Вадим Панов - Половинки
– Марина э-э-э… все знает.
От более развернутого ответа Тареева избавил мелодичный перезвон компьютера – пришел ответ на запрос. Круглов, понявший, что Игорь не собирается откровенничать, выразительно покрутил пальцем у виска и уставился в монитор.
– Та-а-ак, Анастасия Крючкова. – Резко замолчал. Быстро пробежал глазами текст, нахмурился и жестко посмотрел на Тареева.
– Откуда ты знаешь эту девочку?
– Она преступница?
– Она числится среди пропавших без вести.
– Мне передали визитку, Игорь Александрович. – Елена Крючкова внимательно посмотрела на Тареева. – Конечно, я слышала о ваших успехах, но, если мне не изменяет память, у нас не было совместных проектов. – Она чуть улыбнулась. – И не будет.
Крючкова держалась с потрясающим самообладанием и великолепно выглядела: ухоженное лицо, идеальная прическа, тщательный маникюр и немножко драгоценностей. Дорогая женщина в дорогом санатории, дорогая женщина в косметологической клинике… Но Тареев знал правду: дорогая женщина безнадежно больна. Из ЦКБ ей не выбраться, и развязка может наступить в любой день, в любую минуту.
– Елена Сергеевна, я просил о встрече, чтобы поговорить о вашей дочери.
– О Вере?
– О Насте.
В глазах Крючковой мелькнуло недоумение, затем – боль. Острая боль. А потом боль сменилась враждебностью.
– Я ждала кого-то, похожего на вас, – медленно и очень холодно произнесла женщина. – В меру известного, энергичного, с незапятнанной репутацией.
«Ждала? – Игорь насторожился. – Что значит „ждала“? И не слишком ли быстро она поняла, что речь идет о пропавшей двенадцать лет назад девочке?»
– При чем здесь моя репутация?
Искреннее недоумение, прозвучавшее в голосе Тареева, произвело впечатление на Крючкову. Елена Сергеевна внимательно посмотрела на Игоря, выдержала короткую паузу и все еще холодно, но без агрессии сообщила:
– Примерно две недели назад ко мне приходили из милиции. Интересный такой молодой человек, примерно вашего возраста. Он сказал, что появились новые обстоятельства… Правда, не уточнил какие. Сказал, что расследование может быть возобновлено.
– Вы против? – Тареев удивленно посмотрел на Крючкову. – Если обстоятельства действительно существуют…
– Я слишком цинична, чтобы верить в совпадения, а эти обстоятельства появились очень вовремя, – жестко перебила Игоря женщина. – Я умираю, молодой человек. Я стою восемнадцать миллионов долларов, но вряд ли дотяну до конца месяца. Все, что у меня есть, завещано моей старшей… моей единственной дочери – Вере. Настя умерла.
– Пропала без вести.
– Она официально признана умершей, – отрезала Крючкова.
И Тареев вновь восхитился ее самообладанием. Сам бы он давно вызвал охрану.
– Россказни о том, что Настя чудесным образом воскресла, на меня не подействуют, – презрительно продолжила Елена Сергеевна. – Завещание составлено и находится у юриста. У очень хорошего юриста – не рекомендую с ним связываться.
И взяла с маленького столика хрустальный бокал со свежевыжатым соком, всем видом показывая, что аудиенция окончена. Тареев поднялся со стула, чуть поклонился – Крючкова не шелохнулась, – но не удержался от еще одного вопроса:
– Мне важно знать, что произошло перед тем, как пропала Настя. Очень важно, поверьте!
Женщина с любопытством посмотрела на Игоря.
– Вы ругали ее? Что вы ей говорили? Ответьте, просто ответьте: вы ее ругали? Да или нет? Она провинилась, и вы ее ругали?
– Это важно?
Тареев кивнул.
– Очень.
Крючкова поколебалась, затем пожала плечами:
– Я не помню, действительно не помню, что случилось тем вечером. Это удивительно, но это так: иногда мне кажется, что я бранила Настю, но совершенно не помню, что при этом говорила.
