Алексей Доронин - Сорок дней спустя
Вряд ли он караулили его. Скорее, лишний раз обыскивали неоднократно проверенный подвал. Они могли бы пройти мимо, но в этот момент парень как нарочно задел пустым ведром стойку кассы, и то гулко загудело.
Как по команде они обернулись в его сторону. Три фонаря пересеклись аккурат напротив его лица. Рассмотрел и он их. Чумазые, в засаленных пуховиках, с надвинутыми на глаза капюшонами, они были одеты по все-той же "чукотской" моде.
- Привет, земляки, - парень не нашел ничего лучше. Бежать было бы глупо. Драться он хотел еще меньше.
Но, наверно, они неправильно оценили выражение его лица. Не поняли, что за ним скрывалось такое, что другим лучше бы не видеть.
Тот, что стоял ближе всего, откинул капюшон, Саша увидел нечесаные сальные патлы, выбивавшиеся из-под вязанной шапки. На секунду их взгляды встретились. Раньше Данилов видел такие пустые глаза только у наркоманов. Хотя, может, эти ребята просто хронически недоедали.
Да, ребята. Пацаны лет семнадцати-восемнадцати. Именно это заставило его на секунду расслабиться и забыть, какой день на дворе. За это он и поплатился.
Они не ответили на его приветствие.
- Ты откуда вообще будешь, дядя? - спросил вместо этого волосатый. - Че-то не видел я тебя на районе.
- Я здесь недавно.
Данилов непроизвольно оглянулся в сторону своей каморки. Собеседник перехватил его взгляд.
- Ты это... не кипишись. Мы же по-хорошему. Давай, может, бартером махнемся. У тебя хавчик есть? Водка, курево?
- Даже если есть, - Александр поставил ведро и оперся на стойку, - то далеко лезть, братишки.
- Ты гляди, борзый, - гости переглянулись. - Откуда вылез такой? Кажись, один.
Тот, что держался позади всех, тоненько хихикнул.
- Точно, один, - повторил первый.
Данилов понимал, о чем ребята думают. Кого они видели перед собой? Чужака, похожего на высохшую мумию, со свежими оспинами на лице, которые оставляет лучевая. Ведь говорил же старик остаться хоть на недельку.
- Крученый, - хмыкнул второй, самый маленький из непрошенных гостей. - Ничего, щас по-другому запоет.
Они начали приближаться, беря его в клещи и отрезая пути отступления.
Долбанный город...
Данилов хотел, чтобы дело разрешилось миром. Но когда их разделяло всего пять шагов, недомерок, державший руку в кармане, рывком вытащил ее. В свете фонарей Александр, который продолжал стоять на своем месте, разглядел пистолет непонятной модели: широкий, похожий на фотокамеру, посаженную на рукоятку. От него к Сашиной груди протянулся тонкий красный лучик.
Громыхнул выстрел, и страшный удар в грудь отбросил парня прямо на искореженный кассовый аппарат. Еще одна пуля ударили в стойку, отщепив от нее кусочки почерневшего пластика. Видимо, налетчик все-таки нервничал.
Сидя на полу, Данилов судорожно пытался сделать вдох. Грудь онемела, эпицентр боли был почти там же, куда три дня назад угодил нож. Боль была такая, будто его ударил боксер Балуев. Александр даже не хотел думать, почему еще жив. Он слышал шаги. Малолетние подонки приближались неспеша, переговариваясь вполголоса. Думали, что их жертва в ауте.
Люди, ну почему вы такие суки... Почему просто не оставить его в покое?.. Почему каждая встречная мразь пытается его ограбить и угробить?
Они не знали, что после того как бывший одноклассник чуть не проткнул ему требуху, Данилов брал с собой ружье, даже выходя оправиться. И сейчас оно лежало на стуле, где раньше сидела кассирша, и естественно, было заряженным.
Пальцы правой руки сжали рукоять, левая легка на казенник. Он поднялся из-за стойки, совсем как ковбой из пиндосских фильмов. Это был первый раз, когда Данилов стрелял по людям, но почему-то он знал, что его рука не дрогнет - по крайней мере, от жалости. Разве что от боли могла. Боль, похоже, становилась его вторым именем.
Он помнил, что у него всего один выстрел, а дальше ружье сгодится разве что как дубинка.
Грохот ударил по ушам, как взрыв, в нос шибануло едким запахом пороха и гари. Но результат превзошел ожидания. Двенадцатый калибр двенадцатому рознь, значение имеет то, чем заряжены патроны - пулей, картечью, дробью, которая тоже бывает разная. Но с близкого расстояния большой разницы нет.
Ближайшего нападавшего, который уже нависал над стойкой, просто смело и разорвало. Хорошо досталось и невысокому стрелку, который шел следом. Он тоже упал, но мертв он или просто ранен в ногу, Саша не понял. Задело и третьего, но по касательной; по тонкому вскрику Данилов понял, что это девушка. Но ему было наплевать. Даже если эта тварь не собиралась участвовать в его убийстве - стояла бы и подбадривала своих дружков.
