Геннадий Воробьев - Кибернетика стучится в школу
То, о чем я рассказал в предыдущих абзацах, понравится не всем. Попробуйте пристыдить того, кто плюнул на тротуар или бросил на землю сигарету, прежде чем войти в автобус (о том, что в автобусе не курят, он знает).
Культуре — общей и профессиональной — надо учить: исподволь, умело, всегда и везде.
Человек будет соблюдать чистоту, читать книги и обладать развитым музыкальным слухом, если он вырос в чистоте, среди читающих, поющих и играющих на музыкальных инструментах. Он не станет толкаться в метро, потому что не толкается на работе, не будет сорить на улице, потому что не сорит в метро. Уже сейчас трудно себе представить картину, когда спор решается с помощью кулаков. Но именно так в свое время поступали Моцарт и Ломоносов. Г. Уэллс в книге «Россия во мгле» отметил, что на первых послереволюционных праздниках, проводившихся в бывших дворцах, плевок на паркете обводился мелом в назидание тем, кто не знал, что плевать на паркет нельзя.
Вы знаете Галилея за его знаменитые слова: «А все-таки она вертится!» Известно ли вам, что Галилей также сказал: «Наука нужна для познания объективного мира, учеба — чтобы быть культурным человеком»?
Культура идет вперед, и одно из проявлений этого — паше сознательное стремление учиться культуре и взять ее под общественный контроль.
Когда родители ведут ребенка в школу только потому, что нельзя не вести, когда ребенок сбегает с уроков и норовит в школу вовсе не ходить, когда ребенок, ставший взрослым работником, придумывает способ, чтобы не поехать на учебу по вызову министерства, а начальство, помогая в этом, его не пускает — все это тревожные сигналы, говорящие о том, что мотивация на учебу может выходить из-под общественного контроля.
Кибернетическая педагогика начинается с управления мотивами — понимания того, что и почему хотят ученики, их родители и общество, и объединения всего этого в единый мотивационный кулак. Без этого нельзя идти дальше и ответить на следующий, не менее сложный вопрос: чему учиться?
ЧЕМУ УЧИТЬСЯ
Это мы не проходили
Морозным вечером две с половиной тысячи посетителей заполнили бальный зал самого роскошного отеля в Нью-Йорке. К семи тридцати все пригодные для сидения места были заняты. В восемь еще продолжали подходить.
Просторный балкон заполнился до отказа. Сотни опоздавших простояли в проходах полтора часа.
За эти полтора часа перед собравшимися выступили 18 выпускников школы ораторского мастерства. Каждый из них получил 75 секунд для того, чтобы рассказать о себе и о том, чему научился.
Что привлекло сюда слушателей? Не только имя Д. Карнеги — педагога, обучившего умению говорить 15 000 взрослых людей. Скорое общественное осознание этого неумения и желание многих устранить свою неполноценность.
Пословица говорит, что в стране слепых одноглазый может стать королем. Таким одноглазым является всякий, кто интуитивно чувствует, как нужно поступать, чтобы вызвать со стороны партнера нужное к себе отношение, как, зная это отношение, влиять на партнера: как, влияя, направлять его действия; и, направляя действия, оказывать на него систематическое педагогическое воздействие.
Д. Карнеги еще в начале века первый обратил внимание общественности и ученых на то, что среди гималаев книг нет ни одной, посвященной культуре человеческих отношений. Что опыт античных ораторов почему-то до сих пор не превзойден. Этот пробел он заполнил ставшей бестселлером книгой «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей».
В связи с этим не кажется ли странным, что всеобъемлющая наука все-таки что-то обходит? Почему школа, обучая традиционным предметам, игнорирует многое нетрадиционное — старое и новое? Это особенно заметно сейчас, когда все обязаны учиться и общество от всех требует больших и лучших знаний.
В старое время на личность влияли родители и старалась влиять церковь. Причем родители, кроме воспитания и обучения, давали ребенку необходимые жизненные навыки в домашнем хозяйстве и воспитании детей.
Школа была лишь придатком, предоставлявшим дополнительный паек знаний, и этот паек возвышал получивших его над неполучившими.