Неужели разгадка последних событий столь банальна? Елена Крючкова безнадежно больна, умирает, оставляя большое наследство – неплохой приз, ради которого можно начать интригу. Легализовать (шпионское словечко, кстати, всплыло из недр памяти) давно пропавшую дочь и претендовать на кусок пирога. Но зачем усложнять игру? Зачем подключать меня? Незапятнанная репутация и слава законопослушного бизнесмена – в делах о наследстве такие мелочи очень важны. Расчет строился на том, что я поверю в историю Насти и потребую от Крючковой признать дочь. Если Елена Сергеевна не соглашается – начинаю судебный процесс. Муж Крючковой давно умер, единственная наследница – старшая дочь, и выцарапать в ходе процесса пять-семь миллионов вполне реально. Возможно, таинственных кукловодов интересуют не деньги, а какие-нибудь акции Елены Сергеевны, доли в предприятиях. В таком случае затяжка процесса им даже на руку – на все пакеты накладывается арест, а в это время принимаются нужные решения. Вариантов масса. Предположим, я выигрываю дело, и Настя получает свою долю наследства. Победа. А на следующий день приходят серьезные мужчины в строгих костюмах, предъявляют доказательства, что девушка родилась и выросла в какой-нибудь Таврической губернии, и забирают свою долю. В смысле, оставляют Насте маленькую долю, а меня цепляют на крючок: обвинение в мошенничестве может испортить любую карьеру. А как же отпечатки пальцев? Ради семи миллионов можно найти способ внести изменения в базу данных, тем более, кто сейчас отыщет настоящие отпечатки пальцев девочки, пропавшей двенадцать лет назад?
Разговор с Крючковой убедил Игоря в том, что он оказался в эпицентре тщательно спланированной аферы и роль ему уготована самая что ни на есть жалкая – лоха. Глупого, жадного лоха, делающего за кукловодов грязную работу. И лишь один нюанс немного портил эту версию. Маленький вопрос, который следовало проверить.
Украсть продукты оказалось не настолько сложным делом, как предполагал Тареев. Немного внимательности, немного осторожности, никакой суетливости и капелька удачи. Но ведь новичкам всегда везет?
Ни один продавец на рынке (действовать в магазине Игорь не решился) ни за что не подумает, что дорого и со вкусом одетый господин станет воровать с прилавка. Внешний вид Тареева ставил его выше подозрений, и Игорь охотно воспользовался этим преимуществом. За каких-то сорок минут он умудрился стащить кусок свинины – продавщица как раз отвернулась, расхваливая печенку придирчивой домохозяйке, два красных болгарских перца, шесть помидоров и пакетик майонеза. Угрызений совести Игорь не испытывал, он делал то, что считал нужным, и плевать хотел на мораль. В перерывах между налетами Тареев купил четыре куриные ножки, два желтых перца, пять огурцов и пару килограммов картошки.
Приехав домой, Тареев попросил Настю приготовить ужин, а сам отправился в ванну. Не спеша побрился, принял душ, а когда вновь вышел на кухню, с удовольствием отметил, что готовить девушка умеет: на сковородке аппетитно шипела свинина, а по тарелкам был разложен заправленный майонезом салат. Из красного перца и помидоров.
Курица, огурцы, желтый перец и картошка остались в пакетах.
Игорь закурил и тяжело опустился на стул.
– Я не могу готовить эту еду, – негромко сказала Настя. – Извини.
Как она узнала украденное? Если интрига действительно существует, то на рынке за ним следили, список ворованных продуктов передали Насте, и она разыграла очередную сценку. А если интриги не существует?
Тареев выкурил сигарету стремительно, за несколько очень глубоких затяжек, и очнулся только тогда, когда приблизившийся к фильтру огонек обжег пальцы. Все это время Настя молча сидела за столом, робко положив руки на колени.
– Давай ужинать, – предложил он.
– Давай.
Но есть не хотелось. Игорь поковырялся в тарелке, съел пару кусков мяса, отложил вилку, нож и снова закурил, не спуская глаз с девушки. Она же, не стесняясь, быстро и жадно съела все до последней крошки, вытерла губы салфеткой и, не поднимая взгляд, сказала:
– Я вижу их ауру.
– Что?
– Я вижу черную ауру на украденных вещах, – пояснила Настя. – Ты ведь хотел спросить, почему я выбрала именно эти продукты?
Тареев молча прикурил следующую сигарету.
– Ты мне не веришь.
– Я не знаю, что делать, – честно произнес Игорь. – Просто не знаю. Уверен я только в одном: игра это или нет, но ты действительно моя половинка. Когда ты рядом, мое сердце стучит, как сумасшедшее. Когда мы расстаемся, мне хочется выть. Мне достаточно просто смотреть на тебя, чтобы быть счастливым. Я вполне взрослый, чтобы понять, что ни одна женщина еще не вызывала у меня такие чувства.
Настя еще ниже опустила голову.
– Я тебя люблю, – закончил Игорь, – это я знаю точно.
На грязную тарелку упала слеза. Тареев раздавил едва начатую сигарету и снова закурил.
– Тебя зовут Анастасия Михайловна Крючкова. Ты исчезла двенадцать лет назад. Сейчас тебе шестнадцать.
– Откуда ты узнал?
– Твоя мать жива. Она в больнице.
