Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 2010 год
Давно заброшенная гавань в районе Старой Гаваны. Возможно, реформы Рауля Кастро вдохнут в нее новую жизнь
Отцы и дети
Официальная риторика, впрочем, осталась прежней. В разговоре со мной Мариэла Кастро — дочь Рауля и племянница Фиделя — утверждает, что от «социалистического выбора» Куба не отказалась и не откажется. Но вместе с тем говорит, что перемены необходимы, и в этом, в частности, полностью отдает себе отчет ее отец. Сам Рауль на последнем съезде компартии сказал, что это последний съезд, который проводят те, кто делал революцию, пора, мол, уступать дорогу молодым. Власть понимает, что времени у нее осталось мало, флажок на ее часах падает, ходы нужно делать быстро и безошибочно.
48-летняя Мариэла, по ее собственным словам, не участвует в политической жизни страны, однако информированные люди говорят, что она скромничает, и приписывают ей роль своего рода посредницы между ее отцом и либерально (опять же по кубинским меркам) настроенными интеллектуалами. Да и собственная биография Мариэлы вполне красноречиво говорит о том, что к лагерю твердолобых ортодоксов ее относить не стоит. Она возглавляет национальный Центр сексуального образования, который занимается преимущественно проблемами сексуальных меньшинств, и ее роль в изменении государственной политики по отношению к ним первостепенная.
Невеликий подвиг, скажет скептик, при чем здесь политика? Но еще недавно, в 1980-е, гомосексуалистов на Кубе судили и отправляли в трудовые лагеря на перевоспитание. И дело было даже не столько в гомофобии кубинского режима, сколько в том, что в гомосексуалистах власть видела потенциальных инакомыслящих, диссидентов, и обвиняла их часто по «политическим» статьям. Сегодня к ним нормальное отношение, в них перестали видеть изгоев, и для тоталитарного режима с неизменно ему присущим комплексом нетерпимости по отношению к любому, кто не такой, как все, это шаг вперед.
С оговорками, но все же Мариэла признает возможным диалог с кубинской диаспорой в Майами. Куда, по ее признанию, уехало много друзей, и она поддерживает с ними отношения.
Это тоже важный момент. Поколение ее родителей было расколото смертельной враждой: в Майами оказались непримиримые противники Фиделя Кастро и его режима — лишенные им собственности, поднявшие против него оружие и проигравшие, разошедшиеся с ним во взглядах после революции, обиженные им, униженные, пораженные им в правах и т. д. Поколение Мариэлы, наверное, в такой же примерно пропорции разделено на тех, кто уехал в эмиграцию, и тех, кто остался на родине. Но их разделяет не пролитая кровь, не личные счеты, обиды, неутоленные амбиции, не жажда реванша, а куда более простые житейские мотивы. Никто никого не проклинал, вендетту не объявлял, разногласия не принципиальные. При желании можно найти компромисс, была бы политическая воля.
Без команданте
Вот я и думаю: не потому ли Фидель и «воскрес» (только что не из гроба встал, стоит вспомнить, как плох он был четыре года назад), что совсем ему не по нраву, просто-таки поперек горла все эти перемены, которые только на первый взгляд кажутся мизерными и косметическими. Он-то, опытнейший политик, знает, что большие, радикальные перемены, в результате которых рушится система вроде той, которую он построил на Кубе, начинаются с малых. Поэтому в свое время он не «клюнул» на призывы Горбачева начать на Кубе преобразования в духе нашей перестройки и фактически рассорился с советским лидером. Благодаря чему Куба и осталась последним в Старом и Новом Свете «островком» в буквальном и переносном смысле, где правит коммунистический режим.
И какой может быть для него диалог с Майами, где «окопались» не просто какие-то там абстрактные идеологические оппоненты, а личные враги?
