Вадим Панов - Половинки
– В какой?
– В ЦКБ. – Он ответил машинально, но сразу же подумал, что зря не сдержался. Помолчал, недовольный собой, но сказанного не воротишь, и продолжил: – Твоя мать богата. У нее была очень успешная карьера.
– Была?
– Она умирает.
– Проклятие всегда возвращается, – очень-очень тихо произнесла девушка. – Материнское проклятие бьет по всем, кто к нему прикоснулся.
– Твоя мать любит тебя, любит до сих пор. Мне она, разумеется, не поверила, держалась очень холодно, но я видел, что она тоскует. Я думаю, мы должны поехать в больницу и поговорить с ней. Я думаю… – и сразу же поправился: – Я уверен, что она тебя узнает.
– Но…
– Подожди, не перебивай, – попросил Игорь. – Твоя мать не поверила моим словам еще и потому, что речь идет об очень большом наследстве. Вопрос крайне серьезный и болезненный. Я предлагаю поехать в больницу вместе с опытным юристом, и ты подпишешь официальный отказ от претензий на наследство. Это убедит твою мать…
– В чем? – перебила его девушка.
– В том, что тебе можно верить, – пожал плечами Игорь. – В том, что ты на самом деле ее пропавшая дочь.
– И что будет дальше?
Тареев вытащил из пачки новую сигарету.
– Мы расскажем ей твою историю и найдем выход. – Игорь щелкнул зажигалкой. – Я не знаю, как это делается: ее раскаяние, твое прощение… Спроси у Сан Саныча. Твоя мать наложила проклятие, и должен быть способ его снять.
– Способ есть, – прошептала Настя.
– Вот видишь!
– Материнское проклятие можно снять только смертью. – Девушка подняла голову и твердо посмотрела в глаза Игоря. – Раскаяние, прощение – это для мелких случаев, для рядовых ссор. Неужели ты думаешь, что, если было бы достаточно «мирись, мирись, мирись и больше не дерись», за мной пришел бы Сан Саныч? Только смерть, Игорь, только ее смерть! Или ее убьют за меня, или она, раскаявшись, наложит на себя руки. Только так я получу свободу. Другого выхода нет.
– А если она умрет? – жестко спросил Тареев. – Просто умрет? Раскаявшись?
– Смерть от болезни – заурядное явление, – вздохнула Настя. – Для материнского проклятия этого не достаточно, нужна особая плата. Если моя мать просто умрет, оно останется со мной навсегда.
Девушка старалась говорить спокойно, но Игорь видел, что Настя едва сдерживается. Каждое слово давалось ей с большим трудом.
– Я буду заботиться о тебе. – Он попытался улыбнуться. – В конце концов, некоторые члены правительства всю жизнь живут на ворованное и неплохо себя чувствуют. На ворованном едят, на ворованном пьют, обучают детей на украденные деньги.
– У них есть выбор, – глухо ответила Настя. Шутки она не приняла.
– Да, – согласился Тареев. – У них есть выбор.
– А у меня нет. И я, и мои дети будут жить под гнетом материнского проклятия вечно. – Девушка закусила губу. – Не я придумала этот закон. И никто его не нарушит. Только смерть снимет груз.
– Ты понимаешь, о чем говоришь?
– Да. Я понимаю.
Она играет? Вряд ли шестнадцатилетняя девочка способна так гениально лгать. Нет, Настю убедили, обманули, заставили поверить в эту чушь… Игорь не мог думать, что Настя лжет. Не мог, не хотел и знал, что, даже получив доказательство обратного, ни за что не бросит девушку. Настя его половинка. Женщина, наполняющая смыслом жизнь. И эта женщина просит убить ее мать.
Но для чего? Врачи дают Елене Сергеевне не больше недели. Зачем кукловодам смерть? Смысл? Замазать меня по самые уши? Кровь – это не мошенничество с наследством, кровь – это серьезно. С таким пятном я буду делать все, что мне скажут, а могу я много: мои связи на бирже открывают очень широкие перспективы, к тому же мне доверяют миллионы. Тареев сжал кулаки. Как говорил Сан Саныч? «Иногда лучше не встречаться со своей второй половинкой»? Игорь стиснул зубы. Надо было браться не за Настю, а за старика. Сразу искать кукловодов, а не тратить время на несчастную девчонку.
Или нет никаких кукловодов?
Никому не нужен послушный Тареев, а Настя на самом деле видит черную ауру на ворованных вещах? Если каждое ее слово – правда? Если для того, чтобы зажить полной жизнью, ему действительно надо убить умирающую женщину?..
Незаметно для себя Игорь выкурил все сигареты, которые оставались в пачке. Выкурил машинально одну за другой и наполнил кухню густыми облаками табачного дыма. Настя не протестовала.
