крайнего мотора. Приборы, контролирующие «здоровье» мотора, пока не били тревоги, но командир на всякий случай взял курс южнее, поближе к берегу. Уже создавшие опытные образцы радиолокаторов и обнаружившие самолет Пуссепа англичане (хорошо, что радиолокаторов еще не имели немцы) забили тревогу. На борт летит радиограмма: «Уклоняетесь от курса на юг». Но экипаж четко знает, что делает.
И вот тяжелая машина уже бежит по аэродрому Данди.
Молотов занялся своими делами, а экипаж, имеющий строгое приказание не пользоваться английскими самолетами, на поезде отбыл в Лондон. В Управлении Королевских ВВС его снабдили всем необходимым для перелета big puddle – «большой лужи», как англичане зовут Атлантику. Командир и штурман получили подробные карты, схемы аэродромов, данные по радиосредствам, обеспечивающим связь и навигацию. Весьма ценными были беседы с летчиками, неоднократно перелетевшими «большую лужу». Последний акт подготовки – перелет на аэродром Прествик. Именно отсюда начинаются все маршруты за океан. Здесь штаб-квартира командующего ВВС США в Англии полковника Джона Хиллса – теперь наш экипаж в его власти.
В описываемые времена жизнь бурлила на аэродроме Прествик: множество самолетов самых различных марок всех стран Британского содружества и США, разноголосая, разноязыкая речь. Но советских самолетов здесь еще не было. Летчики, инженеры, техники с интересом рассматривают русского гиганта – такие крупные самолеты Прествик видит не часто.
Экипаж занялся переоборудованием машины: сняты бронеплиты, оружие – немцы более не опасны. Вместо всего этого на борт берется как можно больше горючего. Прибыл «хозяин». И вот самолет над океаном. Впереди Рейкьявик, где командира ожидало много хлопот. Все началось с метеосводки: «Облачность 8 баллов, высота 300 метров, видимость хорошая». Кажется, на что жаловаться опытному полярному летчику? Но Пуссеп знает, что аэродром в Рейкьявике окружен высокими горами. Горное кольцо разомкнуто лишь со стороны океана. Значит, придется заходить на посадку с этого направления.
Сели нелегко. Слева и справа от посадочной полосы аэродром заставлен самолетами. Приземлившийся ТБ-7 бежал почти рядом со стоящими машинами. Но все обошлось. 1600 километров позади, впереди еще 3000 километров над океаном.
Плохая погода задержала вылет на двое суток. Наконец Пуссеп вырулил самолет на взлетную полосу. Здесь летчику пришлось выдержать еще более сложный экзамен, чем при посадке. Взлетная полоса коротка, взлетать надо опять «сквозь строй» стоящих слева и справа самолетов. Летчик дает полный газ моторам и лишь тогда отпускает тормоза. Включен форсаж. Самолет резко начинает набор скорости, и тут командир видит, что машина уклоняется вправо, подходя вплотную к стоящим самолетам. Полностью выжата левая педаль. Никакого эффекта. Пуссеп слегка сбавляет газ у двух левых моторов – самолет начинает уклоняться влево. Опять все моторы на полном газу.
Вдруг я с ужасом заметил, – рассказывал Эндель Карлович, – что через несколько мгновений могу крылом самолета начать «косить» винты выстроенных с правой стороны дорожки самолетов... Чтобы прервать взлет, не было уже ни места, ни времени...
«Держите полный газ!» – крикнул я и нажал изо всех сил на левую педаль, поворачивая одновременно и штурвал влево. Справа, на расстоянии всего каких-нибудь десятков сантиметров от конца крыла мчавшегося вперед самолета, промелькнули винты стоящих в ряд самолетов. «Еще хотя бы немножко!» – промелькнуло у меня в голове. Я бросил короткий взгляд на указатель скорости: 160. Порядок! Энергично потянул штурвал на себя – мы поднялись в воздух...
Это был один из тех моментов в жизни летчика, когда вдруг по прилипшей к спине рубашке узнаешь, что в трудные секунды жизни более всего потеет спина.
Курс на Вашингтон. Погода скорректировала план полета: вместо запланированной посадки на аэродроме Гандер, что на острове Ньюфаундленд, пришлось приземлиться в Гус-Бее. Здесь летчиков снова прошиб пот, правда, совсем по другой причине. Приземлились. Зарулили самолет. Выключили моторы и в резко наступившей тишине услышали из-под самолета... оживленный русский говор. Как молния, пронзила мысль: заблудились и сели в русской Арктике.