Несостоявшийся медик и состоявшийся революционер, один из культовых персонажей ХХ века, Эрнесто Че Гевара освящает покой обитательниц гаванского дома престарелых
Но, увы, и с майамского берега на Кубу смотрят не готовые к диалогу люди. Да что там — они не готовы даже к диалогу друг с другом. Кубинская община Майами насчитывает десятки, если не сотни всевозможных политических партий, движений, объединений, в которых состоят порой лишь по нескольку участников. Казалось, что мешает им договориться и объединиться, чтобы образовать весомую политическую, общественную силу? Что им делить, кроме шкуры неубитого медведя, о чем спорить, если цель одна? У большинства даже названия похожие, почти непременно в них встречаются словосочетания Cuba libre, Cuba independiente — «свободная Куба», «независимая Куба». ...Я прохожу мимо ветшающих без ремонта, но все еще сохранивших в своем облике нечто респектабельное доходных домов в Ведадо, сердце Гаваны. До революции здесь жил средний класс — врачи, адвокаты. И практиковали они здесь же: на фасадах до сих пор сохранились надписи вроде: Dr. A. Gutierrez Valls, Proctologia. Сделаны эти монументальные визитные карточки были на века: смонтированы из ввинченных в гранит металлических аршинных букв. После революции, думаю, почти все эти почтенные проктологи, адвокаты и дантисты уехали в Майами, а кто не уехал, частную практику вынужден был прекратить. Но надписи остались — видимо, у революции руки оказались коротки их выкорчевать, тем более что многие красуются на уровне вторых и третьих этажей. И только недавно — я-то помню эти надписи целехонькими еще в 1990-е годы — они стали осыпаться сами собой, буква за буквой: наверное, проржавели и рассыпаются держащие их винты.
Безвозвратно исчезают последние, чисто символические приметы столь дорогой сердцу кубинского Майами старой, дореволюционной, буржуазной Кубы.
Но еще стремительнее ветшает и рассыпается Куба, построенная Кастро. Ведь здесь ничего не было сделано на совесть и на века, все держалось на честном революционном слове. Опасность краха понимают все, кроме, видимо, самого команданте. Впрочем, возможно, и он все понимает, просто, как все тираны мировой истории, живет по принципу: после меня хоть потоп.
Спасут ли систему перемены, начатые Раулем Кастро? Не будут ли они вообще свернуты по окрику команданте? Будем надеяться, что этого точно не произойдет и Фидель почудит еще немного и окончательно отправится на заслуженный его народом отдых. Но очевидно и то, что косметическими преобразованиями, которыми власть ограничивается до сих пор, проблем, стоящих перед страной, не решишь. Как выразился один мой кубинский приятель, мыслящий образно театральный режиссер, «гангрену аспирином не вылечишь». Так что перед нынешней властью очень скоро встанет задача применения гораздо более радикальных, чем нынешние, средств «лечения» недееспособной кубинской системы. Что, в свою очередь, потребует не только экономических, но и политических реформ. А значит, страна неизбежно откроется внешнему миру. И «двум Кубам» еще предстоит вступить в диалог. Каким бы нереальным он ни казался сегодня многим кубинцам по обе стороны Флоридского пролива.
Фотографии Зии Гафика и Бенджамина Лоуи
Леонид Велехов
Театр любви
Благодаря своему уникальному свадебному платью Мария Розария Лембо попала в Книгу рекордов Гиннесса
Неаполитанцы — люди, всегда живущие нараспашку. Неудивительно, что неаполитанская свадьба превращается в настоящий спектакль, в котором молодожены — актеры, а родственники и друзья — благосклонные зрители
Свадьба по-неаполитански — это действо, адресованное прежде всего зрителям. Пара, вступающая в официальный брак, ищет признания общества и хочет на глазах у всех связать себя обещанием любить друг друга и в горе, и в радости. Скорее всего, именно этим стремлением обусловлена театральность неаполитанских браков. 25-летняя адвокат синьорина Мария Розария Лембо вошла в Книгу рекордов Гиннесса под гнетом своего свадебного платья — его подол имел диаметр почти 14 м, а общий вес наряда составлял 218 кг. Зрелище было эффектным: молодая привлекательная невеста 35-летнего торгового агента Анджело Руссо подъехала к кафедральному собору Архангела Михаила в Казерте (Кампания) на специальном подиуме, который тянул джип. Чтобы кортеж мог беспрепятственно добраться до места назначения, регулировщики перекрыли все ведущие к собору улицы.
Надо сказать, что не все пришли в восторг от подобной церемонии. Епископ Казерты Раффаэле Ногаро заявил: «Я не встречал таких отвратительных манифестаций в церкви. Я проповедую равенство всех братьев и не выношу, когда демонстрируются классовые различия, ибо это противно христианскому учению». Невеста, узнав о негодовании епископа, поднялась к алтарю, взяла микрофон и дипломатично принесла извинения: «Я не хотела сделать ничего плохого. Когда мы с мужем вернемся из свадебного путешествия, мы пойдем к епископу и расскажем ему, что наши истинные цели не имели ничего общего с демонстрацией классовой розни». А вот автор «платья раздора», дизайнер Джанни Моларо, был менее деликатен: «Я не искал рекламы. Епископ обо всем знал, и если бы он захотел, он мог воспрепятствовать этому».