– Знаешь… – Тареев откашлялся и почувствовал неприятный привкус во рту. Кисло-горький. Омерзительный. – Знаешь, пойдем спать? – И добавил избитую фразу: – Утро вечера мудренее.
– Пойдем, – послушно кивнула девушка.
Они долго лежали без сна. Просто лежали, чувствуя тепло друг друга. Настя спряталась в его объятиях, уткнулась в грудь Игоря, и пшеничные волосы нежно щекотали его кожу. Они просто лежали и слушали дыхание друг друга, наслаждаясь тем, что они вместе.
– Игорь Александрович, третья линия.
Тареев безразлично нажал на кнопку. Говорить ни с кем не хотелось, обсуждать дела – тем более. Игорь сам не понимал, зачем приехал в офис. Чтобы не встречаться глазами с Настей? Наверное. Чтобы отвлечься от раздумий, вызванных вчерашним разговором? Чтобы нырнуть в знакомый мир? Спрятаться в нем? Но знакомого мира больше не было.
Тареев безразлично нажал на кнопку.
– Да?
– Ты мерзавец, – тихо сказала Марина, – ты мерзавец и похотливая скотина. Ублюдок. Я тебя ненавижу.
Игорь молчал.
– Ты ломаешь меня, подонок. Ты искалечил мою душу. Ты… – Она задохнулась, оборвала фразу и даже всхлипнула. Железная леди умеет плакать? – Ты уже наигрался с этой сучкой? – Вопрос прозвучал так жалко, что у Игоря защемило сердце. Боль, почти физическая, пронзила грудь, и он крепко-крепко сдавил трубку. – Когда наиграешься… Ублюдок!
Короткие гудки. Тареев понял недосказанное: «Когда наиграешься, можешь мне позвонить». Железная леди умоляла его. Железная леди оказалась хрупкой женщиной. Железная леди научилась любить.
Минут пять он просто сидел в кресле, держа в руке телефонную трубку, а затем решительно набрал номер регистратуры.
– Я бы хотел узнать о состоянии Крючковой Елены Сергеевны.
– Одну минуточку. – Короткая пауза, слышны щелчки по клавиатуре и чей-то невнятный голос: «Таня, мне положен отгул за…» – Извините, вы сказали: Крючкова Елена Сергеевна?
– Да.
– Она умерла сегодня ночью.
«Умерла?!» Игорь дрожащей рукой вернул трубку на рычаг. И снова взялся за нее, машинально отвечая на звонок.
– Гарик, ты гений! Монстр! Как ты выдержал эти два дня?! Кто тебе подсказал? «ТехЭнергоЭкспорт» взлетел до небес! Ты, чертов везунчик…
Потом, потом…
Оставалась еще надежда, что она просто не подходит к телефону. Что она спит. Что она принимает ванну. Что она читает книгу или смотрит телевизор. Эта надежда поддерживала его все тридцать минут, которые потребовались, чтобы на сумасшедшей скорости доехать до дома. Тридцать минут у него была надежда. Но стоило Игорю открыть дверь, как она исчезла. Умерла прямо на пороге.
В квартире было пусто.
Дорогая мебель, расставленная дорогим дизайнером. Дорогие картины. Дорогие ковры. Дорогая обстановка великолепно подчеркивала царящую в доме пустоту. Пронзительную пустоту отсутствия души. Потери смысла…
Настя ушла.
Ключи лежали на столе.
Настя ушла.
Оглушенный, Игорь прошел через все комнаты, заглянул в ванну, на кухню и даже в чулан, но все напрасно. Настя ушла. Ее не было. Дом умер. Тареев проверил последний набранный на телефоне номер – регистратура ЦКБ, скрипнул зубами и позвонил на охрану.
– Девушка, которая была в моей квартире, давно ушла?
– Примерно час назад.
– Она…
И оборвал разговор – в кармане зазвонил мобильный. Тареев стремительно выхватил маленькую трубочку, запутался, выбирая нужную кнопку, и торопливо крикнул:
– Да?!
– Гарик, – негромко произнес Круглов. – Я, конечно, боюсь ошибиться, но посмотри новости. Второй канал.
Игорь включил телевизор.
«…не узнаем, что привело к ужасной развязке. Несмотря на все усилия психологов, девушка прыгнула с моста…»
Он увидел косички. Увидел худенькую руку и дешевое платье. Увидел старика, рыдающего за линией оцепления. Увидел и все понял. Он спокойно прошел в спальню и достал из тумбочки упаковку снотворного. Вернулся в гостиную, вытащил из бара бутылку, большой бокал и сел в кресло. Медленно, очень спокойно, наполнил бокал водкой и высыпал на гладкую поверхность стола горсть таблеток.
И посмотрел на подавший голос мобильник – звонила Марина.