Все кончилось хорошо. Аэродром в Гус-Бее строили потомки русских переселенцев. Никто из рабочих не ожидал посадки советского самолета, и, когда это произошло, строители шумно обсуждали случившееся. Слишком их взволновал похожий на сон прилет земляков.
Самолет продолжал путь на Вашингтон. Сильные северные морозы сменились изнуряющей жарой над побережьем. Моторы перегреваются. Третий мотор на грани заклинивания. Пришлось его выключить. Уменьшены обороты второго мотора. На пределе возможностей и экипаж. О степени усталости летчиков говорит хотя бы тот факт, что после посадки в Вашингтоне и прибытия в гостиницу Пуссеп проспал глубоким сном 16 часов.
Когда самолет пробежал по бетону Вашингтонского аэродрома, Пуссеп спрыгнул на землю и не узнал свой самолет: по его образному сравнению, машина была похожа на пончик, только что вынутый из кипящего масла.
Крылья лоснились, отовсюду капала смазка, растопленная сильной жарой, а с левого полутораметрового колеса свисали лохмотья содранного при посадке протектора. Размягченная от жары резина при резком торможении на бетонной полосе просто не выдержала, – вспоминал летчик.
Самолет пожелал осмотреть тогдашний министр обороны США Стимсон. При осмотре ему доложили, что в Америке протекторов для таких больших колес еще ни одна из «резиновых» фирм не делает и о замене речи быть не может, но можно отремонтировать. Американцы сработали оперативно: уже через три дня протектор, совершивший путешествие в Детройт и обратно, был установлен на место, и никто бы не сказал, что он не новый.
Обратный полет проходил по тому же маршруту. Погода на этот раз была отвратительной. Когда наш самолет прибыл в Англию, стало известно, что о советской правительственной делегации узнали немцы. Одно за другим посыпались предложения лететь из Англии в СССР через Африку. Пуссеп в Лондоне, а Голованов в Москве были категорически против «африканского» маршрута. И вот самолет снова над Балтикой. Ненастье теперь помогает летчикам. Рассвет застал самолет над Латвией. Набрали высоту почти 8000 метров, на которой бронированный гигантский самолет мчался, как истребитель. После телеграммы с борта самолета: Прошли линию фронта. Высота 8500 метров. Скорость 550 километров в час. Все в порядке – экипаж принял команду следовать прямо на Москву и садиться там, на Центральном аэродроме.
Сегодня, к сожалению, мало кто знает, что «Договор между СССР и Соединенным Королевством Великобритании о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны» (подписан в Лондоне 26 мая 1942 года), равно как и «Соглашение между правительствами СССР и США о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии» (подписано в Вашингтоне 11 июня 1942 года), вообще говоря, заслуга не только дипломатии, но и авиации. За успешное выполнение задания правительства по осуществлению дальнего ответственного перелета Э. К. Пуссепу, штурманам А. П. Штепенко и С. М. Романову было присвоено звание Героя Советского Союза, второй летчик В. Обухов, бортмеханики А. Золотарев и В. Дмитриев награждены орденом Ленина. Остальные члены экипажа были также отмечены орденами и медалями.
Эндель Карлович Пуссеп, эстонец, родившийся на Кубани, прожил очень интересную жизнь. В авиацию он пришел в 1928 году, девятнадцатилетним парнем. Став летчиком в 1930 году, он семь лет работал в летных училищах в должностях летчика-инструктора, командира звена, командира отряда. В 1937 году летчика командируют в полярную авиацию. С первых дней Великой Отечественной войны Пуссеп на фронте, в дальней бомбардировочной авиации. Участник августовских 1941 года налетов на Берлин и другие объекты в глубоком немецком тылу. Между прочим, во время одного из налетов на Данциг (экипаж имел задачу уничтожить крупную электростанцию в этом городе) произошло поистине уникальное в истории авиации событие. Отбомбившись, Пуссеп повел свой тяжелый Пе-8 домой. Оставалось два десятка минут до посадки, и тут вдруг на самолете загорелся один из моторов. Погасить пожар в полете не удается. Вот-вот взорвутся бензобаки. Командир выводит машину под облака и приказывает экипажу покинуть ее. Убедившись, что все выбросились из горящей машины, Пуссеп выключил все моторы и покинул самолет сам. Весь экипаж остался жив, и на этом можно было бы поставить точку. Но история эта имела продолжение.