Пока он приходил в себя, второй подстреленный поднялся. Одежда его была пропитана кровью, но к выходу он кинулся резво, слегка подволакивая правую ногу. Девчонки уже нигде не было видно, она убежала, зажимая разорванный рукав - рана даже от одной картечины была неслабой. Данилов знал, что сможет догнать калеку, но не ее. А значит, надо было уходить. Скоро могли появиться другие, и вряд ли кому-то понравится этот геноцид.
Парень подошел к дверям, где раненый стрелок выронил свое оружие. Проходя мимо изуродованного тела, он равнодушно отметил нож на полу рядом с ним. Похож на финку, но с зазубринами. Тоже, скорее всего, Китай, но резать таким можно не только сало. То, что он сделал, было превышением пределов необходимой самообороны, а эта вещь стала бы смягчающим обстоятельством. Небольшим, если убитый был несовершеннолетним.
Саша уже догадывался, что за пистолет найдет на полу. Он ни на секунду не подумал, что он Дункан Маклауд. И точно. Четырехзарядная бесствольная "Оса". Резиновые травматические боеприпасы, два по-прежнему в стволах.
Данилов, как любой ботан, интересовался "гуманным" оружием и знал, что данный образец едва ли не самый эффективный. Правда, под давлением правоохранительных органов патроны этой самой "Осы" "слабели" с каждой новой серией. Уж слишком часто она появлялась в уголовных делах. Но у этих, судя по всему, патроны были из самых ранних, от 105 до 90 джоулей дульной энергии. Иначе он бы отделался легким испугом в зимней-то одежде. Особенно умиляла надпись в паспорте таких изделий: "одобрено Минздравом". Одно время их хотели запретить, но оружейники все-таки пролоббировали разрешение. Испытывали их на свиньях, как самых близких к людям по строению тела существам.
И, наверно, по строению мозга тоже, думал Саша, щупая грудь и морщась. Гематома выглядела мерзко, а в том месте, куда ударила пуля, кровоточила неглубокая ранка. Сломано ребро или нет, пока было неясно. Но парень знал, что ему еще повезло. Попадание в голову даже через шапку гарантировало бы черепно-мозговую травму. Глядя на кровавое месиво на полу, похожее на человека только выше подбородка и ниже пояса, Александр думал только о том, что мог бы лежать здесь сам. Если он и был в чем-то виноват, то только в том, что выбрал нору слишком близко к населенным подвалам.
Звездец. Меньше недели в городе, а уже две жизни на его совести. В душе от этой мысли было ни жарко, ни холодно, но разум кричал и вопил. Ему оттого, насколько естественным было желание догнать и добить, стало тошновато.
"Я люблю смотреть, как умирают дети" - говорил один поэт. Но он-то рисовался, фрондировал. А тот наверху, за черными облаками, любит на самом деле, подумал Саша. Только слово "дети" надо понимать в широком смысле. Глупые и злобные дети планеты Земля.
И "Осу" с лазерным целеуказателем, и ножик он забрал себе как законные трофеи.
*****
В поисках нового укрытия он долго бродил по городу, уходя все дальше к западу, в сторону 10-го микрорайона.
Нет, Тырган не был вымершим. И как нарочно везде, где можно было спрятаться, Данилов слышал голоса. Наконец после двух часов поисков, за время которых он чуть не отморозил большие пальцы ног, пройдя мимо кирпичных руин двух банков по проспекту Строителей, он вышел к остову шестиэтажной городской поликлиники. По сравнению с помещениями "Эвридики" ее подвал был настоящим лабиринтом, а людьми в пределах полукилометра не пахло. Здесь можно было спать спокойно.
В тот же день, несмотря на боль в груди, он не мог усидеть на месте. И вместо того, чтобы сидеть и залечивать раны, отправился на разведку.
И почти сразу удача ему улыбнулась. Он, можно сказать, открыл кафе.
Крохотная забегаловка находилась здесь же по проспекту Строителей ниже уровня земли, в полуподвале панельной пятиэтажки. Взрывная волна разметала здание до фундамента, и только чудом оно не погребло под своими обломками это бесценное сокровище. Каким-то образом оно умудрилось не сложиться как карточный домик, а завалиться набок.
Здесь он увидел в куче обломков почти нетронутую вывеску, торчавшую из снега, и тут же вспомнил и начал самозабвенно копать. По счастью удар был настолько силен, что даже сами железобетонные плиты разорвало на куски. И он рыл как пес, разбрасывая в стороны куски бетона и скрученные в спираль куски арматуры, нюхом чувствуя - там внизу его ждет добыча.
![Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]](/uploads/posts/books/100815/100815.jpg)