Теперь, когда родители закручены повседневными заботами вне дома, дети зачастую лишены сообщества братьев и сестер, родительского внимания, даже родительского присутствия и много времени должны уделять учебным занятиям, школа, казалось бы, несет главную ответственность за обучение и воспитание.
Теоретически это, может быть, неплохо. Но школа имеет свои проблемы, главная из которых: перегрузка учителей, работающих в перегруженных классах, препятствует улучшению качества обучения традиционными способами, делает очень затруднительными межличностное общение и индивидуальное воздействие.
В этих условиях невыясненных отношений между семьей и школой на наших глазах появился и вырос «монстр» — массовая коммуникация: книги, газеты, радио, телевидение, кино и просто улица, погуляв по которой можно собрать немалый объем разноречивых сведений.
Эта информация, предназначенная для взрослых, свободно поглощается детьми, не умеющими отличать главное от второстепенного, полезное от вредного. Я назвал массовую коммуникацию непочтительным словом «монстр» потому, что с точки зрения воспитания и приобретения знаний она не поддается ни школьному, ни родительскому контролю.
Чтобы распутать этот клубок противоречий, поместим его в треугольник: ребенок — родители — школа, и рассмотрим претензии, которые каждая из сторон предъявляет двум другим.
Родители хотят, чтобы школа занималась детьми без их участия и все время, пока они отсутствуют дома. Родители не любят бывать на родительских собраниях не только потому, что жалеют свое время: им претит менторский топ учителей и то, что на собрании они сами прекращаются в учеников, которых можно распекать на глазах у всех. Своих детей, конечно, родителя ругают за то, что те не слушаются, и считают, что дефицит их воспитательного воздействия может вполне компенсировать школа.
Учителя тоже упрекают детей в непослушании. Но вместо того, чтобы объединяться с родителями на этой почве и вместе с ними напуститься на детей, отходят в сторону, полагая: в том, в чем виноваты дети, виноваты их родители. Упрекая последних, они приводят в качестве примера следующий телефонный разговор:
— Ваш мальчик систематически пропускает занятия.
— Неправда, он посещает.
— Но я вам говорю, что почти каждый день он отсутствует в школе.
— А я вам говорю, что каждый день он ходит в школу.
Теперь обратимся к претензиям детей. Если раньше родители отвечали на все вопросы любознательных детей, кроме одного: «Откуда берутся дети?», то сейчас зачастую они не только не отвечают, но сразу раздражаются при первом же вопросе, срывая неприятности на работе и в сфере обслуживания на детях. Раньше учителя воспринимались как самые умные, умнее даже родителей, и на вопрос, который не знал родитель, всегда отвечал учитель. Теперь ученики констатируют, что учителя знают далеко не все. Мало того, не зная, они не признаются в своем незнании и отвечают общими словами.
Учителя можно понять: у него не один ученик, а много, ему не только нужно давать уроки, но и готовиться к ним, дома проверять домашние задания и контрольные работы, после чего его ждут собственные домашние заботы и собственные дети. В деревне, где жизнь не так напряженна, зачастую к домашним заботам добавляются и приусадебный участок, и корова, и свиньи, и куры.
В наше время принято говорить о детях — акселератах, преждевременно развивающихся и физически и умственно. Своим умственным развитием дети во многом обязаны массовой коммуникации, а не школе, и массовая коммуникация делает из них граждан, требующих своих прав раньше, чем они научились выполнять обязанности.
Отсюда дополнительные трудности воспитания.
Теория управления повествует о двух стилях руководства — авторитарном и демократическом. К эпохе феодализма более всего подходил авторитарный стиль, основные признаки которого — приказной тон и непререкаемость. Демократический стиль облекает приказ в форму просьбы, и, хотя подчиненный знает об этом, ему всегда приятнее выполнить приказ в форме просьбы, чем в форме приказа.
В кабинете директора, где царит демократический стиль, вы не услышите грозных окриков, разносов, не увидите рук, сложенных по швам, и подобострастных взглядов. Но, утвердившись в сфере гражданского административного управления, этот стиль только стучится в школу, и школьные двери перед ним открываются не всегда. Физические наказания отменены в школах почти всего мира. Но создать атмосферу, когда педагог был бы среди детей, а не перед ними, когда дети бы не стояли по струнке, не сидели, чинно сложив перед собой руки, умеют далеко не все.
